Рубикон - Наталья Султан-Гирей

Не успел Агриппа смолкнуть, как молодые рыбаки окружили Непобедимого и его кормчих. Юноши охотно записывались на боевые лигуры и "вороны".

Люди постарше степенно подходили к центурионам корабелов и просили зачислить их в императорские мастерские. Ведь не один год смолили они свои суденышки, чинили их потрепанную бурями обшивку, латали паруса. Агриппа довольно улыбался.

Оставшись вечером наедине с Сильвием, Непобедимый отрывисто спросил:

— А как пиратка?

Сильвий, почтительно улыбнувшись, положил на стол перед ним стопку аккуратно перевязанных табличек.

— Все ее письмишки тут. Как ты приказал, моя Рета ее рукой писала "милому, дорогому братцу" то, что нам нужно, а его ответы передавались устно. Грек за деньги не то что господина, отца с матерью продаст!

— Ладно! — Агриппа внимательно просмотрел письма Скрибонии к ее брату Либону, к Помпею и Либониле. — Обрадую моего дружка... А тебе треть моей добычи. Небось дочкам на приданое копишь?

— Я отец. — Сильвий вздохнул. — Трое сыновей, четверо девочек. Ведь полукровки. Кто без хорошего приданого возьмет? Вот благородный Статилий увивается...

— Хороший человек, соглашайся.

— Конечно, патриций, оно и лестно, но и боязно — изменять дочке станет. — Заботливый папаша снова вздохнул. — А я за все двадцать лет не искал чужого ложа и не безобразничал, как...

Он вовремя осекся. Нельзя же колоть глаза Непобедимому его походными грешками.

IV

Письмо от Скрибонии, ласковое и грациозное, как она сама, напомнило короткие дни на вилле Либона, свадьбу, отъезд в Рим с молодой женой. Как гордился тогда Октавиан ее нежностью!.. Любил ли? Вряд ли, но влюблен был. Обожал свою Хлою, красивую, жизнерадостную, как цветущая ветка. Даже намеки Скрибонии, что напрасно император так привязан к своему другу, что лучше бы флот доверить ее брату, пропускал мимо.

Охлаждение началось позже, осенью. Перед началом зимы Октавиан, как всегда, недомогал. Стыдясь своей немощи, терпел порывистые ласки молодой супруги. Радость обладания? Он знал ее по стихам Горация и Катулла, а наяву вместо обещанного этими стихами блаженства поднималась противная тошнота, боли в висках, ночные ознобы... И понемногу Дафнис возненавидел алчное тело Хлои. Если бы любовь заключалась в восторженном созерцании, тогда он никогда бы не разлюбил свою милую, ни на кого не променял бы, терпеливо разъяснял бы ей ее неправоту, многое бы прощал... Однако Скрибония ни в чем не знала меры. А потом эти вечные нелады с матронами его семьи... Октавия, кроткая Октавия, и та невзлюбила невестку.

Но как бы то ни было, письмо нужно дочитать. Октавиан углубился в чтение. И вдруг острый, радостный испуг охватил его. Скрибония извещала своего Кая, что он скоро станет отцом. Отцом? Значит, он не отвержен богами! Октавиан прижался лицом к восковым таблицам.

— Боги! Если бы сын... чтобы походил на Агриппу... или на Цезаря... Наш Маленький Юлий! Немножко на Цезаря, немножко на Агриппу... только не на меня... А дочка пусть в меня! Той можно...

Он встал и поискал чистые таблички. Сейчас же напишет жене, пусть бережет себя... Это пустяки, что они ссорились.

Ребенок — его кровь... Да разве все на свете не меркнет перед этим даром богов? 

Вошла сестра, радостная, вся в алом, и с шутливой торжественностью вскинула руку в военном салюте.

— Весть победы! Флот Помпея уничтожен! И еще одна весточка. Чем одаришь?

— Я знаю. — Октавиан с просветленным лицом протянул ей письмо. — Ты будешь любить его?

Октавия медленно прочла. Ее круглый подбородок упрямо вздернулся.

— Помпей разбит. Ты должен довершить удар...

— Да, конечно... но ведь...

— Сестра пирата не может быть императрицей Рима. — Октавия скрестила на груди руки. — Твой друг приехал, он завтракал со мной, мы думали, ты спишь.

— Агриппа в Риме? — Впервые в жизни Октавиан не обрадовался товарищу.

Агриппа сухо поздоровался.

— Когда опоросится?

— Что?!

— Когда Скрибония опоросится?

— Это же мое дитя...

— Сомневаюсь! Вот, полюбуйся! — Агриппа швырнул императору связку табличек. — Прочитай, что твоя верная Кая своей родне пишет.

С самого первого дня свадьбы Скрибония извещала своего брата Либона и его зятя Помпея о каждом шаге императора, о нарастающей угрозе разрыва с Антонием, о том, что их бывший батрак нанимает рыбаков и увозит их неведомо куда и зачем. Но Скрибония уверена, что она выведает у влюбленного мальчишки и эту тайну. Слава Венере, ее Кай понемногу забывает своего друга и скоро батрака можно будет совсем устранить. Тогда Помпей... Дальше Октавиан читать не стал, закрыл лицо руками и глухо вымолвил:

— Знал: жестокая, развратная, но что предательница... как страшно! Сперва Сальвидиен, теперь она... Как страшно...

Октавия с трудом пряча торжество, выскользнула. Знала: теперь Агриппа сломит волю ее брата. Зачем вечно больному, хилому Октавиану иметь детей? Наследник дома Юлиев — Марцелл, ее первенец, правнук Цезаря!

Она молитвенно сжала руки:

— Люцинда, молю, загради нечестивое чрево! Да не родит разбойница живое дитя! Да не отнимет любовь императора от моих сирот!

Благочестивая матрона жадно прислушалась. Голос Агриппы гремел. Октавиан прерывисто всхлипывал.

Наконец мрачный, но торжествующий горец прошел мимо. За его поясом белели таблички, скрепленные печатью императора.

Октавия робко тронула его за тунику:

— Ну что?

— Займись им. Он в обмороке, а это я отвезу сам.

V

Служанка не пускала гонца. Императрица больна. Когда Люцинда, богиня-родовспомогательница, вступает в дом, мужчине не место у очага.

Агриппа оттолкнул рабыню и прошел в спальню роженицы. Прозрачно-бледная, Скрибония лежала на широкой брачной постели. Рядом с ней что-то копошилось. Увидя друга своего мужа, она хотела привстать, но бессильно опустилась на подушки. Агриппа отдал военный салют.

— Спешное письмо от императора.

На лице Скрибоний отразились недоумение и испуг. Исхудавшими пальцами распечатала. Агриппа мрачно рассматривал молодую женщину. Красива. Измученная болезнью, неубранная, встревоженная — все равно хороша.

— Развод? Но почему?

— Прочла? Поняла? Будешь писать тайком, стараться увидеться — изгоню! Под землю загоню!

— Пожалей дитя!

— А меня пожалела? Моих легионеров жалела, когда выдавала наши тайны Помпею? — Агриппа тяжело наступил на пяту. — Будь ты проклята! Ты и твое отродье!

Не в силах от ужаса подняться, Скрибония выдохнула:

— Уходи!

Но Агриппа не уходил. Сделав шаг к постели и стараясь не смотреть на молодую мать, он выхватил из складок покрывала дитя.

— Отдай! Верни! Я еще не успела дать ей грудь! Крепко держа младенца, Агриппа отступил к двери:

— Признавайся, потаскуха, его?

— Да! — со злым торжеством выкрикнула роженица. — Его! Мы любили друг друга!

Агриппа тяжелым взглядом смерил сестру своего бывшего господина:

— Ты... распростись с малышом... — Он исчез за дверью.

Скрибония вскочила, побежала вдогонку, но похититель уходил крупным быстрым шагом. Несчастная мать упала и поползла, оставляя на мостовой кровавый след. Рабыни, плача, глядели издали, не смея приближаться. Народ римский в лице всесильного Марка Агриппы лишил Скрибонию огня и воды. Всякий, кто окажет ей помощь, обречен на лют казнь...

Наконец какая-то нищенка подняла супругу императора.

Младенца похититель принес Октавии. Торопливо ткнул ей в руки:

— Твое счастье, девка.

Вздох облегчения вырвался из груди матроны.

— А если б сын? — Агриппа испытующе посмотрел на нее.

— Разбойница лжет! Дитя не его, — быстро, не глядя на него, ответила Октавия. — Зачем же мой Марцелл уступил бы ублюдку?

— Ну... Я б не смог. — Агриппа осуждающе покачал головой и с любопытством заглянул в сверток. — Сопит... согрелась, а я ее голышом тащил. — Он помолчал. — Пусть живет. Слышишь, я сказал — пусть живет!

Октавия наклонила голову.

Сидя около пеленального столика, император, затаив дыхание, следил, как умелые руки его сестры смазывали маслом красное тельце. И вдруг прильнул губами к крошечной родинке чуть повыше щиколотки.

— Солгали мне! И ты, и Агриппа! — крикнул он сквозь слезы. — Солгали! Мое! Вот родинка — и у меня, и у Цезаря такая! Мое! Любила она меня!

— Задушишь! — Октавия отняла девочку. — Агриппа убил Либона. Может ли сестра сраженного твоим другом делить твое ложе? — Она спеленала крошку. — Я сама вскормлю нашу Юлию, но поклянись мне, что она станет женой Марцелла!

— Если полюбит.

Октавия с презрительным сожалением посмотрела на брата.

VI

Залечив свою рану, Секст Помпей послал в Египет гонца за подмогой. Клеопатра отказала. Она не желает из-за неудачливого морского разбойника ссориться с триумвирами. Надо было думать раньше, когда у него был флот и она предлагала свою дружбу.