Рубикон - Наталья Султан-Гирей

— Почему же, невиновный, он не захотел оправдаться?

Ливия с горькой насмешливостью посмотрела в лицо правителя.

— Я допускаю, — мягко возразил он, — ты не знала о вине твоего супруга. Но ведь, когда он сам обрек себя на изгнание, ты могла бы остаться в Риме. Приговор, грозящий ему, разрывал брачные узы.

— Я не знаю этого закона, но всегда знала, что Тиберий Нерон мой муж и отец моего сына.

— Как же вам удалось ускользнуть из столицы?

— Подкупили патруль. Шли лесами. Я несла ребенка, а муж уносил наши сокровища.

— Зимой?

— Мы не могли медлить. Тиберий Нерон был лишен огня и воды.

— И ты не побоялась? — спросил Октавиан с восхищением.

— Боялась, но не хотела разлучаться с моим супругом. В Неаполе мы сели на галеры.

— Где он умер?

— Погиб во время кораблекрушения.

— А как же ты? Ведь ты сопровождала его?

— Я выплыла. Привязала к себе сына и бросилась в волны.

— А дальше? —  с нетерпеливым интересом спросил Октавиан.

— Море выбросило нас. Жили в рыбачьих поселках.

— Как же ты жила? — Октавиан внезапно заметил, что матрона все еще стоит перед ним, и жестом разрешил сесть.

Просительница сделала вид, что не поняла приглашения.

— Работала, плела сети, помогала выгружать улов. Кормила сына и себя.

— Почему ты не вернулась в Рим?

— До последнего часа жизни изгнанника я делила с ним огонь и воду. Знаю, что нарушила твой закон. Находишь виновной — казни. Но оставь моего сына. Он ни в чем не виноват перед тобой.

— Я сам буду ходатайствовать в Сенате, чтобы тебе вернули имущество твоего супруга и сняли с тебя вину за твои проступки против народа римского. — Стараясь скрыть все растущее смущение, он милостиво протянул руку.

Ливия почтительно поцеловала.

Через несколько дней триумвир сам привез вдове Тиберия Нерона решение Сената. Передавая прощение, Октавиан избегал смотреть на матрону, краснел и смущался.

— Почти мой дом и не откажись отведать хлеба и вина под этим кровом. — Ливия смиренно наклонила голову.

Октавиан быстро сел к столу. Он даже не скрывал, как доволен, что хозяйка догадалась пригласить его. Расспрашивал об ее скитаниях, поражался смелости вдовы.

— Мне рассказывали, что, когда палачи пришли за твоим Каем, ты закуталась в его плащ, выбежала на улицу и увлекла погоню. Правда ли это?

— Мне кажется, — сдержанно ответила Ливия, — любая поступила бы так же.

— Такие женщины, как ты, напоминают Рим на его заре. Я стремлюсь возродить доблесть древней Республики, хотя меня и обвиняют в тирании.

Матрона скромно промолчала. Она говорила мало, слушала почтительно, вовремя подавая нужные реплики. Октавиан засиделся до глубокого вечера. Ему понравилось, что вдова не заигрывает с ним, не кокетничает, и сам он не рисовался и не манерничал.

Дома триумвир с восторгом рассказывал о новом знакомстве:

— Какая достойная матрона! Оказывается, есть еще на земле жены, верные мужьям! Не побоялась смерти ради любимого!

Его мать и сестра обрадовано переглянулись.

II

Плыли под черными парусами, незримые в ночи. Агриппа, стоя у руля, следил за звездами. Старый рыбарь учил юношу читать небесные приметы. Маяк не всегда выручает. Его могут потушить. Часто пираты разводят ложные огни. Стремясь к ним, мореходы находят гибель.

Волны крепли. Мачты поскрипывали. В памяти флотоводца воскрес шум сосен, стуки топоров, ребристые тени корабельных каркасов, четкие на пустынном песке.

Каждый корабль, будь то мощный "ворон" или скороходная лигура, был его детищем, вспоенным его потом и кровью. Марк Агриппа гордился ими и был спокоен за них. Выдержат любой шторм, а в полнолуние сильных бурь можно было не опасаться.

Однако, когда огибали Апулию, одна щека у луны уже похудела. Вода линяла, утрачивала понемногу адриатическую синь и, мутно-зеленая, бурлила за бортом.

Узкий пролив проскочили благополучно.

— У каждого моря своя повадка, своя волна, свой цвет, — поучал рыбачий старейшина. — Гляди, гляди, змеи под водой побежали. Зеленеет волна — к шторму, значит, проснулся на дне царь бурь и бичами мутит глубину.

Крепили паруса, привязывали бочонки с питьевой водой, задраивали люки. Шторм настиг уже за Сицилией. Девять дней бушевала пучина...

Содранными в кровь руками тянули канаты, убавляя и вновь ставя паруса. Вычерпывали воду из трюмов, заделывали течи... Но боги милостивы к смелым — все же увернулись от смерча, уцелели меж воронками водоворотов.

Агриппа сроднился с кораблем. Ощущал малейшую дрожь лигуры, чувствовал, как, в ответ на движение его мускулов, покорная, измученная борьбой с пучиной, она вздрагивала, меняла курс и шла туда, куда он ее вел.

Во тьме мелькнули огни Балеар. Тучи, низкие, рваные, цеплялись за верхушки мачт.

— Мы разобьемся о скалы. — Кормчий боязливо взглянул на флотоводца.

Агриппа сдвинул брови:

— Лови девятый вал.

Либонила сидела у огня. Она тысячу раз права. Надо было идти на уступки, и Сексту Помпею нашлось бы место под солнцем империи Октавиана и Антония.

— Ты упрекаешь меня, —  возразил Секст, — но если бы ты не упрямилась, мы бы зимовали в Александрии, при дворе царицы обоих Египтов.

— И ты стал бы ее любовником! — сердито крикнула Либонила.

Секст уныло взглянул в заоконную темь и испуганно отпрянул. Отражаясь в черной воде, плясало пламя. Пылали его триремы.

Схватив висевший на стене меч, Секст с непокрытой головой ринулся в гущу боя. Либонила выбежала за своим супругом. Не отставая ни на шаг, бросала дротики, разила из пращи. Но то, что творилось на острове, было не боем, а бойней. Воины Помпея метались в огненном кольце. Римляне крошили их. В ночной резне бесславно пали брат Секста Кней и отец Либонилы Скрибоний.

Ветер раздувал огонь. Загорелись камыши и палатки пиратов. Помпей уже не пытался спасти корабли. Он искал среди сражающихся Марка Агриппу, чтобы отомстить за гибель своего флота или с честью пасть от руки достойного противника.

Флотоводец императора не участвовал в этом кровавом побоище. С палубы своего флагмана он с нескрываемым торжеством наблюдал.

Раненный в голову и обливаясь кровью, Помпей старался пробиться к тайному гроту, но, обессилев, рухнул наземь. Либонила подбежала к мужу и с помощью нескольких пиратов отнесла к узкому проходу в скалах. Там их ждала спрятанная в гроте небольшая бирема.

А на острове все еще шла расправа с несчастными соратниками Владыки Морей. Победители перебили пленных. Пираты не просили пощады, и рыбаки не щадили своих исконных разорителей. Агриппа не мешал их мести. Его заботило состояние кораблей. Прежде чем пускаться в погоню за Секстом, следовало привести в порядок флотилию.

III

Даже зимой, в ясные безветренные дни, море у берегов Кум лазурно и на голубом зеркале залива вспыхивают ярким металлическим блеском солнечные блики.

Медленно, один за другим, корабли вплывали в бухту, измученные боями и зимними бурями. Не спеша проплывали мимо двух узких дамб, замыкающих гавань, а на дамбах и на выложенных мрамором берегах залива теснились жители Кум.

Вспугивая чаек, неслись к небу славословия в честь доблести Непобедимого и мудрости сына Цезаря.

У причала сенатор Сильвий Сильван во главе местных отцов отечества приветствовал победителя. Добродушный толстяк Мальвий в изумлении протер глаза, еще раз взглянул на Марка Агриппу и от души расхохотался. Он узнал дерзкого смуглого "раба". Агриппа милостиво кивнул смешливому магистрату.

А Сильвий уже шепотом докладывал, что местные рыбаки недовольны. По приказу Непобедимого запретили ловить рыбу в заливе. Теперь им не прокормить свои семьи.

Флотоводец повелел собрать рыбачьих старшин. Он объяснил, что в военной гавани рыбачьим суденышкам делать нечего. Да и рыба, вспугнутая людским шумом, сама туда не пойдет. Кто хочет рыбачить, того на заре будут пропускать в открытое море, а на закате впускать в гавань. Но Непобедимый полагает, что легче заработать кусок хлеба на берегу. В гавани стараниями сенатора Сильвия Сильвана открыты мастерские и по обшивке корпусов, и по постройке новых кораблей, и по изготовлению парусов, канатов и прочего. Работы всем хватит, опытные корабелы обучат желающих. Император щедро вознаградит бывших рыбарей за труды во славу их матери Италии.

Самых смелых, сильных и молодых Марк Агриппа звал стать воинами моря. Когда нет морских битв, воин моря живет на берегу со своей семьей и получает довольствия побольше, чем бедняга легионер. Однако, чтобы стать воином моря, нужно сперва пройти суровое испытание и научиться смирять Нептуновых коней в любую бурю.

Не успел Агриппа смолкнуть, как молодые рыбаки окружили Непобедимого и его кормчих. Юноши охотно записывались на боевые лигуры и "вороны".