Хрустальное озеро - Мейв Бинчи

— Я не знаю, как его чертово имя, но он сказал, что жил здесь и что вы заботились о нем.

— Я исполняла свой долг.

— Пряча сумасшедшего?

— Я не могла бросить его на произвол судьбы. Он был ранен. И напуган.

— Чего же он боялся?

— Что вы схватите его и накажете.

— Но он же тогда еще ничего не сделал, верно?

— Гараж, Кэтлин Салливан… Шин, вы и так всё знаете.

Внезапно в голове Шина О’Коннора что-то щелкнуло.

— Вы знали, что он избил эту женщину, и все равно прятали его. Скрывали преступника!

— Ну это уже слишком.

— Ради бога, из-за него два человека оказались в больнице. По-вашему, это ничего не значит?

— Два человека?

— Да. Вчера вечером он до полусмерти избил Мартина Макмагона.

Сестра Мадлен закрыла руками лицо; ее плечи затряслись.

— Бедняга, бедняга…

Сержант Шин О’Коннор нахмурился. Ему хотелось верить, что беднягой, которому так сочувствовала сестра Мадлен, был Мартин Макмагон, мирно поднявшийся по лестнице на кухню и увидевший, что на его жену напали. Но он боялся, что речь идет о сидящем в камере сумасшедшем, которого отшельница называла Фрэнсисом.

— Расскажите мне об этом Фрэнсисе, — негромко сказал он.

— Вы не причините ему вреда?

— Нет. Мы о нем позаботимся.

— Честное слово?

Шина охватило нетерпение. Какого черта?

— Сестра, он сказал вам, куда пойдет? — жестко спросил он.

— Нет, но сказал, что вернется, когда устроится на новом месте. Вернется за своими вещами.

— Сколько он отсутствовал?

— Всего три дня.

— Ну, далеко он не ушел. Добрался до главной улицы и залез на кухню Макмагонов, чтобы избить их стулом.

— Не могу в это поверить!

— Как вы думаете, куда он направился?

— Не знаю. Он сказал, что хочет быть свободным человеком.

Сестра Мадлен была очень расстроена, и Шин О’Коннор заставил себя изменить тон:

— Будьте добры ответить, сколько времени он провел у вас.

— Около шести недель… Кто знает? Время не имеет значения.

— Он попал к вам сразу после кражи в гараже и отправки Кэтлин в больницу?

— Должно быть, так, — безжизненно ответила отшельница.

— И вам не пришло в голову сообщить об этом?

— Нет, конечно.

— Сестра Мадлен, должен сказать, вы очень странно понимаете свою ответственность перед обществом.

— Я знала, что он не сможет причинить зла людям, пока будет здесь. — Ее ясные глаза смотрели искренне.

— Да, но стоило ему уйти от вас, как это случилось.

— Я не думала… — Затем последовало долгое молчание. — Я отдам вам его вещи.

Она достала синий пакет с ручками, в котором лежали деньги, чеки, регистрационные книги и несколько дешевых репродукций, взятых в конторе «Салливан моторе».

Шин О’Коннор уставился на них, не веря собственным глазам:

— В поисках этого мы обшарили полстраны. — Отшельница молчала. — Как вы его прятали? К вам постоянно приходили люди. О господи, я ведь и сам был у вас!

— Днем он жил в домике на дереве, — сказала сестра Мадлен таким тоном, словно это разумелось само собой.

Сержант встал:

— Сестра, вы поступили неправильно. Он не лисенок, не кролик и не бедный утенок со сломанным крылом. Он умалишенный, который жестоко покалечил других людей, а мог и убить. Вы оказали ему плохую услугу, предоставив для жилья домик Алисы в Стране Чудес.

— Он был там счастлив, — ответила она. Шин О’Коннор закусил губу, боясь дать волю гневу и сказать то, о чем впоследствии будет жалеть. — Шин…

— Да, сестра?

— Можно мне навестить его? Прийти в участок? — Наступила долгая пауза. — Это никому не причинит вреда. Наоборот, может принести пользу.

Стиви Салливан высадил Кит у дверей больницы.

— Ты со мной не пойдешь?

— Нет. Я уже сказал, он в порядке. Разве иначе я бы бросил тебя?

— Большое спасибо, Стиви. Ты просто ангел.

— Рад был помочь, — ответил он. Кит не хотелось, чтобы он уходил, и она чувствовала, что Стиви тоже не хочется расставаться с ней. — Увидимся позже.

— После мессы, когда ты убедишь прихожан покупать тракторы, — слабо улыбнувшись, сказала она.

— Отлично! — воскликнул Стиви, и его «и-тайп» лихо сорвался с места.

— С ним ваша мать и брат. Он уже разговаривает, — сказала медсестра.

Кит застыла на месте. На мгновение она подумала, что из Лондона прилетела Лена, но тут же опомнилась.

— Он поправится? — спросила девушка, глядя в лицо медсестре.

— Конечно, — ответила та. — Пойдемте. Я вас провожу.

При виде Кит Мора и Эммет подпрыгнули от изумления и радости. Но она прошла прямо к отцу. Его лицо было обезображено синяками, голова забинтована.

— Я выгляжу ужасно, но чувствую себя неплохо, — сказал он.

— На мой взгляд, выглядишь ты чудесно, — ответила она, уронила голову на кровать и дала волю слезам.

Они знали, что Мартин вне опасности, но хотели быть рядом. В больнице им отвели койки. Кит лежала под одеялом и пыталась уснуть, но перед глазами вставали все новые и новые картины. Танцы. Лицо отца в синяках и ссадинах. Эммет, который чувствовал свою вину: если бы он закрыл дверь, ничего бы не случилось. Мора, державшая отца за руку и смотревшая на него с такой любовью, что Кит хотелось отвести взгляд.

И красивое лицо Стиви Салливана, опершегося на машину. Он по-прежнему был в вечернем костюме, но расстегнул воротник белой рубашки. «Увидимся позже», — сказал он. Сегодня. После мессы.

В конце концов ей удалось уснуть.

Вернувшись в Лох-Гласс, Макмагоны долго стояли у дверей, боясь подняться туда, где вчера вечером было совершено жестокое преступление.

Сержант О’Коннор сказал, что там слегка прибрались. Так оно и было. Сломанный стул убрали. Кто-то смыл с пола кровь. На сизалевом покрытии осталось темное влажное пятно — слава богу, не красного цвета. Дом казался серым и пустым.

Мора развернула записку, просунутую под дверь.

— Как мило! — воскликнула она. Филип О’Брайен из гостиницы приглашал их по возвращении прийти на завтрак вряд ли им захочется что-то готовить. — Ну что, пойдем? — спросила она Эммета и Кит. — Это придаст нам сил на весь день.

Они поняли, что Море этого хочется, и согласились.

Филип, не ожидавший приезда Кит, очень обрадовался.

— Значит, ты пропустила танцы? — не скрывая удовлетворения, спросил он.

— Нет, я узнала о случившемся уже после, — ответила девушка.

— На чем ты приехала?

— Филип, большое спасибо за то, что пригласил нас позавтракать, — вместо ответа быстро сказала Кит.

Мора была согласна на все, и вскоре с кухни донесся запах жарившегося бекона и сосисок Они сели у окна, откуда открывался чудесный вид на озеро, освещенное утренним солнцем.

— Великолепная панорама, правда? — небрежно сказала Кит, пытаясь отвлечь Филипа от двух неудобных тем: состояния отца и того, как она добралась до дома.

— Да… Похоже, мы, здешние, слишком привыкли к этому зрелищу. А сейчас мы с тобой сумели оценить его только потому, что оба живем в Дублине.

— Ты прав, Филип, — мягко ответила она. — Знаешь, если бы вы подстригли вон те кусты, вид был бы еще красивее.

Филип предлагал это родителям еще полгода назад, но те, как всегда, сопротивлялись любым переменам. Он тепло улыбнулся Кит, радуясь взаимопониманию. Они и в самом деле были родственными душами. Наверное, сестра Мадлен была права, когда говорила, что сердце Кит свободно. Видимо, вечеринка или танцы ничего для нее не значили, иначе она вряд ли ушла бы с них так быстро.

— Ну, не стану отвлекать вас своей болтовней. Завтракайте спокойно, — сказал Филип Макмагонам, и те посмотрели на него с благодарностью.

Перед уходом он услышал, как Кит сказала Море:

— Когда что-то случается, на Филипа всегда можно положиться. Я помню это с детства.

Если Мора и поняла, о каком давнем происшествии говорила Кит, то не подала виду.

— Я обещала твоему отцу, что все будет, как всегда. Но роскошный завтрак в гостинице обычным не назовешь, правда?

В голосе Моры слышались радость и облегчение. Она была счастлива, что Мартин скоро вернется домой.

Сестра Мадлен неторопливо шла вдоль берега озера. Она не стала подниматься по переулкам, которые вели к бару Лапчатого и гостинице О’Брайенов, а добралась до полицейского участка в обход. Этот маршрут был менее многолюдным.

Отшельница скромно стояла у стола, держа в руках пакет.

— Шин, он любит подовый хлеб, — неуверенно сказала она.

— Учту, — равнодушно ответил сержант.

— Может быть, мы с ним выпьем чаю и я за ним поухаживаю? Как в старые времена.

— Вы хотите оказаться с ним в одной камере? — усмехнулся О’Коннор. — Но он не такой, как прежде. Теперь он ведет себя как зверь в клетке. Бросается на всех и каждого.