Область трансцендентности - Игорь Байкалов

Действительно, если присмотреться, можно было заметить плавный переход от одного участка к другому.

– Что у нас со сканированием? – спросил Белоусов. Вопрос адресовался группе наблюдателей, расположившихся в лагере. Зонд на антиграве висел над группой исследователей на высоте нескольких сот метров.

– Плохо, пробиваемся через слои породы с трудом. Такое ощущение, что что-то мешает.

– Хоть что-то видно?

– Кажется, на глубине сорока метров полость.

– Кажется или точно?

– Трудно сказать, Александр Николаевич. Придётся идти вслепую.

– Давайте двигаться дальше, – сказал Белоусов, обращаясь к стоящим рядом коллегам. – Не торопиться. Будем продвигаться на антиграве парами. Сначала пойдём мы с Радненко. Не стоит лезть сразу всем, – он говорил так, словно перед ним стояли практиканты. Впрочем, археологи уже давно работали с Александром Николаевичем и знали о его высоком самомнении и крутом нраве. Впрочем, многим хотелось попасть внутрь «строений» первыми, но правила есть правила: пока неизвестна опасность, не следует идти всем.

Белоусов включил антиграв на 0,3g и стал невесомым. Он медленно вплыл в дыру и с небольшой скоростью стал продвигаться по туннелю. Покрытые древней пылью стены он пытался не задеть, боясь вызвать обвал конструкции. Помощник следовал за ним.

– Картинка хорошая? – спросил у наблюдателей Белоусов. Камера, закреплённая на скафандре, передавала всё, что он видел.

– Да, отличная. И слышно вас хорошо.

Белоусов продолжал медленно продвигаться вглубь туннеля и вскоре наткнулся на глухую стену. «Неужели тупик?!» – промелькнуло в голове. Он внимательно пригляделся. Один из углов оказался чуть скруглённым. Судя по направлению, туннель шёл вниз.

Белоусов дотронулся до «пола» и начал работать руками, пытаясь понять, насколько прочна новая пробка. Поднявшаяся пыль заполнила всё пространство. Наконец, он наткнулся на твёрдую поверхность.

«Не там ищу», – подумал он и направил свои усилия поближе к стене. Наконец, под давлением «пол» чуть проступил. Пробка пошла вниз, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее. Вездесущая пыль не позволяла что-либо разглядеть: сканеры были слишком громоздким для скафандра, фонари не пробивали сквозь дымку, а тонкая плёнка то и дело покрывала стекло, которое приходилось постоянно протирать. Можно было, конечно, подождать, но ждать Белоусов не захотел, поэтому на свой страх и риск стал спускаться – ему уже не терпелось увидеть, куда ведёт этот путь. Радненко попытался остановить его, уговаривая подождать, пока не осядет пыль, но бесполезно – Александр Николаевич уже спускался вниз. Помощник последовал за ним на расстоянии нескольких метров.

Спуск продолжался достаточно долго. Археолог двигался медленно и осторожно, запрашивая лагерь о качестве картинки и связи. Ему отвечали, что камера работает нормально, вот только ничего толкового запечатлеть не может. Вокруг непроглядная серая завеса.

Наконец, Белоусов наткнулся на преграду. Он повернул голову налево и замер: лучи света уходили вдаль и не нащупывали конца.

– Это выход! – прокричал археолог. – Я нашёл.

Он оттолкнулся от стены и вплыл в пустоту. В наушниках постоянно слышался галдёж, сыпались тысячи вопросов. Разобрать что-либо не удавалось, поэтому он попросил всех замолчать. В одно мгновение стало тихо. Белоусов висел в безвоздушном пространстве, и только трос указывал дорогу назад. Он почувствовал себя маленькой мошкой в большой комнате, и ему стало не по себе. Внутри возникло чувство паники и потерянности, но он сумел подавить желание ухватиться за трос.

– Лагерь, – сказал он, – сюда нужно будет установить сканеры и освещение. Боюсь, сейчас я ничего не смогу сделать.

– Если удастся доставить туда оборудование, было бы замечательно, – ответили ему.

– Думаю, сумеем. Туннель достаточно широк.

– Троса хватит ещё метров на тридцать, – послышался голос Радненко.

– Ты меня видишь?

– Да, хорошо вижу, вы метрах в десяти от меня.

– Хорошо, попробуем спуститься.

Белоусов хотел повернуться, но понял, что не может. Ему не за что было зацепиться.

– Гена, притяни меня.

– Можно сделать проще: поставьте антиграв на четверть G, – предложил помощник.

– Точно! Как же я не догадался…

Вскоре археолог стал с небольшим ускорением «падать вниз»: сначала он, как шарик маятника, спускался по окружности, а затем вдоль стены. Её поверхность была покрыта всё той же пылью. Наконец, трос закончился, и он повис.

– Знаете, – сказал учёный. – Странный этот «короб». На дом, во всяком случае, точно не похож. В доме должны быть хотя бы окна, этажи, хоть что-то, а здесь, насколько я вижу, этого нет: один большой короб. Заметили?

– Да, – сквозь треск донёсся голос диспетчера. – Вас плохо слышно. Картинка тоже с помехами.

– Вас тоже, – ответил Александр Николаевич и провёл рукой по поверхности.

Когда пыль рассеялась, он увидел гладкую поверхность. Отскрести что-либо пальцем не удалось. Археолог решил не рисковать (мало ли что может случиться, повреди он конструкцию), поэтому сказал:

– Радненко, поднимай меня. Продолжим работу завтра…

Глава 3

На орбите

Тайна человеческой души всегда влекла меня, ведь находясь наедине с самим собой, человек так и не научился по-настоящему понимать себя. Трюизм? Возможно, банально. Наверное, мне стоило идти на психолога, но судьба решила иначе, хотя, без всяких сомнений, моё увлечение отразилось на будущей профессии. Ведь искусственный интеллект тоже своего рода «душа». Может быть, и создавал человек его потому, что хотел понять себя, кроме вполне шкурных технических интересов. Некоторые говорят, что мы создали новый разум. Не могу согласиться. Некоторые религиозные деятели (самые консервативные) обвиняют нас, инженеров, в уподоблении Богу. Сколько атак фундаменталистов на центры производства фотоники насчитывает история, я не знаю, но такие сообщения уже давно перестали трогать публику. Разумеется, мы не Боги и, наверное, даже не лучшие Его дети, но мы творим и в этом Ему подобны.

Становление искина похоже на становление человеческой личности: каждый из них не похож на собрата. Поначалу они даже не выделяют себя, а затем появляются индивидуальные черты, так называемый «характер», но я уверен, это лишь внешнее сходство. На чём основана моя уверенность? Есть некоторые соображения, но, по большому счёту, ни на чём. То же самое я могу сказать и об оппонентах, ведь мы не знаем метафизику разума…