Область трансцендентности - Игорь Байкалов

– Идёт. Шестьдесят процентов прибыли мне, остальное вам.

– Какой ещё прибыли? – опешил я.

– Селя всегда говорил, что за каждой тайной скрывается приз. А в моей базе данных содержится много фильмов. Люди так поступают: делят, что нашли.

– А ты жадный!

– Так Селя был не прав?

– Прав, но он имел в виду материальное, а здесь вряд ли пахнет кладом. Если только интеллектуальным, а он не делится и является достоянием общественности, – ответил я, копируя видеофайлы на инфокристалл. Хотелось просмотреть их в спокойной обстановке. Ястреб молчал, и я спросил.

– Верно говорю?

– Да, верно. В законодательстве так и написано, – ответил Ястреб. Кажется, с грустью в голосе, готов поклясться хоть на коричневой книге (да простят меня «сетевики» за святотатство!).

– Да и зачем тебе вещи? Я и так тебе любой блок доставлю бесплатно.

Наш разговор прервал вызов по коммуникатору. «Сергей Андреевич Ренор, руководитель Научной Группы», высветилось на экране.

«Интересно, что ему нужно?» – подумал я и нажал кнопку:

– Да?

– Юра, здравствуй, – сказал учёный. – Нужна твоя помощь.

– Конечно, сейчас приду. А в чём проблема?

– Пытаемся понять, насколько адекватно работает анализатор. Я в лаборатории. Зайди, пожалуйста.

– Хорошо, ждите.

Я выключил коммуникатор и сказал Ястребу:

– Вызывают. Видимо, что-то у них не сходится. Анализатор выдавал ошибки?

– Нет, мне сообщений не поступало. Нужно проверить соединение. Анализатор на запросы не отвечает.

– Ага, хорошо. Тогда проверим ручками.

Я, не мешкая, направился к Ренору. Идти было недалеко: лаборатория располагалась на том же втором уровне, где я работал, всего в пятидесяти метрах. Учёного я заметил сразу же. Больше в просторном помещении никого не было. Сергей Андреевич склонился над монитором, внимательно изучая показания. Видимо, он услышал мои шаги и повернулся к двери:

– А, молодой человек, быстро вы. Где мои годы?!

– Да вы ещё молоды, – решил ответить я. По-моему, в такой форме грех жаловаться. Ренор мне ещё фору даст!

– Спасибо-спасибо… Пока остальные отдыхают, я решил провести несколько тестов с образцами с планеты.

– М-м! Те самые? С планеты? – удивился я, разглядывая небольшую горстку песка, больше похожего на пепел, и небольшой металлический треугольник – вполне обычные вещи на первый взгляд.

– Да, – видимо, именно моя реакция вызвала улыбку у Ренора. – С трудом удалось отбить один у Белоусова и доставить на борт.

– Я впервые в дальнем космосе. Не привык ещё, – поспешил я реабилитироваться. Подумать только, вещи с другой планеты. Возможно, их касались какие-нибудь древние существа, мало напоминающие людей и мыслящие совершенно по-другому.

– Ничего страшного. Так… И вот в чём проблема… а возможно даже и нет её вовсе. Анализатор даёт противоречивые данные.

– Он подключён к системе или работает автономно?

– Автономно.

– Я решил, чтобы не проверять вручную, подключить аппаратуру и попросить Ястреба протестировать микроконтроллеры. Пока шло подключение, я спросил у Сергея Андреевича:

– А что конкретно в анализаторе?

– Образцы материала конструкции и грунта. Я провёл химический и радиоизотопный анализ. К первому у меня нет претензий, а вот со вторым… Время разнится на миллиарды лет. Вот я и подумал: или это шутка Вселенной, или сбой в работе анализатора.

Я отвлёкся от работы и посмотрел на экран. При обработке образцов грунта использовался изотопный метод, который аналогичен радиоуглеродному анализу, но использует для определения возраста не углерод, а частицы солнечного ветра. Благодаря этому методу можно было установить время, когда произошла трагедия, с довольно высокой точностью. Проведенные измерения говорили, что система умерла примерно пятьсот миллионов лет назад.

– Если с грунтом всё было довольно просто, то с материалом вышло несколько иначе: анализатор выдавал, что не может выявить структуру, а датировка при каждом новом опыте прыгала от двух до десяти миллиардов лет. Вот уж не думал, что бывает такая точность!

– А калибровка проводилась? – неуверенно спросил я.

– Да, конечно. Это обязательная процедура, – ответил учёный. В его голове звучала обида. Мне стало неудобно за заданный вопрос.

– Ястреб, давай прогони стандартные тесты.

Дальше пошла монотонная работа. Искин заверил, что прибор работает нормально. Сообщение об отсутствии структуры его тоже повергло в смятение, поэтому он ответил просто:

– В инструкции написано, что причиной тому может служить отсутствие материала в контейнере…

– Ты же видишь, что материал на месте.

– Да, мои сенсоры подтверждают это.

Если честно, на месте Ренора я бы стал сомневаться в своей адекватности. Наверное, он так и подумал, потому и позвал меня.

– Всё тесты показывают, что микроконтроллеры анализатора работают правильно, – сказал Ястреб. Это означало, что приборы показывают верный результат, что в свою очередь… Дальше я ничего не смог придумать, в чём честно признался Сергею Андреевичу.

– Чувствую, эта планета нам преподнесёт массу сюрпризов, – сказал Ренор, и я не мог с ним не согласиться.

Обустройство лагеря началось утром следующего дня. Поскольку планета уже давно не знала, что такое день, время отсчитывалось по корабельному времени. Работы усложнялись отсутствием воздуха, естественного света и пониженной гравитацией. Первым делом следовало установить купола для лабораторий и создать в них искусственную атмосферу. Возить артефакты на орбиту ради их изучения являлось лишней тратой времени и ресурсов. К тому же, Белоусов хотел контролировать весь ход работ лично.

К вечеру, когда первые приготовления были закончены, Белоусов, Радненко и ещё шесть человек из группы археологов стояли у входа в древние катакомбы. Конечно, многие рвались сходу пойти на штурм, но руководитель сдерживал порывы инициативы – он хотел узнавать обо всём первым.

Часом раньше был проверен провал, который образовался в результате первой высадки и неосторожного движения главного археолога. Оказалось, что он имел в поперечнике квадратную форму и оказался неглубоким. Если бы десантник не ухватил Белоусова, то тот вполне мог приземлиться удачно. По всей видимости, учёный пробил своим весом «пробку».

– Кажется, это тоже какая-то труба, – сказал Радненко, указывая вдаль шахты, – посмотрите, как она удачно переходит в другую. Только засыпана. Всё-таки мне кажется, что это вентиляция.