Эмма - Джейн Остин

No suspicious flourishes now of apology or concern; it was the language of real feeling towards Mrs. Weston; and the transition from Highbury to Enscombe, the contrast between the places in some of the first blessings of social life was just enough touched on to shew how keenly it was felt, and how much more might have been said but for the restraints of propriety.—The charm of her own name was not wanting.

Ни подозрительно витиеватых извинений более, ни слащавой озабоченности — каждая строка дышала искренним чувством к миссис Уэстон; о переходе от Хайбери к Энскуму, о несовпадении первоначальных ценностей общественного бытия там и здесь говорилось скупо, но достаточно, чтобы понятно стало, сколь они глубоко ощутимы и сколь бы многое можно было еще сказать о них, когда б не сдерживали приличия. Не отказано было Эмме и в удовольствии видеть ее собственное имя.

Miss Woodhouse appeared more than once, and never without a something of pleasing connexion, either a compliment to her taste, or a remembrance of what she had said; and in the very last time of its meeting her eye, unadorned as it was by any such broad wreath of gallantry, she yet could discern the effect of her influence and acknowledge the greatest compliment perhaps of all conveyed.

Слова «мисс Вудхаус» мелькали то и дело, и неизменно в связи с чем-нибудь приятным — это могла быть похвала ее вкусу или воспоминание о чем-либо сказанном ею, и даже там, где они являлись взору последний раз, без пышного комплиментарного обрамленья, она почуяла силу своего воздействия и узрела скрытый и, пожалуй, наибольший из всех комплимент.

Compressed into the very lowest vacant corner were these words—"I had not a spare moment on Tuesday, as you know, for Miss Woodhouse's beautiful little friend.

В самом нижнем уголку, на оставшемся месте теснились слова:«У меня, как вы знаете, не осталось во вторник свободной минуты для хорошенькой подружки мисс Вудхаус.

Pray make my excuses and adieus to her."

Сделайте милость, извинитесь за меня перед нею, что я не успел с ней проститься».

This, Emma could not doubt, was all for herself.

Это, не сомневалась Эмма, делалось только ради нее.

Harriet was remembered only from being her friend. His information and prospects as to Enscombe were neither worse nor better than had been anticipated; Mrs. Churchill was recovering, and he dared not yet, even in his own imagination, fix a time for coming to Randalls again.

Никогда бы он не вспомнил о Гарриет, не будь Гарриет ее другом. Сведения об Энскуме и видах на будущее были не лучше и не хуже, чем следовало ожидать; миссис Черчилл еще не поправилась, и он покамест даже в мечтах не позволял себе загадывать, когда опять сможет вырваться в Рэндалс.

Gratifying, however, and stimulative as was the letter in the material part, its sentiments, she yet found, when it was folded up and returned to Mrs. Weston, that it had not added any lasting warmth, that she could still do without the writer, and that he must learn to do without her.

Сколь ни отрадно показалось ей письмо в самом существенном — отношении к ней, сколь ни щекотало оно самолюбие, тем не менее, сложив его и вернув миссис Уэстон, она обнаружила, что в ней не прибавилось огня, что она все-таки может прожить на свете без того, кто его писал, и он, значит, должен как-то суметь прожить без нее.

Her intentions were unchanged.

Намерения ее не изменились.

Her resolution of refusal only grew more interesting by the addition of a scheme for his subsequent consolation and happiness.

Только к решимости ответить ему отказом прибавился заманчивый умысел, как его после этого утешить и осчастливить.

His recollection of Harriet, and the words which clothed it, the "beautiful little friend," suggested to her the idea of Harriet's succeeding her in his affections.

Упоминание о Гарриет, эти слова, в которые оно было облечено, — «хорошенькая подружка» — навели ее на мысль о том, чтобы ее заменила в его сердце Гарриет.

Was it impossible?—No.—Harriet undoubtedly was greatly his inferior in understanding; but he had been very much struck with the loveliness of her face and the warm simplicity of her manner; and all the probabilities of circumstance and connexion were in her favour.—For Harriet, it would be advantageous and delightful indeed.

Разве это невозможно?Нет, Гарриет, разумеется, бесконечно уступала ему в умственном отношении, но разве не был он поражен ее прелестным личиком, подкупающей простотою ее манер?Что же до происхождения, родовитости — они, более чем вероятно, говорили в ее пользу.А как удачно, как счастливо решилась бы тогда судьба Гарриет!..

"I must not dwell upon it," said she.—"I must not think of it.

«Нет, так нельзя! — останавливала она себя. — Нельзя увлекаться такими мыслями.

I know the danger of indulging such speculations.

Я знаю, куда заводят подобные фантазии.

But stranger things have happened; and when we cease to care for each other as we do now, it will be the means of confirming us in that sort of true disinterested friendship which I can already look forward to with pleasure."

Впрочем, в жизни и не такое случается — а этим, когда пройдет наше нынешнее увлечение, скрепилась бы та настоящая бескорыстная дружба с ним, которую я теперь уже предвкушаю с удовольствием».

It was well to have a comfort in store on Harriet's behalf, though it might be wise to let the fancy touch it seldom; for evil in that quarter was at hand.

Хорошо, что она запаслась утешением для Гарриет, хотя, и правда, разумнее было пореже давать волю воображению, ибо не за горами была гроза.

As Frank Churchill's arrival had succeeded Mr. Elton's engagement in the conversation of Highbury, as the latest interest had entirely borne down the first, so now upon Frank Churchill's disappearance, Mr. Elton's concerns were assuming the most irresistible form.—His wedding-day was named.

Как приезд Фрэнка Черчилла вытеснил из хайберийских пересудов обрученье мистера Элтона, как свежая новость совершенно заслонила собою прежнюю — так теперь, когда Фрэнк Черчилл скрылся, неотразимо притягательную силу начали обретать дела мистера Элтона. Назначен был день его свадьбы.

He would soon be among them again; Mr. Elton and his bride.

Скоро он будет опять среди них — мистер Элтон с молодою женой.

There was hardly time to talk over the first letter from Enscombe before"Mr. Elton and his bride" was in every body's mouth, and Frank Churchill was forgotten.

Едва успело подвергнуться обсуждению первое письмо из Энскума, как уж у всех на устах было «мистер Элтон с молодою женой», и о Фрэнке Черчилле забыли.

Emma grew sick at the sound.

У Эммы, когда раздавались эти слова, екало сердце.

She had had three weeks of happy exemption from Mr. Elton; and Harriet's mind, she had been willing to hope, had been lately gaining strength.

Три блаженных недели она была избавлена от мистера Элтона, и Г арриет, хотелось ей надеяться, за последнее время окрепла духом.

With Mr. Weston's ball in view at least, there had been a great deal of insensibility to other things; but it was now too evident that she had not attained such a state of composure as could stand against the actual approach—new carriage, bell-ringing, and all.

Во всяком случае, когда впереди забрезжил бал мистера Уэстона, в ней заметна была нечувствительность к другим вещам; теперь же, увы, со всею очевидностью выяснилось, что перед приближением рокового дня, с новою каретой, свадебными колоколами и так далее, ее душевному равновесию не устоять.

Poor Harriet was in a flutter of spirits which required all the reasonings and soothings and attentions of every kind that Emma could give.

Душою бедняжки Гарриет владели трепет и смятенье, ею требовалось заниматься самым серьезным образом: увещать, урезонивать, унимать.

Emma felt that she could not do too much for her, that Harriet had a right to all her ingenuity and all her patience; but it was heavy work to be for ever convincing without producing any effect, for ever agreed to, without being able to make their opinions the same.

Эмма знала, что обязана сделать для нее все, на что способна, что Гарриет имеет полное право рассчитывать на все ее терпение, всю изобретательность, но тяжелая это была работа — без конца убеждать, но не видеть никакого результата; без конца слышать, как с вами соглашаются, но так и не приходить к согласию.

Harriet listened submissively, and said "it was very true—it was just as Miss Woodhouse described—it was not worth while to think about them—and she would not think about them any longer" but no change of subject could avail, and the next half-hour saw her as anxious and restless about the Eltons as before.At last Emma attacked her on another ground.

Гарриет покорно слушала, лепетала, что «это очень верно — мисс Вудхаус совершенно права — о них нет смысла думать — и она выкинет их из головы», а после разговор неизменно возвращался снова к тому же предмету, и через полчаса ее опять уже ничто не трогало и не волновало, кроме Элтонов. Наконец Эмма попробовала сделать заход с другой стороны.

"Your allowing yourself to be so occupied and so unhappy about Mr. Elton's marrying, Harriet, is the strongest reproach you can make me.

— То, что вы, Гарриет, позволяете себе столько думать о женитьбе мистера Элтона и так из-за нее терзаться — самый тяжкий упрек для меня.

You could not give me a greater reproof for the mistake I fell into.

Невозможно горше меня укорить за ошибку, в которую я впала.

It was all my doing, I know.

Я знаю, все это моих рук дело.

I have not forgotten it, I assure you.—Deceived myself, I did very miserably deceive you—and it will be a painful reflection to me for ever.

Я этого не забыла, уверяю вас.Обманувшись сама, я ввела в жестокий обман и вас — мысль об этом будет мучить меня до конца моих дней.

Do not imagine me in danger of forgetting it."

Знайте, такое не забывается.

Harriet felt this too much to utter more than a few words of eager exclamation.

Гарриет была так потрясена, что у нее лишь вырвались в ответ какие-то бессвязные восклицания.

Emma continued,

Эмма продолжала:

"I have not said, exert yourself Harriet for my sake; think less, talk less of Mr. Elton for my sake; because for your own sake rather, I would wish it to be done, for the sake of what is more important than my comfort, a habit of self-command in you, a consideration of what is your duty, an attention to propriety, an endeavour to avoid the suspicions of others, to save your health and credit, and restore your tranquillity.

— Я не говорю вам, Гарриет, — сделайте над собою усилие ради меня, меньше думайте, меньше говорите об мистере Элтоне ради меня.Ради вас самой хотела бы я этого, ради того, что важнее, чем мое спокойствие, чтобы вы приучились властвовать собою, считались с соображениями долга, соблюдали приличия, старались не давать окружающим повода для подозрений, оберегали свое здоровье, свое доброе имя — чтобы к вам воротился покой.

These are the motives which I have been pressing on you.

Вот побуждения, которые я вам пыталась внушить.