Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

Гаред снова выпустил молнии. Соблазн прорубить разлом в реальности и одним ударом изгнать всё нечистое воинство был велик как никогда. Но в глубине своего гнева он сохранил достаточно благоразумия, чтобы не проводить столь опасную атаку, пока «Тиндарис» плыл в имматериуме. Его защита и так была ненадежной, а создание дополнительного протока для варпа может иметь неприятные последствия. Например, высвобождение гораздо большей орды. Так что Гаред нанес удар энергетическими разрядами, от которых воздух запылал его гневом. Он глубоко погрузился в варп. Мощь и безграничный потенциал имматериума были в его руках. Как Ку’Гат использовал частицу Гареда против него, так и он обратил сущность демонов против них.

Молнии на его пальцах сверкали ослепительной яростью. Он нанес удар пяти демонам сразу, чумоносцы корчились от боли, пока очищающая энергия иссушивала их в пепел. Тем временем его братья разрывали демонов на куски. Сверкающие молнии продолжали слетать с рук Гареда, связывая его с дымящимися останками врага.

Ты думаешь, что знаешь себя, — раздался насмешливый шепот.

Воспоминания каскадом пронеслись в его голове, яркие, четкие и настоящие. Незваные, нежелательные, вызываемые чужой волей и движущиеся назад во времени. Гаред увидел себя в рыцаре-дредноуте, шагающего через разрушенные боем залы «Света Очищения». Затем он оказался один в склепе на Покое Оруженосца, вскрывая гробницу генерал-майора Лютера Менерта и обнаруживая признаки разрушающей кости чумы. Затем Гаред оказался на Ангрифф Примус, в момент убийства демонами его брата Морхольта, когда он был связан ближним боем и не смог помочь ему. Один за другим, моменты времени возникали во всех деталях, каждый из них существовал меньше мгновения, после чего появлялся следующий. Его погребло под лавиной собственного прошлого. Воспоминания уходили всё дальше и дальше. В них он уже был послушником на Титане, выполнявшим Ритуалы Отвращения. То, что Чумной Отец имел доступ к этому воспоминанию, к обрядам, защищавшим душу Серых Рыцарей от демонического, ужаснуло его.

Его хватка на варпе начала ослабевать.

Воспоминания продолжали приходить. Ещё более древние, по-прежнему четкие, но всё более и более чужие. Пейзаж с четырьмя лунами снова предстал перед его мысленным взором, и сейчас он понял его смысл. Ку’Гат раскопал его глубокое прошлое. Демон обнаружил его потерянные воспоминания, о временах до превращения в Серого Рыцаря.

Чумной Отец говорил правду. Ему было известно забытое. Он смог украсть воспоминания, о которых Гаред и понятия не имел.

В шептаниях демона, в голосе, принадлежавшем и не принадлежавшем ему, голосе, который был ложью, созданной из глубинных истин, почувствовалось ликование:

Узри, насколько хорошо я тебя знаю. Твое прошлое — моё настоящее. Моё настоящее — твоя чума. Я сотворю болезнь твоей души.

Его накрывали все новые и новые воспоминания, об охоте на этом враждебном мире, о людях, которых он более не знал, о событиях, которые что-то значили для смертного, ставшего эпистолярием Гаредом из Серых Рыцарей. Воспоминания, совершенно определенных на вид и на слух, и в то же время абсолютно чуждые, словно они принадлежали другому существу.

И, в определенно ужасном смысле, они стали настоящим.

Его средоточие запнулось, а хватка на варпе соскользнула ещё немного. Мгновения слабости оказалось достаточно. Мощь имматериума обратилась против него, сворачиваясь обратно словно змея. Энергетические разряды продолжали срываться с его руки, соединяя его с испепеляемыми демонами. Мстительная воля пронеслась обратно вверх по этой связи. Когда Гаред попытался избавиться от воспоминаний, он увидел приближающуюся к нему опасность.

Между его последним молниевым ударом и ответной атакой Ку’Гата прошло меньше секунды реального времени. Гареду, с его уже и так переплетенным с варпом сознанием, где время скользило, дробилось и скручивалось вокруг самого себя, казалось, что прошла вечность, прежде чем он понял, как попал в ловушку.

Посадочный отсек «Тиндариса» исчез. Психическая сущность Гареда провалилась в варп. Ощущение было абсолютным; ни одно из его чувств не отметило какого-либо ощущения реального мира. Он продвигался через варп, воплотившись в нем словно демон в материуме, но при этом сохранив свои броню и оружие. Его я было абсолютным и связным.

Чего нельзя было сказать об окружающей реальности.

Он летел, а в следующее мгновение уже шел. Под его ногами была земля, а через секунду — извивающаяся пустота. Вихри и бури окружили его. Он видел вещи, прикидывающиеся красками. Звуки царапали его глаза, а образы скользили по языку. Сначала он не воспринимал ничего, кроме хаотичного мельтешения вокруг себя. Затем начала заявлять о себе отвратительная пародия порядка. Земля стала более плотной, хотя была мягкой и засасывающей, словно болото. Гаред посмотрел вверх, и там оказалось небо. Над ним проносились огромные черные тучи. Они сменили направление движения с внезапным подергиванием, сталкиваясь и сливаясь друг с другом. Теперь Гаред увидел — это были не облака, а рои миллионов и миллионов насекомых.

Пространство вокруг приобрело четкость и сущность. Оно стало садом — садом, страдающим от болезни. Кругом было обилие цветов. Опухоли оказались жилистыми камнями, и они впивались в существо с обилием грехов, лишь чтобы сгнить в пузырящейся пене. Они были изъедены ещё большим числом наростов, а тех, в самый разгар их пиршества, пожирали другие болезни. Ноги Гареда почти по колено утопали в болоте гниющего мяса и подергивающихся паразитов. Бледные корни, не бывшие ни корнями, ни червями, опутали его ботинки. Гаред вздохнул, и воздух оказался наполнен свернувшейся кровью. Ноги насекомых стремительно скребли вниз по его горлу, а крылья визжали в легких. Их жала кололи его в задней части глаз. Сад шипел, клокотал и гудел. Он был буйством изобилия, котлом бесконечного размножения.

Сад сомкнулся вокруг Гареда. Через густоту воплощенной болезни он мог видеть лишь на несколько метров вперед. Куда бы он ни посмотрел, везде было течение, восход и падение гнилой жизни. Здесь не было путей, и все же время пейзаж имел направление. Некое подводное течение, стягивающую всё прямо к центру. Инстинкт, которому Гаред не смог найти объяснения, подсказал ему, что где-то на расстоянии, бывшем одновременно бесконечным и чрезвычайно близким, его ждала обитель. Если он приблизится на достаточное расстояние, чтобы увидеть её, то его заглотит внутрь, и он будет потерян.

— Ты не войдешь в дом Дедушки Нургла, родич Фауна. Ты мой, Гаред. — Голос самого Ку’Гата: грохот сепсиса, который насмехался над Серыми Рыцарями на «Свете Очищения» и проклинал их. Он сбросил маску интонаций Гареда, но воспользовался его именем в качестве оружия.

Голос доносился со всех сторон — сочился из болота, падал с неба вместе с роями насекомых и пробирался между наростами на зловонном ветру. У Гареда не было цели, но он всё равно выстрелил закрепленным на запястье штурмболтером прямо перед собой. Сделало ли его тело на «Тиндарисе» то же самое с настоящим оружием? Он не знал этого. Но если его психическое существо воплотило болтер здесь, то он воспользуется им и обрушит на враждебных сущностей чистоту, которую олицетворяет. Снаряды разнесли на части стену из гноящихся шипов, затрещавших подобно костям.

Ку’Гат громко рассмеялся. Звук, похожий на трескучий мокрый кашель, вызвал дождь из мёртвых мух.

— Чего ты надеешься достичь? Я знаю тебя столь хорошо. Знаешь ли ты меня хоть немного также? Уничтожишь ли ты меня здесь? Это формирует твою надежду? Скажи мне, Гаред, и я пожалую тебе в дар твою совершенную хворь.

Гаред ничего не сказал. Он продолжил двигаться через шевелящиеся и умирающие мерзости, в этом был его вызов: он не будет стоять и ждать, пока демон придет к нему. Пока слова кружились вокруг него, Гаред искал того, кто их говорит. И когда Ку’Гат произнес его имя, он мельком увидел демона. Образ был слабым, намеком на громадное передвижение слева от него, за щупальцами сада.

— Узнаешь ли ты меня? — выкрикнул Гаред. — Тогда ты устрашишься меня! — Он поднял свой клинок и бросился через заросли прямо к демону.

Его меч и клинок демона столкнулись.

Ку’Гат снова рассмеялся, и опять налетели мухи, окутывая Гареда мягким градом своих смертей. Болото достигло пластин его брони, отращивая на них зубастые желваки, которые начали перемалывать керамит.

— Сможешь ли ты уничтожить ты меня? Сможешь ли ты так долго существовать в вотчине Дедушки? А, Гаред?

Когда Чумной Отец вновь произнес имя Гареда, началось нападение. Воспоминания нахлынули на эпистолярия, но на этот раз — не изнутри. Здесь, в варпе, они обрели материальную форму, ту самую материю, из которой были сплетены эмпиреи. Они пробились через искаженные заросли, и перекрученная однородная воронка врезалась в нагрудник Гареда. Серого Рыцаря отбросило его назад, болото поглотило воина, сойдясь у него над головой, когда он начал тонуть в образах своего прошлого, сгнившего от сомнения и утраты.