Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - Хэзер Дьюи Макадэм

Тут была кофейная лавка, где родители Марги Беккер продавали свою выпечку, а теперь она заколочена досками. Беккеров больше нет. А там был дом Московицей, где жила Анну. Никогда больше Анну не заглянет к ним в хлебопечный день за теплой халой Эдитиной матери. Вон там жила Анна Гершкович. Никогда больше Анна не зайдет за Леей, чтобы взять ее в кино. Никогда больше Адела не встряхнет рыжими волосами на ветру и не будет позировать для фотографий Ирены. Жéна Габер никогда не превратится из нескладного переростка в высокую стройную даму. Гинда Каган и Клари Атлес никогда не выйдут замуж, не родят детей и не состарятся. Племяннице Гелены Авиве никогда не исполнится восемь. Призраки из Эдитиного детства подступали и не спешили уходить.

Эдита хромала по дороге, словно вернувшийся с войны солдат, ее картина мира была раздроблена, сюрреалистична. Неужели ее талию сейчас обнимает мамина рука? И неужели голос, который говорит ей сейчас о том о сем, – это голос мамы? Неподалеку от их теперешнего дома она приметила Ладислава, который смотрел на нее, вытаращив глаза, «словно хотел увидеть, как выглядят девушки». Девушек осталось так мало, что его можно было понять.

Интересно, глядя на этого юного красавца, она уже предвидела будущее? Подумала ли она: «Вот мой будущий муж»? Или все было проще? Самое обычное приветствие?

– Привет, Гросман! Я тебя знаю.

– И я тебя.

И это действительно было так.

Что было потом

Если чему и учиться у этих женщин, так это – смотреть в будущее, не довольствуясь сиюминутными решениями, думать о детях и внуках.

«Он был любовью моей жизни». После трех лет существования с ежедневными мыслями о том, что этот день может оказаться последним, Эдита вдруг ощутила себя свободной, живой – и влюбленной в Ладислава Гросмана. «Я была вся исполнена надежд. Надежд, что все теперь изменится к лучшему – мир, человечество, – надежд на наше будущее. Вот теперь и придет мессия, думала я. Мир преобразится навеки. Теперь все будет другим… Вышло не так, как я думала».

Начать с того, что она была серьезно больна – туберкулез костей. Лечение в швейцарском санатории отняло еще три года ее молодой жизни. После операции ее коленный сустав утратил подвижность, нога перестала сгибаться, а врачи, объяснив Ладиславу всю тяжесть Эдитиного случая, посоветовали ему «дать ей спокойно уйти». Но Эдита никогда и ничего не делала «спокойно».

Она спросила Ладислава, насколько ему будет в тягость хромота его молодой жены. «Мне будет в тягость, только если захромает твоя душа», – заверил он ее. Сердце Эдиты запело. Они поженились в 1949 году. Оправившись от туберкулеза, Эдита закончила изучение школьной программы и продолжила образование на биологическом факультете. Врачом она не стала, выбрав научную работу. Ладислав тем временем получил степень доктора философии и стал писать книги и пьесы, в том числе один киносценарий. Картина по его сценарию «Магазин на площади» получила в 1965 году «Оскара» как лучший фильм на иностранном языке. Они в то время жили в Праге.

Вскоре после этого их близкий друг Рудольф Врба объявил, что уезжает «в продолжительный отпуск». «Вам тоже вскоре придется уехать», – предупредил он. Для обеих семей это был рискованный шаг, но – как сказал Эдите Ладислав – «если нацисты не смогли удержать Руди в Аушвице, то Советы и подавно не смогут удержать его в Чехословакии». Гросманы вслед за семьей Врбы отправились на Запад в «длительный отпуск»[83], и потом поселились в Израиле, где Ладислав продолжил писать. Незадолго до его смерти к Гросманам в Хайфу приезжали представители Нобелевского комитета, рассматривая, очевидно, Ладислава в качестве кандидата на премию по литературе. Но через несколько дней он скончался от сердечного приступа, так и не получив международного признания, которого заслуживал[84].

Благодаря литературному мастерству Ладислава, его роману «Невеста», я глубже поняла и прочувствовала, насколько драматичной была история первого транспорта для маленьких городков, этот роман вдохновил на сцены, изображенные мною в первых главах этой книги.

«Пражские друзья моих родителей были типичными центральноевропейскими еврейскими интеллектуалами, – рассказывает сын Ладислава и Эдиты, Джордж Гросман, который, пойдя по стопам отца, посвятил себя искусству: он стал джазовым музыкантом и композитором. – Лингвисты, социологи, писатели, врачи. В выходные они приходили к нам в гости или мы шли к кому-то из них. Общение поддерживалось постоянно. За бесконечными чашками сладкого турецкого кофе, в густейшей пелене дыма дешевых сигарет – в те времена курили все, – речь всегда рано или поздно заходила о войне. В нашей семье о ней говорил обычно отец, в его опыте было много тяжелых моментов, но все же не настолько страшных, как у матери. Я позднее узнал, что в первые десятилетия после войны он не любил, когда мать заводила разговор об Аушвице. Я вырос в Праге, в коммунистической Чехословакии, и ни разу не слышал, чтобы она рассказывала о своей аушвицкой жизни. Подробности мне были неизвестны, но я видел татуировку с номером у нее на руке и понимал, что над ней – и над нами – висит черная туча невыразимого ужаса. В основном именно из-за этого – не сомневаюсь – я всю жизнь испытываю экзистенциальную тревогу – то и дело накатывает чувство, будто всё вокруг слегка свихнулось, что мир не столь однозначен, как кажется, что в воздухе висит какая-то опасность, даже если она остается неназванной. Наверное, мы все – как бы вторичные жертвы концлагерей».

Доктор Манци Швалбова (№ 2675) вернулась в Словакию, где продолжила заниматься медициной. Правда, со своим женихом она не воссоединилась. В одном из депортационных лагерей он влюбился в мужчину. У Манци, судя по всему, и у самой был роман – с политзаключенной-капо. Хоть Гитлер и ненавидел гомосексуалов не меньше, чем евреев, – смеется Эдита, – «но именно он превратил Манци и ее жениха в евреев-гомосексуалов!».

Эдита рассказала еще один мало кому известный факт: в 1943 году Манци выпал шанс покинуть Аушвиц: ей предложили выехать в Палестину. Но Манци ответила начальству, что она нужна здесь и поэтому останется. Прими она другое решение, эта история могла бы иметь совсем иной конец.

Манци закончила учебу в Карловом университете в 1947 году и стала дипломированным врачом. Будучи профессором педиатрии, она работала в Детской больнице Словацкого медицинского университета. Ее книга воспоминаний «Погасшие глаза», вышедшая в 1948 году, стала первым опубликованным рассказом о первом транспорте. Вторая ее книга называлась «Я жила жизнями других». Эти книги так и не переведены на английский. Манци скончалась 30 декабря 2002 года в Братиславе.

Увы, выжившие в своих интервью нигде не называют фамилии других