Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

Правдоподобно? Вполне.

Слово – другому путчисту, секретарю ЦК КПСС Олегу Бакланову:

«Я узнал о создании комитета от Горбачева, который еще за год или полтора до августа 1991 года, почувствовав, что его политика приходит в тупик, на одном из совещаний высказал мысль о создании некоего органа, который в случае чрезвычайной ситуации мог бы вмешаться, чтобы поправить положение в стране. Я знаю, что и Верховный Совет обсуждал и даже принял статус ГКЧП».

Очень интересные наблюдения приводит Евгений Примаков, на тот момент член Президентского совета. Когда утром 20 августа он пришел к Янаеву и посоветовал немедленно вывести войска, вице-президент виновато потупился: дескать, сам все понимаю, но не могу, выкрутили руки.

«Потом, анализируя разговор, – замечает Примаков, – я особо выделил сказанное им: “В апреле я не поддался. А в этот раз не выдержал…” Значит, они собирались сделать это еще в апреле».

Еще более конкретно формулирует член ГКЧП Олег Шенин:

«ГКЧП – это несформированная структура, созданная с подачи Горбачева. Это он нас всех ранее не раз собирал в таком составе. Горбачев акцентировал внимание на том, что в стране ситуация может складываться не самым лучшим образом. Видимо, он имел в виду какие-то свои цели, а мы полагали, что речь шла о защите конституционного строя».

Иными словами, люди друг друга не поняли. Горбачев толковал про одно, подмигивал, делал какие-то пассы руками. А будущие путчисты истолковали его сигналы по-своему.

Хотели, короче, как лучше, а получилось, как всегда…

…Рано или поздно тайна ГКЧП все равно станет явью. Когда-нибудь мы обязательно узнаем об истинной роли Горбачева во всей этой истории.

Вопросов накопилось к нему – вагон и маленькая тележка.

Вот вам еще один, кратко упомянутый мной в самом начале главы.

Зачем понадобилось генсеку и президенту СССР – вполне здоровому и бодрому – оставлять Москву под предлогом медвежьей болезни, хотя подписание Союзного договора находилось под угрозой?

Более того, американцы, как уже говорилось, заранее предупреждали его о готовящемся перевороте.

Тогдашний госсекретарь США Джеймс Бейкер в своей книге «Политика дипломатии» прямо пишет, что 20 июня – ровно за два месяца до путча – он лично проинформировал министра иностранных дел СССР Бессмертных о намерениях группы вождей свергнуть Горбачева. После чего, по просьбе президента Буша, Горбачев принял американского посла Мэтлока, внимательно выслушал его и только…

«Советский президент не проявил ни малейших признаков беспокойства, сочтя саму идею переворота фантастической. Он был твердо убежден, что никто не может его свергнуть».

Между прочим, Бейкер сообщает и еще одну, не менее занятную деталь. Оказывается, Ельцина тоже предупреждали о планах заговорщиков. Об этом Борису Николаевичу сообщил не кто-нибудь, а сам президент США, когда Ельцин находился с визитом в Штатах.

То есть уже одно это – должно было его насторожить. Не насторожило. Или же – он просто сделал вид, потому что 6 августа, когда до путча оставалась каких-то пара недель, по дороге из Москвы в Кемерово Ельцин спросил вдруг у Скокова: как бы вы отнеслись к введению чрезвычайного положения. Что характерно, в тот момент был он совершенно трезв…

Тонкая эта штука – организация политических переворотов…

Опереточный путч закончился так же сумбурно, как и начался. Никаких серьезных резонов капитулировать у вождей ГКЧП не имелось.

Даже утром 21 августа ситуация вовсе не выглядела безвыходной и тупиковой. Им надо было лишь дождаться созыва союзного парламента, который, несомненно, подтвердил бы полномочия Янаева, узаконив режим чрезвычайности .

Время играло на руку путчистам. Чего страшилось большинство людей? Репрессий, казней, массовых арестов – словом, всего того, чем сопровождаются обычно военные перевороты. Но где-нибудь через неделю, когда народу окончательно стало ясно, что репрессий никаких не последует, Ельцин автоматически начал бы терять свою привлекательность. Из борца с диктатурой он волей-неволей превратился бы в амбициозного конфликтера, мешающего наведению долгожданного для большинства порядка: этакое бревно, лежащее на дороге.

Никакой массовой поддержки у Ельцина не было – Москва, Питер и Свердловск не в счет. Ну и еще Прибалтика.

Призывы Бориса Николаевича к всеобщей бессрочной забастовке так и остались красивыми словами: практически ни одно предприятие зову его не вняло.

В открытую против ГКЧП выступили только лидеры Киргизии и Молдавии. Армения, Казахстан и Украина заняли выжидательную позицию: они осудили путч лишь в самый последний момент, когда исход его был уже очевиден. Грузия, Белоруссия, Азербайджан и вся Средняя Азия фактически встали на сторону Янаева.

«Помню, как утром 19 августа Ельцин и я звонили в республики, чтобы те поддержали нас против путча, – рассказывал по прошествии многих лет Силаев. – Сначала Ельцин поговорил с Каримовым. Тот отказался нас поддержать. Кравчук сказал: “А что такое? У меня пока никакой информации нет”. Мы позвонили в 3–4 республики, и все безрезультатно. На мой взгляд, они хотели, чтобы все шло по-старому…»

Даже грузинский президент Звиад Гамсахурдиа – уж на что демократ и вольнодумец – и тот прислал ГКЧП восторженную телеграмму с докладом , что в республике приступили уже к разоружению незаконных вооруженных формирований: его же, демократической, гвардии.

И тем не менее в 5 утра 21 августа командующий Московским военным округом Калинин отдает приказ: вывести из города войска.

Зачем? Не хотели они пачкаться в крови – ради бога: достаточно было лишь остановить штурм Белого дома и отвести войска на позиции. Никакой угрозы для ГКЧП защитники Верховного Совета не представляли. Пошумели бы, покричали – и разошлись: не вечно же сидеть им на баррикадах.

На этот вопрос ответа нет до сих пор…

…В 14 часов 15 минут президентский лайнер «Ил-62» вылетел из московского аэропорта «Внуково» в Крым. На его борту находились лидеры ГКЧП – Крючков, Язов, Тизяков, Лукьянов и примкнувший к ним заместитель генсека Ивашко.

Им почему-то было очень важно увидеть Горбачева первыми, опередив Ельцина. Настолько важно, что председатель КГБ Крючков решился даже на пошлый обман: когда предсовмина РСФСР Силаев сообщил ему утром, что российская делегация отправляется к генсеку в 16 часов, Крючков попросил отсрочить вылет – иначе он не успеет к ним присоединиться.

Обман этот вскрылся, лишь когда Крючков с компанией поднялись уже в воздух. Ельцин рвал и метал. Он требовал любым путем остановить самолет, задержать путчистов, но было поздно. Правда, главком ВВС Шапошников и предлагал ему сбить самолет – даже сам готов был тряхнуть стариной и сесть за штурвал (в прошлой жизни маршал командовал звеном истребительной авиации), – но такой разворот Ельцину точно был не с руки. Из героя он разом превратился бы в палача.