Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

Два этих события, на мой взгляд, есть не что иное, как звенья единой цепи. Это были генеральные репетиции будущего путча. И отнюдь, кстати, не единственные.

То, что случилось в январе 1991 года в Вильнюсе, как две капли воды смахивает на ГКЧП: просто масштаб пожиже .

Для тех, кто запамятовал, напомню, что в ночь с 12 на 13 января в литовскую столицу были введены танки. Группа «Альфа» штурмом захватила местный телецентр, 14 человек и один спецназовец погибли. Под контроль также были взяты телеграф, Департамент охраны края, Дом печати и центральный телефонный узел.

Председатель Верховного Совета Литвы Ландсбергис обратился к гражданам с призывом: все на защиту демократии. В считанные часы местный парламент был окружен ополченцами, началось строительство баррикад. Захватывать парламент военные в итоге не решились.

А теперь – скажите мне, в чем разница между 12 января и 19 августа? Только в том, что зимой президент СССР отсиживался в подмосковной резиденции, а летом – перебрался в Крым: строго по сезону.

В обоих случаях Горбачев поспешил откреститься от своей причастности к этим событиям, хотя в январе – сомнений никаких нет – войска и спецназ пошли в Литву именно по его прямому приказу. (По-другому просто быть не могло.)

А в августе?

Именно прибалтийские события – агрессия , как называла ее демократическая печать – и стали той окончательной трещиной в отношениях Ельцина с Горбачевым, после которой какое-либо примирение было уже невозможно.

Ельцин публично заявил, что союзные власти совершают реакционный поворот. Вскоре он потребовал незамедлительной отставки Горбачева, и нескончаемые многотысячные митинги москвичей полностью его поддержали. В ответ президент СССР не нашел ничего умнее, как попросту запретить проводить в Москве манифестации.

Вопрос: вы верите в столь странную череду совпадений? Я лично – нет.

Если принять за основу, оттолкнуться от того, что ГКЧП было детищем Горбачева, многие странности, необъяснимые загадки разом встают на свои места.

И беспомощность путчистов. И удивительное их нежелание переходить от слов к делу. Нескончаемая болтология вместо конкретных действий, хотя их чуть ли не упрашивали на коленях продемонстрировать жесткость и решительность.

Ладно, ввели в Москву танки, не ставя никаких задач – это еще полдела. Но как объяснить тот факт, например, что экстренное заседание Верховного Совета СССР, которое, несомненно, поддержало бы чрезвычайное положение и таким образом придало всем действиям путчистов легитимный и законный характер, было почему-то назначено лишь на 26 августа.

Что мешало собрать его 20-го числа? Или даже 18-го? Спикер Лукьянов-то был в одной упряжке с Янаевым, Крючковым и Язовым.

Бред какой-то: люди, имеющие в руках всю полноту власти, не могут созвать подконтрольный себе парламент, в то время как оппозиционер Ельцин преспокойно свой , российский парламент собирает, хоть и сидит под прицелами танков.

А пленум ЦК КПСС? Провести его – вообще было делом пятиминутным. Именно с помощью пленума происходили в Союзе все предыдущие дворцовые перевороты: так низвергали Хрущева, антипартийную группу Молотова-Маленкова-Кагановича, арестовывали Берию.

Но большинство членов ЦК о готовящемся ЧП даже и не ведали. Часть секретарей разъехалась по командировкам и отпускам (Лучинский, Семенова, Дзасохов), другая – прямо накануне событий слегла в больницу, в том числе и второй человек в партии, зам.генерального секретаря Владимир Ивашко.

И если на штурм Белого дома у лидеров ГКЧП, в самом деле, могло не хватить духа, то для этих нехитрых действий решимости совсем не требовалось.

Уже к полудню 20 августа в Москву съехалось больше сотни иногородних членов ЦК. Другая половина – за исключением командированных, заболевших и загулявших – находились в столице безвылазно, ибо представляли московскую элиту. То есть кворум имелся. Но пленума проводить отчего-то не стали.

Отчего?

Невольно возникает чувство, что горе-путчисты к победе даже и не стремились. Эти люди как будто действовали не по собственной инициативе, а тупо выполняли чей-то приказ: от сих до сих и не более. Точно по такому же принципу функционировали и введенные ими в Москву войска: вошли – и встали. Потому как других команд не поступало.

Президент Горбачев, само собой, любые обвинения в своей причастности к ГКЧП гневно отметает.

«Ходит и такое: я, мол, знал о предстоящем путче, – возмущается он на страницах своей книжки “Августовский путч”. – Следствие покажет все. Так же как цену запущенного слуха, будто Горбачев имел ненарушенную связь, но устранился, чтобы отсидеться и приехать потом “на готовенькое”. Так сказать, беспроигрышный вариант. Если путч удался, то президент, давший ГКЧП шанс, выигрывает. Если путч проваливается, он опять прав».

Насчет связи – мы говорили уже довольно подробно, и возвращаться к этому вопросу смысла, наверное, нет.

Похоже, остальные его доводы – столь же неубиенны , и логика в них – прямо скажем железная.

Собственно, с этого вопроса я и начал главу: кому путч был больше всего на руку? Ответ очевиден.

И неважно, что Горбачев не сумел собрать урожая с августовских полей: все в одиночку заграбастал Ельцин. Откуда генсек мог предположить, как поведет себя российский президент. Ведь нейтрализуй его путчисты сразу, в первую же ночь, и не было бы никаких баррикад, развивающихся бело-сине-красных полотнищ.

Между прочим, члены ГКЧП говорят ровно об этом. Их рассказы о благословлении Горбачева, сказавшего на прощанье «шут с вами», я уже обильно цитировал.

Теперь – пришел черед откровениям новым.

Вот, например, что говорит член ГКЧП Валерий Болдин, один из самых доверенных генсеку людей:

«Горбачев в начале 1990 года пригласил к себе группу членов Политбюро и Совета безопасности – всех тех, кто впоследствии вошел в ГКЧП (среди них были Крючков, Язов, Бакланов) – и поставил вопрос о введении чрезвычайного положения. Все, кого Горбачев тогда позвал, идею ЧП поддержали, особенно учитывая нарастание националистических, центробежных тенденций в Прибалтике и Закавказье. И у нас, в аппарате Горбачева, начали готовить концепцию ЧП».

Дальше, если следовать логике Болдина, события развивались так. Генсек окончательно осознал, что сепаратные переговоры Ельцина с лидерами республик приведут в итоге к его полному низложению и «вызвал тех, с кем уже обсуждал вопрос чрезвычайного положения, отдал им необходимые распоряжения и ушел в отпуск. Горбачев не хотел присутствовать при той драке, которая должна была разгореться. Он знал (а возможно, и сам дал команду), что во время его отпуска случится то, что случилось».