Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

Либерал и масон Александр I – ввел войска в Париж. Почти стопроцентный прусак по крови Николай II – вступил в схватку с Германией. И даже добрый выпивоха Брежнев, «бровеносец в потемках», едва не начал войну с Китаем из-за абсолютно бесполезного полуострова Даманский.

Единственное досадное исключение – проданная американцам Аляска, да и то: можно ли сравнить эту вечную мерзлоту с рудниками Украины или газом Туркмении?

«Президент России и его окружение принесли Союз в жертву неудержимому желанию воцариться в Кремле», – утверждает Горбачев, который и по сей день продолжает называть Беловежские соглашения не иначе как «предательство».

И на этот раз, похоже, с ним приходится согласиться, потому что никаких иных мало-мальски внятных объяснений беловежской инициативе, кроме собственных ельцинских амбиций, – отыскать попросту невозможно.

Решение упразднить СССР созрело у российского президента вскоре после августовского путча. Когда осенью он уехал в Сочи, где отключился полностью от внешнего мира, из всех соратников (не считая Коржакова) рядом с ним находился один только Бурбулис.

Горбачев пишет, что именно Бурбулис окончательно обработал Ельцина, убедив, что реанимировать СССР невозможно. Да, собственно, и не нужно, ибо тогда на первый план снова вылезет Горбачев, а ему, главному творцу августовской революции, опять придется довольствоваться унизительной ролью одного из вассалов .

В том состоянии , в каком пребывал на отдыхе Ельцин, он готов был согласиться с чем угодно: лишь бы только поскорее отстали. Но потом, возвратившись к нормальной жизни, мысль эта, исподволь засевшая в нем, стала прорываться наружу. В самом деле, одним богатырским махом, он расправляется со всеми противоречиями, обретая, наконец, абсолютную, необъятную власть.

Не забывайте: по образованию и призванию Борис Николаевич был строителем. И рассуждал он в точности, как строитель. Сломать здание, дабы выстроить на его месте новое, и проще, и масштабнее, нежели латать и ремонтировать…

…В легендарную, воспетую в стихах и песнях Беловежскую Пущу («Заповедником добра» называл ее прежний хозяин Белоруссии Машеров) Ельцин пожаловал поздно вечером 7декабря.

«Был отличный зимний вечер. Стоял легкий морозец. Тихий снежок. Настоящий звонкий декабрь», – лирично описывает он (а точнее, Юмашев) свои ощущения.

А он и приехал – по крайней мере, для всех, – дабы насладиться красотами заповедника и заодно поохотиться на знаменитых беловежских зубров.

Об истинной причине ельцинского визита знало считанное число людей. Даже не все из участников поездки изначально понимали ее исторический смысл: Егору Гайдару, например, по его же собственному признанию, было сказано, что «предстоит обсуждение путей к усилению сотрудничества и координации политики России, Украины, Белоруссии».

Накануне отъезда Ельцин собрал в окрестностях подмосковного Богородского, где жил он тогда, узкий круг доверенных силовиков: Баранникова, Грачева, Скокова. Без их поддержки затевать все предприятие было верхом безумия[19].

Ельцин панически боялся КГБ, поэтому увел соратников в лесок и, присев на пенек, принялся рассуждать вслух: как, мол, отнесется страна к упразднению СССР.

«Поддержит, Борис Николаевич», – тараща глаза, отрапортовали генералы, восседая на колесе от трактора, каким-то чудом закатившимся в поля. Ради того, чтобы получить внеочередную звезду на погоны, они готовы были на все.

«А операцию назовем “Колесо”, – торжественно объявил будущий секретарь Совбеза Скоков.

«Почему “Колесо”?» – удивился Ельцин.

«Так мы ж на колесе сидим».

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

В январе 1853 года Николай I встретился с британским послом Г. Сеймуром и сходу предложил Англии разделить на сферы влияния Оттоманскую империю, настолько ослабевшую к тому времени, что ее скорый развал представлялся совершенно неминуемым. Николай I сказал: «Я хочу поговорить с вами как друг и как джентльмен. …Если Англия собирается в ближайшем будущем водвориться в Константинополе, я этого не позволю. Но вполне может случиться, что обстоятельства принудят меня самого занять Константинополь». Он также сообщил ошеломленному Сеймуру о намерении занять обширные и многонаселенные территории, принадлежащие Турции: Молдавию, Валахию, Сербию, Болгарию, отдав при этом Англии Египет и остров Крит…

Развал любой империи – это неизменно событие исторического масштаба. Он и проходить должен исторически, масштабно: так, чтоб потом и оратории можно было сочинять, и картины писать, вроде «Последнего дня Помпеи».

Но в Беловежском сговоре помпезности не было ни на грош. Бдения трех президентов со стороны более напоминали типичную обкомовскую пьянку, но никак не великую страницу истории: баня, охота, выпивка. (Разве что только девок не привезли.)

Расчленение Союза они начали обсуждать прямо за ужином, в перерывах между рюмками. Сильнее всех активничал Ельцин. Шушкевич и Кравчук скорее молчали: выжидали. У каждого имелась на то своя собственная причина.

Больше всего президент самостийной Украины боялся, что Ельцин начнет тянуть одеяло на себя; заведет разговор о возрождении российской империи, которую – Кравчук это помнил по Академии общественных наук при ЦК КПСС – Ленин именовал не иначе, как «тюрьмой народов».

При таком раскладе он готов был тут же присягнуть Горбачеву и войти в Союзный договор: так оно – надежнее.

Шушкевича волновало совсем другое. Он-то как раз согласен был подписаться под любым решением, которое примут старшие братья . Или – Горбачев. Неважно кто, лишь бы самому не брать на себя никакой ответственности.

Еще год назад профэссор Шушкевич трудился в скромной должности проректора Белорусского университета, и к свалившейся на него – нежданно-негаданно – власти привыкнуть никак не мог. Профэссор жил точно во сне. Ему все время казалось, что вот сейчас появится кто-то строгий и грозно спросит: вы-то здесь откуда взялись? А ну-ка, брысь: наигрались и будет…

Единственное, что успокаивало его: от Беловежья до Польши – рукой подать. В случае любой заварухи президенты успели бы добежать до польской границы.

Вряд ли выбор места для переговоров был как-то обусловлен этой близостью. Скорее – случайное совпадение, хотя любая случайность – есть осмысленная закономерность…

Но Шушкевич с Кравчуком напрасно мандражировали. У Ельцина и в мыслях не было обмануть, развести их. Его главный противник, препятствие, мертвым грузом лежащее на его пути к Олимпу, находился сейчас совсем в другом месте: в московском Кремле. И в эти минуты Борису Николаевичу были нужны не новые соперники, а новые союзники.