Александр I - Сергей Эдуардович Цветков

еще со времен революции перешла к системе всеобщего воинского призыва, что позволяло Наполеону ежегодно пополнять армию на 100–200 тысяч человек, а в случае нужды набрать разом до 400 тысяч рекрутов.

Между тем в бескрайней Российской империи проживало около 36 миллионов человек, причем русское население, из которого, собственно, и комплектовалась армия, не превышало 32 миллионов. Особенность комплектования армии в конце XVIII — начале XIX века состояла в том, что податные общества сами сформировали систему рекрутского набора, из-за чего русское правительство почти не вмешивалось в процесс выбора обществами рекрутов. Воинскому призыву обыкновенно подлежали лишь мужчины в возрасте от 20 до 35 лет. Это обстоятельство сильно сужало мобилизационные возможности русской армии. О сильных затруднениях с рекрутским набором свидетельствует высочайше утвержденное постановление Государственного совета от 14 июля 1810 года, которое повелевало принимать на службу лысых и плешивых рекрутов, а также косых, «ежели зрение их позволяет прицеливаться ружьем» и заик, «ежели могут сколь-нибудь явственно изъясняться». Рекруты частично парализованные, астматики, больные базедовой болезнью, горбатые, беспалые, беззубые и т. п. признавались годными к нестроевой службе.

Для отражения нашествия «двунадесяти языков» Александр имел в своем распоряжении несколько более 400 тысяч человек. Однако непосредственно против главных сил Наполеона в первой линии были задействованы всего лишь 175 тысяч солдат: 1-я западная армия под командой Барклая-де-Толли (127 тысяч человек при 558 орудиях) и 2-я западной армии под командой генерала Багратиона (48 тысяч человек при 216 орудиях).

Южный фланг прикрывала 3-я «обсервационная армия» генерала Тормасова[96], стоявшая на Волыни (43 тысячи человек при 168 орудиях). Еще 24 тысячи человек под командой Витгенштейна[97] обороняли Ригу и Петербург. 50 тысяч солдат «резервной армии» адмирала Чичагова[98] еще только двигались к главному театру боевых действий из Румынии через Молдавию и Валахию и в начальный период войны не могли быть употреблены в дело.

Наконец, в запасных батальонах, эскадронах и во вновь сформированных полках насчитывалось около 125 тысяч человек.

Для обеспечения армии были заготовлены огромные припасы оружия, обмундирования, продовольствия и фуража.

Русские воины готовы были грудью встретить врага. Один из офицеров 1-го егерского полка вспоминал, как его сослуживцы перед выступлением в поход обратились со своеобразной «молитвой» к Суворову, наблюдавшему «из горней сени» за подвигами русских ратников, своих сынов и питомцев: «Суворов, Суворов! Приникни духом твоим к нам из обители небесной и благослови нас, твоих возлюбленных питомцев. Вера, надежда и любовь в сердце воинов Отечества твоего, чрез тебя навеки водворенные, потрясут ад и разженут сонмы презиранных тобою богомерзких нечестивцев. Во славу государя и Отечества нашего и в память бессмертного имени твоего ура-ура-ура!».

Во главе русских войск стояли опытные военачальники, хорошо изучившие своих противников в войнах 1805, 1806–1807 и 1809 годов. По словам генерала В.И. Левенштерна[99], русские военные вожди «без сомнения, могли быть поставлены наравне с лучшими генералами наполеоновской армии». Среди них были люди беззаветной личной храбрости. Но русское главнокомандование страдало от отсутствия единодушия и сплоченности, возместить которые неспособны ни личная доблесть, ни военная опытность.

В момент вторжения Наполеона русские войска были разбросаны на пространстве в 800 верст. Таким образом, русское главнокомандование не воспользовалось примером Петра I, который, готовясь к вторжению Карла XII, расположил русскую армию сосредоточенно, в районе Витебска, откуда она могла преградить шведам путь всеми силами на любом операционном направлении, куда бы они ни двинулись.

Отступление слишком далеко вглубь страны поначалу также не входило в планы русского военачалия, так как ни Александр, ни генералы главного штаба не могли предположить, что Наполеон приведет к Неману такие громадные силы; полагали, что численность французской армии не превысит 240 тысяч человек.

При вторжении неприятеля предполагалось оттянуть 1-ю армию к верховьям Западной Двины, а 2-й атаковать его правый фланг и тыл.

Автором этого плана был полковник прусского генерального штаба Карл Фуль. В 1806 году, исполняя поручение Фридриха-Вильгельма III, он прибыл в Россию и сразу завоевал расположение царя, который принял его на службу с чином генерал-майора.

По отзыву К. Клаузевица[100], Фуль «был очень умным и образованным человеком, но не имел никаких практических знаний. Он давно уже вел настолько замкнутую умственную жизнь, что решительно ничего не знал о мире повседневных явлений… Явления новейших войн коснулись его лишь поверхностно. Таким образом, он составил себе крайне одностороннюю и скудную систему представлений о военном искусстве, которая не могла бы выдержать, ни философской критики, ни исторических сопоставлений».

Как военный теоретик, Фуль зарекомендовал себя сторонником стратегической доктрины Бюлова[101], которая для достижения успеха в войне предписывала обходиться без генеральных сражений и решительных ударов по войскам противника, а действовать исключительно на его коммуникации при помощи двух армий, одна из коих должна была удерживать противника с фронта, а другая тревожить его пути сообщения.

Для лучшего исполнения этого плана в Дриссе (на Двине) был возведен укрепленный лагерь — стратегическая опора для 1-й армии Барклая. Здесь Фуль копировал действия герцога Артура Веллингтона, недавно нанесшего поражение французским войскам при помощи военного лагеря в Торрес-Ведрасе. В 1810 году Веллингтон устроил у города Торрес-Ведраса, для прикрытия Лиссабона, большой укрепленный лагерь, где сосредоточилась вся англо-португальская армия, числом до 70 тысяч. Наступавший на Лиссабон французский маршал Массена (75 тысяч) остановился перед лагерем, ожидая прибытия подкреплений. Но действия партизанских отрядов в его тылу настолько затруднили продовольственное снабжение французских войск, что в средине ноября Массена должен был отступить, бросив обоз, артиллерию и потеряв почти половину армии.

К сожалению, ученый немец, не удержавшись от импровизаций, расположил русский лагерь на западном берегу реки, построив сзади четыре моста — словом, по всем правилам немецкой военной науки, подготовил для русской армии второй Фридланд. Клаузевиц, лично осмотревший это изобретение Фуля, пришел к выводу, что «если бы русские сами добровольно не покинули этой позиции, то они оказались бы атакованными с тыла, и, безразлично, было бы их 90 или 120 тысяч человек, они были бы загнаны в полукруг окопов и принуждены к капитуляции».

Впоследствии военные историки почти единодушно высказывались в том смысле, что план Фуля, возможно, и был хорош при небольшом перевесе сил неприятеля, но собственноручное расчленение своей армии перед лицом превосходящего врага было стратегическим безумием.

Однако время показало, что первоначальная расстановка русских военных сил имела и некоторые положительные стороны. Наполеон, слишком уверенный в подавляющем превосходстве своей армии, повел себя не лучшим образом. Вместо того, чтобы всецело сосредоточиться на уничтожении одной из русских армий, он, словно охотник из поговорки про двух зайцев, погнался сразу за обеими армиями Барклая