MCM - Алессандро Надзари

— Догадываюсь об исходе, но всё же: каков итог процесса?

— Блестящий! Блестящий, подобно слезе, что вышиб из меня. В итоге присяжные заседатели оправдали Чинского по части обвинений в совершении преступлений против нравственности, то есть факт гипнотического внушения и влияния на образ мыслей и действий установлен не был, тем самым не создали прецедент — вот вам и ещё один пример изначально оказываемого давления — и признали виновным лишь в подлоге документов и узурпации должности, — то есть в том, для доказательства чего не нужно напрягать высшие нервные центры, отвечающие за абстрактное мышление и сложные логические выводы, когда есть материальные улики — и даже попросили проявить снисхождение, хотя суд и отметил низость образа мыслей подсудимого. Три года Моабита, — при этом, к слову, только в этом году истекает поражение в чести, — давление тюремных стен на полёт мысли, попытка суицида, чудесное прозрение… И вот наш субъект уже слушатель Сорбонны, где получает свидетельство об успешном прослушивании — чего? правильно! — курсов гипноза, и сближается с — извините, я по бумажке зачитаю — Жераром Анаклетом Венсаном Анкоссом, в оккультном мире известном как Папюс.

— А, про этого и впрямь наслышаны. Врач, масон, теософ, таролог, et cetera, et cetera. Привнёс разлад в деятельность одной ложи, расколов её на противников, не желавших спиритуализма и теургии, и сторонников его подхода, но сам довольно систематичен и плодотворен.

— Извините за возможные инсинуации, но мне мыслилось, что для вас и Чинский должен быть на слуху. Вы же, в конце концов, представители этого мира.

— Ох, милейший, как вы заблуждаетесь. С миром оккультным мы пересекаемся постольку-поскольку. Или, вернее, это он редко имеет что-то общее с источником нашей силы.

— Вероятно, это тот наиредчайший случай.

— Михаил, если вы так далеки от подобной ерунды, то зачем вы в неё столь самоотверженно погружаетесь? Вы тайный поклонник «Венеры в мехах»? Ну, или, если хотите, в нашем случае — «Исиды в мехах»?

— А вы, мадмуазель, для такого дня на удивление веселы. Или это способ стряхнуть с себя страсти и страхи?

— Но первый вопрос смысла не лишён, — заступился Мартин больше за важность полученной информации, нежели за «кузин». — Пока что ничего не указывает на связь с Российской империей. Конечно, до меня доходили сведения, что в прошлом году, если не путаю, была устроена первая мартинистская ложа, но сподвижникам Папюса — или какая там линия преемственности? — ещё несколько лет со всей сердечностью стараться, прежде чем обрести значительное влияние на… А, понимаю. Нашёлся способ ускорить процесс?

— Через реакционеров, есть подозрение.

— Это вряд ли, они из разных лагерей. Я бы даже сказал, что если в схему добавить, для примера, графа Толстого, то выйдет треугольник с вершинами, стремящимися от соседей прочь. Или кто-то создаёт ещё одну группу влияния на императора, или это какие-то новые, неизвестные мартинисты с собственной доктриной — прям как ваш Чинский с трансфертом. Скорее, первое. Хм, а забавно: в «Трактате о реинтеграции существ», вобранном в мартинистское учение, есть упоминание, что после грехопадения мысли человека не являются производимыми им, но улавливаемыми от добрых и злых духов, и человек волен выбирать сторону, но не избавление от них, всегда подвержен им.

— Тем не менее, из первых рук, пускай и анонимных, мне известно, что блок, традиционно ратующий за сокращение — примерно по принципу тающего под летним солнцем снежка — бюджета проектов воздушного флота и некоторых других, нашёл способ вывести со счетов этих самых программ достаточную сумму, чтобы поддержать деятельность этой молодой и, как вы считаете, оппозиционной им группировки. И не где-то там, в далёкой и непонятной Тартарии, а здесь. Возможно, что и Бэзи, как вы его называете, нанят на те же деньги. Или привлечён Чинским, опять же и совершенно точно нанятым на них же.

— Блок — образование составное. Кто-то, похоже, решил начать собственную игру, избавиться от плохих карт. Или, как в случае с пресловутым аферистом, сыграть за несколько сборных в нескольких видах спорта.

— Да, верно. Собственно, так я на него и вышел: тот же контакт случайно обронил имя «Чеслав», назвав его связующим звеном между ним, Советом анархитекторов и Папюсом, помощником которого и состоит. Да

— Секунду, Директорат атакован на деньги, недополученные русским флотом? — потрясла рукой Селестина. Михаил прошёл ускоренное введение в положение дел в городе и знал только, что Директорат — «пятая власть», правящая с помощью особого вида энергии и особого её воздействия на материю, и доказательство её существования куда нагляднее и более полно описано, чем та же эфирная теория. Знал он теперь и о причине той встречи с Селестиной, и о стоящей за ней проблеме.

— Об этом мой контакт не упоминал, только о том, что завершились некие приготовления, а в технологию вникать особо не хотел. Какой-то ритуал… Гоэтия, так это назвал. При этом он, вроде как, знает, что они собираются сделать, однако верит, — наверное даже искренне, — что выпущенные тёмные силы будут побеждены могущественным заклинаниями упомянутого Папюса. Ради этого всё и затевалось: его наниматели дают деньги Совету, тот устраивает что-то титаническое по размаху, причём на французской земле, Папюса и Низье — наконец-то вспомнил фамилию второго — зовут всё исправить, те одерживают победу, им устраивают Высочайшую аудиенцию.

— Эта ветка понятна, но что насчёт вызова тёмных сил? То есть он не знает «как», но знает «что»?

— И даже «кого». Духа он назвал Бельфегор. Я им ещё не занимался.

— Очаровательно. Селестина, Сёриз, желаете сами?

— По Вейеру, Бельфегор — посол Ада во Франции. Но вот сколько легионов у него в подчинении и прочее — не моё, — призналась Сёриз.

— Хорошо, тогда добавлю, что он — демон, связываемый также с прогрессом и изобретениями. Вот и ниточка к реакционерам и ретроградам. А заодно и к Выставке.

— О, старые боги! Да, как же всё сходится! Год Экспозиции, город Экспозиции, демон Экспозиции…

— И его предполагается одолеть, хотя контакт и подозревает, что Совет преследует иные цели.

— О каковых навскидку можно догадаться.

— Так, может, это всё-таки тупое разрушение?

— Ну, нет. Мы же ведь понимаем, что речь не о порождениях христианского сознания на излёте Средневековья? Похоже, они знают, как обуздать мощь умбрэнергии — и заодно, чего уж там, дать несчастным мартинистам ощущение, будто это они сотворили чудо.

— Проклятье, должно быть, они и вправду её где-то запасают вне нашего ведома. Запасают и перемещают, как показывает опыт с Большой небесной сферой, чтобы мы не обнаружили. Ваш контакт, как он выглядит и где его найти?

— Обращаю внимание на слово «анонимный». Там клуб. Все в накидках, шапках, масках и перчатках. Собираются в довольно странные часы. № 195 по рю Сен-Жак.

— Я этот гадюшник лично выпотрошу.

— Сели. Повремени, чтобы не спугнуть кого-то, о ком мы ещё не знаем.

— Да, я бы попросил о том же. Чинский, к слову, тоже член клуба. Возьмём его и основательно расспросим. Не удивлюсь, если обнаружится кто-то ещё. Насчёт одной особы у меня остались кое-какие подозрения, и её, если они подтвердятся, лучше бы не убивать, каково бы ни было желание. А ещё у них довольно причудливая мифология.

— О, расскажете в дороге, — указала Селестина на ис-диспозитиф. — Метка Анри!

Когда они спустились к «панару-левассору», то Мартин и Михаил остановились у порожков и встали в позы, готовые предложить дамам помощь во вскарабкивании на задний ряд сидений.

— Вы чего это, господа?

— Простите?

— Вы им управлять-то умеете?

— Вообще-то да.

— А вообще-то неинтересно. Вы не из Директората, а это его автомобиль, так что полезайте на гостевой диванчик, назад. Ваше вероятное возмущение, никак не отражающееся на лицах, принято к сведению и будет рассмотрено в ближайшее время. Приятной поездки.

Михаил и Мартин переглянулись, пожали плечами, но уселись назад и вверх, постаравшись укрыть лица ладонями облокоченных о корпус рук. Лица же Селестины и Сёриз, в этот раз управлявшей мощью шести лошадей, сияли ликованием и в освещении улицы соперничали с ацетиленовыми фарами, улыбки в победном оскале обнажили белоснежные зубки — и, как для Михаила и Мартина, привлекали лишнее, абсолютно ненужное внимание.

Селестина почти не отводила взгляда от устройства на руке и в скором времени заключила, что местоположение Анри не меняется: это был дворик, зажатый между бульваром Клиши и рю де Абесс ближе к рю Удон. В штаб она послала запрос об изоляции и снятии показаний с урбматерии в том районе, хоть и подозревала, что если это искомая база Совета, то они наверняка подготовились и «серебряными нитями» всё там опутали в первую же очередь. Пришли данные о том, что близ дворика находилось не менее дюжины людей, не считая жильцов домов вокруг, а по требованию проведут экранизационные процедуры в радиусе тридцати метров, но на этом и всё: ни сведений, что это за люди, ни уточнения, есть ли среди них миноры. По крайней мере, Луна была на её стороне, если за это можно счесть ленивое приподнятие себя за двадцатый, чтоб его, азимут.