Светлолесье - Анастасия Родзевич

– Нам пришлось прятаться здесь от жрецов, – сказала Мафза. – Но сегодня ночью Ольше стало хуже.

– Я слышу, – вдруг произнесла Лесёна. – Те же слова, что она сказала мне в нашу первую ночь в Линдозере.

В голосе девушки была неподдельная тревога.

Корчмарка указала куда-то в угол. Только сейчас травник заметил, что единственный светец в погребе стоит возле постели.

На лице Ольши, теперь уже таком спокойном, застыла улыбка, а на ресницах – слезы. С губ тянулся молочный след от слюны. Альдан подошел ближе и уловил запах макового молока. Стало быть, с большим трудом корчмарке удалось напоить дочь успокоительным, и теперь та погрузилась в глубокий сон. Но губы ее, будто предоставленные сами себе, продолжали двигаться. От вида этого юного лица внутри у травника поселилось сумрачное, зловещее ощущение чего-то неминуемого. До слов Ольши прежде ему не было дела, но теперь, после Ночи Папоротника, и само происхождение девушки, и ее слова обрели иной вес.

Вдруг Лесёна произнесла:

Там, где копится волшба,

Из корней ползет беда.

Сожжет Печать мост из огня,

Заря и пламя, пламя и заря.

Корчмарка медленно опустилась на лавку и, словно во сне, принялась разворачивать один из своих горшков. Минт же выражал удивление куда ярче:

– Что это за чудова брехня?

– Теперь я поняла… Ольша – вещунья! – медленно произнесла Лесёна. – Я ведь услышала ее Весть первый раз, еще тогда. Но не поняла!

– Я тоже не понял, как ты ее сейчас услышала, – хмуро сказал Минт.

– Не знаю. – Девушка закусила губу. – Между нами возникла какая-то связь, когда я не смогла дослушать, принять Весть до конца…

– Только не это. – Парень прикрыл глаза. – Вакханы говорили, что никто не знает, где гуляет дух вещуньи. А сдается мне, что где-то под землей!

Травник желал, чтобы нашлось другое объяснение тому, как они с колдуньей оказались в этом погребе, и уж тем более ему не нравилось, с каким чувством говорила Лесёна, но вид Ольши не оставлял ни малейшего сомнения, что вещунья как-то причастна к Печати.

Лесёна сказала, что Печать находится в мунне Вороньего Яра. Было что-то чужое и дикое в ее речи, таилось в глазах, и по тому, как румянец озарил щеки, Альдан понял, что она гордится тем, что нашла ее.

– Понять бы теперь, что все это значит. – Лесёна выудила из-за пазухи какие-то таблицы и вгляделась в них.

– Это значит, что нам нужно сматываться, – ответил Минт, глядя на это с еще большей тревогой в глазах.

– А как теперь помочь моей девочке? – жалобно протянула корчмарка.

Альдан велел ей принести теплой воды и какой-нибудь пищи, и Мафза ушла.

– Нам лучше уйти, Лесёна. И нечего даже думать над этими словами, – прошипел Минт. – Дан рассказал тебе про то, чем… кем я был ранен?

Девушка обернулась и посмотрела на травника. Альдан хотел было сказать о том, что повстречал в лесу Ворона в облике княжа, но не успел.

– А… Да. – Лесёна явно смущалась. – Есть еще кое-что, что вы должны узнать. Точнее, кое-кто.

И она начала рассказ. Про то, что в Линдозере под личиной просветителя все это время жил колдун по имени Дарен, про то, что он – на самом деле ее пропавший друг детства, про то, что Дарен тоже ищет способ одолеть Драурга.

Огонь в погребе чадил, и медленно ползли тени по стенам. Травник чувствовал, как пол уходит из-под ног. В висках застучало, и он, чтобы скрыть смятение, отвернул лицо от света. Он знал, Лесёна смотрит на него, и знал, что должен выглядеть спокойно, но чем дальше, тем сильнее проваливался в странное опустошение.

Это было немыслимо.

Немыслимо… и унизительно.

Лесёна говорила о Дарене мягко, явно подбирая слова, но чем больше она расписывала ухищрения колдуна, тем сильнее раздражался Альдан. Тут же вспомнился замирающий плутоватый взгляд, который никогда ему не нравился, его повадки (несомненно, обличающие в нем существо низшего достоинства) и то, с какой легкостью он приспособился жить в стане врага, сколько всяких секретов вызнал. Это сделало в воображении Альдана образ Дарена еще более уродливым.

– Дарен сказал, что Ворон питается жизнями и силами других, и все для того, чтобы вернуть свое воинство.

– Красота, – сказал Минт. – Меня чуть было не сожрали заживо.

Минт выглядел как человек, которого внезапно разбудили ночью и вдобавок облили холодной водой: такой же ошеломленный взгляд, такой же потрясенный вид. И это тоже досаждало. Разве Альдан не говорил о том, что за существо Драург? Разве недостаточно было доказательств? Той же проклятой раны? Альдан с усилием перевел дыхание. Никто из них не видел того, что видел он – ни одержимого Минта, ни одержимого княжа, ни обезумевших теней.

– А чего хочет сам Дарен? – спросил Альдан. – Почему он появился и открылся тебе только сейчас?

– Он тоже хочет убить Ворона.

– А по-моему, он больше интересуется Печатью, – сказал Минт.

– Никто не сможет приблизиться к Печати, пока ее защищает благословение Единого.

Когда до Альдана долетели эти слова, его внутренний зверь ощерился и прекратил кусать самого себя от досады.

– Ты ему сказала? Про защиту Печати?

Колдунья осеклась.

– Он сам узнал. И еще… Сказал, что Печать защищает колдовство крови, созданное Мечиславом.

Несмотря на то что голос ее был спокоен, дрожь в руках рассказывала другую историю.

– Ты ему не доверяешь, – внезапно понял травник. – Иначе он был бы сейчас здесь, с нами.

– Нет… Но не потому, что считаю, что он может нас обмануть. Просто не знаю, чего от него ждать.

У Минта на лице проступило глубокое отвращение.

Внезапно травник вспомнил разговор среди теней, невольным свидетелем которого он стал однажды ночью. Если лисом оказался Менай, то другим… несомненно был Дарен. Не Ворон! Но что делал колдун среди неупокойников? Почему они помогали ему, словно напитывали своей силой, словно признавали в нем кого-то?

А еще тогда, на поляне, Дарен говорил о колдунье – о Лесёне. Он хотел вовлечь ее в свой план, но змея не позволила. Если все, что он сказал Лесёне про Асканию, правда, то понятно, отчего колдуна прозвали Другом Змей. Иноземцы вмешиваются в дела Светлолесья. Альдан готов был поклясться, что змея – это кто-то из асканийцев.

Как бы глубоко ни просочились притязания Дарена, теперь у него не осталось соратников здесь.

Поэтому ему нужна Лесёна. Он хочет использовать ее. Наверняка Дарен утаил от девушки настоящие цели, надавил на то, что он ее