Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хочешь подкупить меня? – Я кивнула на таблицы и перстень. – Но разве ты не знаешь, что Полуденный царь и был моей целью? И вот теперь ты наконец здесь, живой. Нет, ты больше ничего не можешь предложить мне.
– Разве что воззвать к твоему чувству долга, – отозвался Дарен. – Тысячи колдунов, таких как Елар, как мы с тобой, будут приносить свои жизни в жертвы, терпеть гнет червенцев, в то время как люди будут воевать между собой. И все ради того, чтобы однажды мир затянула скверна Нижнего мира.
– Ты так уверен в своем праве, Полуденный царь.
– В нашем праве, Лесёна. В нашем. Да. – Он дернул плечом, и его осанка изменилась. Вновь стала покореженной. Дарен выхватил из воздуха посох и оперся на него.
– Но ты права, мне нечего предложить тебе, кроме общих воспоминаний и колдовских тайн. Решай сама.
Мне показалось, будто я ослышалась.
– Ну… ну ты и…
Но мужчина лишь улыбался, продолжая молчать. Чудь побери такого друга!
– Да что ты за человек-то такой?!
Дарен молчал, слегка склонив подбородок к груди и качая головой. В его глазах отражался невысказанный укор, словно бы мои слова нанесли ему обиду. Голос покатился по вершине гулким эхом, а затем, стократ отраженный от странного пространства, превратился в бурю.
Я раскрыла ладонь и посмотрела на перстень с жемчужиной. Сперва показалось, что камень – это застывшая слеза. Но разве камни умеют плакать? Пора бы мне усвоить, что в мороке все не то, чем кажется.
Даже Полуденный царь.
24
Вещие слова
Червенцы появились довольно скоро. Жрецы в кроваво-красных плащах просочились сквозь деревья, и полный от бессильной ярости голос Ордака загремел в лесу.
Но Альдан был уже далеко. Он оставил княжа и влюбленных на дне ступенчатой ямы и побежал к мунне.
Утро занималось холодное. Густой туман полз с болот, протягивал седые петли к дорогам, будто нарочно путая следы. Только травника было не обмануть: родными были для него эти странные, зловещие края, и сама земля будто помогала, подсказывала, куда идти.
Лесёна вышла к нему из развалин, и по ее лицу ничего невозможно было прочесть. Нашла она Печать или нет? Но колдунья была цела, и тугой узел страха внутри травника распустился.
– Надо уходить. – Он кивнул на Яр, из которого с рассветом все громче слышались червенские голоса.
Колдунья кивнула, и они пошли сквозь клочья тумана, не останавливаясь и ни о чем не говоря. Альдан чуял в девушке смутную перемену, но сдерживал интерес. Важнее было выйти из лесу незамеченными.
Уже у самого дома заметил он Минта и спящую у него на коленях Янию. Травник с неохотой протянул ему одолженный клинок. Еще бы! Не всякое оружие способно оборонить от чуди. Но не успели они с Минтом кивнуть друг другу, как у самого дома раздался крик:
– Лесёна!
Колдунья, явно измученная бессонной ночью, откликнулась не сразу. К ним пожаловала корчмарка Мафза. Женщина без сил рухнула у калитки, уронив руки на колени. На руках виднелись полумесяцы укусов, сочащиеся кровью. Длинные царапины, будто Мафза повстречалась со свирепым зверьем.
Минт и Яния вскочили.
– Что стряслось?
– Лесёна, помоги, – всхлипнула корчмарка. – Я не знаю, что с ней делать…
Альдан было весь выпрямился от возмущения. Куда еще идти?
– Дан. – Колдунья придержала его за рукав. – Пойдешь со мной?
Травник успел только забежать в дом за сумой с лечебными снадобьями, а затем они вместе направились к корчме. Минт и Лесёна поддерживали Мафзу, и та едва переступала ногами. Яния, обнаружив, с кем встретила рассвет после Ночи Папоротника, тихо исчезла.
Они вчетвером прошли по задворкам корчмы, Мафза открыла им присыпанную соломой крышку еще одного тайного лаза, а сама отправилась другой дорогой – через корчму. Минт прыгнул первым, и Альдан с Лесёной последовали за ним.
Это было похоже на прыжок в колодец, так же свистел в ушах холодный ветер, так же подхватывало нутро, так же быстро и по-шальному колотилось сердце. Земляной ход оказался на удивление глубоким. Должно быть, его когда-то прорыли для хранения запасов.
Альдан зажмурился и, предвидя жесткое приземление, притянул Лесёну к себе. Его расчет оказался верен: когда ноги уткнулись в пол, они оба потеряли равновесие. Травника накрыло тяжестью девичьего тела. Лесёна качнулась вперед и судорожно обхватила его коленями. Несколько мгновений они крепко сжимали друг друга в объятиях, но прежде чем Альдан вновь обрел способность действовать разумно, девушка отстранилась и рывком поднялась на ноги.
– Где мы?
Здесь не было ни Ольши, ни Минта. Они оказались в подполе, но чутье Альдана безмолвствовало.
Травник поднялся и, задев головой потолок, пригнулся.
– Ты слышишь? – прошептала Лесёна. – Голос?
– Голос? – переспросил он, потирая затылок.
Вдруг Дан заметил у колдуньи румянец.
«Это… из-за меня?» – подумал он потрясенно, а следом, точно камнепад, на него свалился истинный смысл внезапного девичьего стыда.
«Я безнадежный дурак».
Сердце наполнилось такой нежностью, что он позабыл обо всем на свете.
Ворон, кровавые жертвы, лес, мрак, неупокойники… Лесёна шла с ним туда, куда бы остальные не ступили, но привыкший к женскому вниманию, он попросту не понимал, что в ней все-таки жила робость, пусть и иного рода.
«Значит, ей не все равно», – подумал Альдан и засмеялся.
Лесёна была и колдуньей, и человеком, и этот страх, внезапно обнаруживший ее уязвимость, сделал ее человечней, привлекательней… и ближе. Он сам не понимал, отчего вдруг на душе стало так хорошо, отчего голову его топило сладкой нежной патокой, отчего не хотелось сопротивляться.
Из этой странной неги в явь его вернула, как ни странно, сама Лесёна. Она коснулась его лба, потом осторожно перебрала пальцами по макушке и ощупала затылок.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь понять, насколько сильно ты ушибся головой.
– Видимо, недостаточно для того, чтобы слышать голоса, – улыбнулся Альдан. – Я в порядке, просто… О чем ты говорила?
Из темноты со свечой в руке выглянул Минт.
– Поторопитесь!
– Ольша жива?
– Еще как, – почему-то ужаснулся Минт. – Идите, сами все увидите.
Немного сбитый с толку, но по-прежнему не ощущающий опасности, Альдан пошел за парнем. Короткий и низкий земляной проход вильнул и оборвался низкой же комнатой с одной-единственной свечой. Вдоль стен стояли мешки и всякий хлам, пахло прелью и сыростью.
– Мы в погребах под корчмой, – послышался голос корчмарки, а затем одна из причудливых теней обрела ее очертания.
