В чужом небе (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

- Живучий ты, как собака, - прошипел мне в лицо князь, - но сейчас сдохнешь. Придушу, как собаку.

Быть может, он и ещё что-нибудь хотел сказать, но я ударил его щекаревским кинжалом. Длинный клинок его вошёл прямо под массивный подбородок князя, и остановился, упершись в прочный череп. Глаза Росена тут же остекленели. Стальные пальцы разжались, выпуская моё горло, и я повалился на пол, не понимая, на каком же свете всё-таки нахожусь.

Безумный кашель рвал горло, казалось, я сейчас лёгкие выплюну. Все внутренности хлюпали взбесившимся болотом и одновременно скручивались в тугой узел боли. Наконец, я отключился, провалившись в спасительное забытье.

[1] Корона на погоне - знак генеральского чина в Котсуолде.

Глава 1.

Кто и когда точно назвал всю затею Гетмана с отделением от Народного государства опереткой, узнать точно уже не представляется возможным. Однако, скорее всего, это произошло потому, что Гетман объявил о независимости Прияворья в главном театре города, что стал столицей новоявленной Державы. Держалась его Держава почти исключительно на штыках армии фельдмаршала Брунике. Старый вояка оказался достаточно дальновиден, чтобы привлечь на свою сторону бывшего генерала царской армии и крупного помещика, эмигрировавшего после Революции в Блицкриг. Его вернули обратно в Прияворье, даже отдали в собственность те земли, которыми он владел до того, как к власти пришли народники. Также поступили с теми помещиками, кто согласился поддержать его. Ну, или с их наследниками, если самих землевладельцев уже не было в живых. Это был весьма верный ход, потому что наследники эти, как правило, были офицерами, жившими в эмиграции в разных странах и с радостью отправлялись в Прияворье, пополняя ряды державной армии. Теперь они снова заделались барами, а что на земле их стояли блицкриговские солдаты, самих новоявленных помещиков волновало не сильно.

А вот кто волновал всех в Державе - и Гетмана с его эмигрантской аристократией, и фельдмаршала Брунике - так это атаман Сивер и его гайдамаки. Вот кто был реальной угрозой власти Гетмана и блицкриговцев в Прияворье. О том, что собирается с силами командарм Бессараб, а ему на помощь движется из-под Бадкубе конная армия Будиволны, знали в столице Державы лишь единицы. И к их словам прислушивался разве что Брунике, а он предпочитал держать эту информацию при себе. Он ещё не знал, как поступить ему в сложившейся ситуации. Ночами в блицкриговском штабе, который занимал купеческий особняк в центре столицы Державы, горел свет. Из-за этого родилась городская легенда о никогда не смыкающем глаз блицкриговском фельдмаршале. Но долгие часы размышлений и проведённые без сна ночи не помогали штабу Брунике решить задачу. Едва ли не круглосуточные бдения над картой говорили лишь об одном - положение патовое. Надо ждать развития ситуации. Кто в этой игре сделает ход первым, раскроет противнику свои карты, тот, вполне возможно, и останется в итоге проигравшим.

Духовладу всё было непривычно в армии Будиволны. Он давно уже отвык от солдатского житья. Ведь даже в Гражданскую воевал всё больше в летучих отрядах недавно созданного ЧОНа. Теперь же снова приходилось вспоминать опыт самой первой в его жизни войны. Правда, тогда ему приходилось ещё туже, воевал-то он в самой что ни на есть траншейной пехоте - со всеми прелестями её быта. Вшами, крысами и многосуточными артобстрелами, во время которых солдаты частенько лишались рассудка.

В то время, когда Духовлад лежал в госпитале, посетителей у него, само собой, не было. Кто бы пришёл навестить чоновца из далёкого Усть-Илима? Да в армии товарища Будиволны, наверное, почти никто не знает о таком городе, и никогда не слыхал о реке Катанге. Однако один человек всё же пришёл к нему. Духовлад сразу узнал его - уж он-то точно был в курсе, где находится Катанга.

- Далеко ты забрался, товарищ Духовлад, - сказал ему комдив Кудряй. - Не ожидал увидеть тебя так далеко от Катанги.

Кудряй был в новом мундире с нашивками комдива. На левом рукаве его красовалась незнакомая Духовладу эмблема - скрещенные коса и молот, как на гербе Народного государства, но без башенной короны.

- Меня подбросил сюда Хардагар, - ответил бывший чоновец. - Правда, корабль его в небе не удержался.

- Даже усиленные тела имеют свой запас прочности, - прищёлкнул языком Кудряй, - не думал, что ты сможешь пережить падение небесного крейсера собирателей.

В ответ Духовлад только плечами пожал. Он уже не первый день валялся в госпитале, и врачи удивлялись тому, как быстро идёт на поправку их пациент.

- Многие считали, что я - не жилец, когда я только попал сюда, но видимо я слишком упрям, чтобы отправиться на тот свет. Откуда ты узнал обо мне?

- Да о тебе в госпитале только ленивый не болтает. Вот я и пришёл своими глазами поглядеть на того, кто пережил расстрел Бадкубинских уполномоченных. Что планируешь делать теперь?

- У меня есть дело, и я должен довести его до конца.

- Все дела можешь смело пускать побоку - сейчас у нас одно общее дело. И оно начнётся в Державе, что организовал с помощью Блицкрига Гетман в Прияворье.

Духовлад понял, что продолжать его собеседник не намерен. Понятное дело, говорить в госпитале, где полно чужих ушей, о многих вещах слишком опасно.

- Ты предлагаешь мне записаться в армию Будиволны?

- Да, - энергично кивнул Кудряй. - Ко мне в Молодую гвардию ты уже по возрасту не проходишь, а вот у Будиволны - будешь на своём месте. Ты ведь в ЧОНе служил? Значит, верхом драться умеешь, а большего от бойца и не требуется. - Он подмигнул Духовладу. - При первой же возможности, встретимся, и я всё тебе подробно расскажу.

- Ну, - положил он руку на плечо Духовладу, - поправляйся, товарищ. Скоро вместе отправимся бить гетманскую сволочь и освобождать Прияворье.

Так вот случилось, что Духовлад стал одним из бойцов конной армии командарма Будиволны. Он едва успел записаться в её ряды - она покинула Бадкубе на следующий день после того, как его выписали, наконец, из госпиталя. Врачи не переставали удивляться быстрому выздоровлению пациента, которого в первые дни, когда он только попал на койку, сразу списали со счетов. Однако организм его оказался сильнее, чем считали они, и сумел перебороть многочисленные ранения, вроде бы несовместимые с жизнью.

Бойцов в армии Будиволны вроде бы хватало - при освобождении Бадкубе потери были можно сказать незначительными. Однако впереди была куда более сложная и кровопролитная компания против Державы и гайдамаков Сивера. А потому всех желающих вступить в ряды конноармейцев, брали не задумываясь. Обмундирования, оружия и лошадей пока хватало всем.

Как и все Духовлад вместо окончательно пришедшей в негодность одежды получил комплект формы народармейца - гимнастёрку, две пары галифе, пару сапог, скатанную шинель и, конечно же, богатырку с вышитой на ней башенной короной. Дали ему и шашку, и револьвер с двумя десятками патронов. И коня тоже он получил. Не самого лучшего, но и не ледащую клячу, что Духовлада особенно сильно обрадовало.

Так он стал полноправным бойцов конной армии товарища Будиволны, и в её рядах отправился в Прияворье. Как говорили, на помощь Бессарабу. Но, конечно же, никакая помощь командарму народников его не волновала. Каждый день он размышлял о словах, сказанных комдивом Кудряем в госпитале. Ему надо было поговорить с ним, но шанс пока не выдавался. Молодая гвардия, которой командовал Кудряй, держалась несколько отчуждённо - бойцы её почти не разговаривали с остальными конноармейцами, ставили лагерь обособленно и никого особенно к себе не пускали. За это их конечно же невзлюбили остальные, и по лагерю ходили скороспелые анекдоты, героями которых, конечно же, были молодогвардейцы. Анекдоты, надо сказать, все как один были весьма обидные.

Духовлад отлично понимал эту отчуждённость молодогвардейцев. Знал, что им надо хранить свои секреты. Однако теперь это играло против него, и крайне раздражало бывшего чоновца. Но уж чего-чего, а терпения Духовладу было не занимать, и он набрался его и ждал, когда же подвернётся удобный случай. Но того всё не представлялось и не представлялось.