Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер

— Отец… Ты говоришь так, будто я твоя собственность. — Недоумевала я.

«Папочка, почему папа так жесток со мной?»

— Я хочу поступить, как будет лучше всем. — Прикрикнул было он. — Я предупредил! Увижу вас вместе еще хоть раз — получит твой Зак пулю, и дело с концом. — И, подумав мгновение, добавил хладнокровно. — Или две… Если с первого раза не отправится в мир иной.

— Папа, но… — Я попыталась было возразить, пусть и понимая, спорить бесполезно. Но принять его решение — не могла.

— Я все сказал. — Отец нахмурился. — Ступай к себе и подумай хорошенько. Сегодня не покидай свою комнату. Ходят слухи про насильника, и наша полиция проведет зачистку. Все. Иди. — Его тон сделался несколько мягче, но мне от этого становилось только хуже.

Оказавшись в своей просторной комнате, заперев за собой дверь на замок, обессиленная и сломленная, я тяжело опустилась на кровать, украшенную дорогими подушками ручной работы и шелковым одеялом, и горько заплакала, что было сил. Я знала, отец не станет угрожать напрасно. — «Мой Зак… Любимый Зак… Теперь мы не увидимся никогда». — Мне безумно хотелось повидаться с Заком, пусть даже на прощание, но тогда он умрет. От отца ничего не скрыть. Его агенты всегда следят за мной.

Перед глазами, полными горьких девичьих слез, предстал образ возлюбленного. Высокий, широкоплечий брюнет с большими карими глазами, точеными чертами лица. Мой идеал — красивый, добрый, честный. Но только для папы нет ничего важнее денег. Для него не существует ни чувств, ни заботы о счастье собственной дочери. А кто такой Зак? Обычный рейнджер подземной полиции, даже не начальник отделения, а самый обыкновенный рядовой. А я? Дочь правителя, и по обыкновению, не имею права выбора. — «Лучше бы я родилась в бедной семье, тогда нас бы никто не смог разлучить. Тогда никто не посмел выдать меня за этого старикашку». — Но родителей не выбирают, как не выбирают и любовь.

— Милый Зак… — Шептала я, смотря заплаканными глазами на его фото, подаренное на память. Мне приходится хранить его втайне от отца, дабы тот не кинул бумагу в печь, как это было с электронным фото (оно обошлось парню недешево, но отца интересуют только его личные деньги).

«Как же быть? Мы не сможем увидеться никогда? Его губы больше не коснутся моих, а моим мужем станет сорокалетний страшный мужик, по виду которого можно подумать, что ему далеко за шестьдесят? Мне только двадцать пять! Теперь его ужасная, мерзкая физиономия — это последнее, что узрю перед заветным свадебным поцелуем». — Незавидная участь. — «Разве по нраву мне такая жизнь, уготованная отцом? Для отца я лишь собственность, которую можно продать, купить, обменять ради собственной выгоды». — Он всегда поступал так, не считаясь ни с чьим советом. Для отца было два мнения — его собственное и неправильное, то есть чужое.

Вдали, за стенами дома, казалось, раздался какой-то шум.

«Что это? Стреляют?» — Прислушалась. Действительно. Похоже на выстрелы. Наверное, полиция ловит преступников. — «Пожалуй, закрою окно на всякий случай».

Окна моей комнаты выходили на главную площадь, почти под высоким сводом городской галереи, своеобразным потолком подземелья. Отец специально поселил меня как можно выше, считая, что это может нас обезопасить в случае нападения. Но только от кого может защитить обычное стекло и тонкая решетка? Пора перестать верить в иллюзии и признаться самой себе, это моя тюрьма, вот почему я здесь. Решетки спасут только от побега, да и куда бежать, когда повсюду люди отца? Я знаю, они незаметны, но они всегда рядом, куда бы я не отправилась. Нет, дело не в телохранителе. Кто-то еще следует за нами по пятам, едва моя нога переступает порог дома.

Что ж, теперь я точно знаю, что мой дом — золотая клетка. Пышное убранство, изысканные наряды, дорогие духи. Только зачем мне все это, если нет свободы? Провести всю жизнь, все молодые годы замужем за этим мерзким, отвратительным потным кабаном?

Со стены на меня безмолвно смотрел портрет моего старшего брата, словно хотел что-то сказать, но не мог. — «Ты часто снишься по ночам, братик! Если бы ты был жив, то, наверняка, заступился бы за меня. Я скучаю. Надеюсь, ты на небесах и тебе хорошо. Спасибо за былое тепло и поддержку. Эх… И почему смерть так жестока».

Брат погиб в автокатастрофе почти год назад. Ходили слухи, что его смерть — проделки властей Далласа. С тех пор моя жизнь стала сущим кошмаром.

За окном завыли сирены. То отрывисто, то длинными гудками, что значило повышенный уровень опасности. Выстрелы все нарастали, словно приближались. Теперь их стало слышно и через закрытые окна. — «Выстрелы, крики людей, вой сирены. Что все это значит, в конце концов?» — Напрашивались вопросы и нарастала тревога.

Любопытство победило страх, и я не удержалась, отворила ставни и посмотрела вниз.

«Что за чертовщина? На нас напали?» — Первое, что пришло на ум. Внизу царила паника. Несколько минут назад площадь перед нашим домом окутывало безмятежное спокойствие, а теперь — толпа людей пытается бежать, и все они движутся к центральному убежищу. — «Точно, нападение! Но кто? Неужели, пожиратели душ добрались и до нас? Не может быть!» — Пока я терялась в догадках, за мной пришли.

— Госпожа Лаура! — В дверь стучал дворецкий. — Госпожа Лаура! — Его голос был полон тревоги. — Скорее! Откройте дверь! Нам надо уходить! Госпожа Лаура!

Я уже поняла, нам грозит опасность. — «Но кто именно? Люди с поверхности? Или… Чужаки, пришедшие по ту сторону стены? Но зачем? Мы торгуем с ними, и о существовании мира людей за стеной вообще мало кто знает из нас, только несколько человек, не считая отца. Остальные думают, что тоннель ведет в Финникс — другой туманный город». — Зачем обнаруживать самих себя без надобности? — «Может, это мятежники? Не думаю».

— Госпожа Лаура, откройте, ради всего святого! — Умолял дворецкий.

— Иду. — Придя в себя от шока и отворив дверь, посмотрела на испуганное лицо старика и поняла: дело плохо.

— Отец ждет вас! Я отведу к нему! — Пробормотал он неразборчиво, и мы спешно проследовали к кабинету отца, где застали его самого и телохранителя с железными ломиками, спешно пытающихся вручную открыть увесистую стальную дверь, ведущую к убежищу. Пока безрезультатно.

Мать стояла в сторонке, вся бледная, словно перед казнью. Ее руки тряслись, а из глаз текли слезы. Едва увидев меня, она обняла и поцеловала меня в обе щеки, так