Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Так они только тех возьмут, кто им служить станет, – уточнил Вебер.

– Если наши интересы совпадут, послужу, – огрызнулся вор, которому это сторона вопроса была не очень приятна.

– А вы как? – обратился Брюжалов к Христофорову.

– И я тоже стал бы сотрудничать с немцами, – ни секунды не сомневаясь, признался Христофоров. – У них порядка больше. И потом, может, поквитаться кое с кем удастся, если мы в город войдем.

Клаус Вебер не сдержал улыбки, услышав христофоровское «мы».

– Что же, я помогу вам, – кивнул советский служащий. – Я подготовлю вам необходимые документы и дам человека, который сопроводит вас.

– Что за человек? – напрягся Дед.

– Верный, один из тех старорежимных, которые все сделают, лишь бы навредить Советам.

– Интересным вы, однако, Семен Иванович, оказались человеком, – подивился таким связям зампредисполкома ленгорсовета Нецецкий. – При такой должности находитесь, а обсуждаете такие темы и с такими людьми знаетесь.

– Я же и с вами общался, – многозначительно улыбнулся Брюжалов. – К тому же я не меньше вашего заинтересован, чтобы вы не попали в лапы милиции, поэтому ваше решение перейти к немцам меня даже радует, я хоть спать спокойно буду.

Брюжалов ушел, пообещав, что завтра к ним придет от него человек с готовыми документами и заберет их для включения в эвакуационную колонну. Напоследок предложил подкрепиться перед дальней дорогой, указывая на принесенный сверток, в котором оказались: вяленая рыба, банка мясных консервов, четвертинка хлеба, маленькая пачка чая и немного колотого сахара.

Двадцать третьего февраля город отмечал двадцать четвертую годовщину Красной Армии и Военно-Морского флота. С утра все ретрансляторы сообщали, что армия перешла в наступление и ведет упорные бои, сокрушая живую силу и технику врага. В честь праздника было передано, что завтра по карточкам выдадут рабочим и детям по 25 граммов шоколада, служащим и иждивенцам по 25 граммов какао.

С утра в квартире Петраковых непривычно зазвонил телефон, который поставили в связи с работой Алексея Матвеевича, и глава семьи подошел к аппарату. Но оказалось, что звонит сокурсница Анастасии по университету. Девушка, узнав, что говорит с ее отцом, попросила напомнить дочери – вечером они идут на бал, посвященный сегодняшнему празднику.

Насте очень не хотелось никуда идти, но отец настаивал, и ей пришлось согласиться. Готовясь к балу, она достала свое кремовое платье, в котором вместе с Софьей и Иваном ходила на оперу «Иван Сусанин». Платье вызвало воспоминание о погибшем любимом, и девушка не выдержала – уткнувшись в платье, упала ничком на кровать, стараясь плакать как можно тише. Вечером, сопровождаемая отцом, словно под конвоем, она встретилась с подругами у входа в Центральный дом офицеров. Передав им дочь, Петраков удалился, пообещав зайти за ней к концу бала. Девушки зашли в здание, где, несмотря на отсутствие должного тепла, сняли верхнюю одежду и сдали в гардероб. Не успели они отойти от гардероба, как к ним кинулось несколько молодых офицеров, наперегонки предлагая себя в качестве провожатых. Анастасия отметила, что у них были преимущественно петлицы тыловой службы, и, видимо, поэтому они были на удивление чистенькими и гладенькими, в отличие от военнослужащих, встречавшихся ей на улицах города. Насте стало неприятно, и она, отдернув руку, отошла от шумной компании, в уголочек танцевального зала. Певец на сцене, лысоватый мужчина с подведенными тушью глазами, исполнял популярный довоенный репертуар. Несмотря на подавленное состояние, смотреть на веселящихся, смеющихся, танцующих людей ей было приятно, и девушка немного оттаяла, забыв о понуждении отца. Подруги пользовались большим успехом и танцевали с разными офицерами. Неожиданно Анастасия увидела сослуживца отца – старшего лейтенанта НКВД Сергея Мышкина, который, встретившись с ней взглядом, направился в ее сторону.

– Настя, вы? Как я рад вас здесь увидеть! – обрадовался молодой офицер. Но в тот же момент на его лицо легла тень озабоченности. – А ваш отец здесь?

– Нет, но обещал зайти за мной после бала, – улыбнулась она в ответ.

– Вот здорово! – еще больше обрадовался Мышкин. – А то я, честно говоря, немного его побаиваюсь.

– Почему? – удивилась девушка.

– Ну, как учителя в школе, – пояснил Мышкин. – Боюсь допустить какую-нибудь ошибку по службе. Ведь он такой требовательный и к себе, и к другим.

– Это точно, – грустно согласилась Анастасия.

Краткая беседа каким-то непостижимым образом сблизила девушку и молодого офицера. Зазвучала музыка, и они закружились в танце.

– А знаете, Настя, я ведь первый раз вас увидел в сороковом году, когда вы всей семьей приходили на елку. Я там тоже был со своим племянником, – вспомнил их первую встречу Мышкин. – Вы тогда были такая смешная в маске Буратино.

– Смешная? – напряглась девушка.

– Я тогда сразу обратил на вас внимание. – Молодой офицер говорил немного сбивчиво, явно испытывая волнение. – Вы такая красивая.

– Когда была в маске Буратино, – растерялась Настя, – или когда ее сняла?

– И тогда, и потом, – тоже растерялся старший лейтенант. И выдохнул: – И сейчас.

Они замерли на месте, пары танцующих стали наталкиваться на одиноко стоящую пару.

– Ну, Настена, ты даешь! – мимо, кружась в танце, пролетела Верка в обнимку с каким-то капитаном кавалерии.

Очнувшись, молодые люди отошли в сторону. Встав у стенки, отвернулись друг от друга, словно им было стыдно за то, что только что произошло между ними.

«Странно, но мне почему-то не было противно его признание, – подумала девушка. – Мало того, даже немного жалко, что он замолчал. А что бы он сказал еще, если бы не остановился?»

– Вы извините, Настя, что я так неуклюже объясняюсь, – снова заговорил Мышкин. – Это потому, что вы мне очень нравитесь. Скажите, вы верите в любовь с первого взгляда?

Анастасия вспомнила первую встречу с Иваном у лотка с мороженым. Тогда ее сердце сразу забилось пойманной птицей. Воспоминание о возлюбленном вызвало бурю в ее душе, и из глаз покатились слезы.

– Я вас чем-то обидел? – испугался ее реакции Сергей Мышкин. – Простите!

– Вы тут ни при чем, – взяла себя в руки девушка.

– А вы не хотите уйти отсюда? – неожиданно предложил Сергей. – Я же вижу, вам здесь не нравится.

– Да, было бы неплохо, – согласилась Анастасия. – Только куда мы пойдем?

– А давайте мы отметим праздник и нашу встречу. У меня дома есть бутылка настоящей мадеры, – предложил старший лейтенант.

– И вы говорили, что побаиваетесь моего отца, – улыбнулась девушка его смелому приглашению.

– Я же к вам очень серьезно отношусь, – нахмурился Сергей. – Вам со мной нечего бояться.

– Да ладно уж, пойдемте, – примирительно улыбнувшись согласилась Анастасия.

Пока они добирались до дома старшего лейтенанта, девушка несколько раз чувствовала сильную слабость, и если бы не рука Мышкина, наверняка бы упала.

– Вы сегодня хоть что-нибудь ели? – поинтересовался офицер, видя, что ее пошатывает.

– Я просто поскользнулась, – соврала Настя, скрывая настоящую причину недомогания.

В квартире было тихо.

– У вас что, нет соседей? – удивилась девушка, которой не хотелось оставаться в пустой квартире наедине с мужчиной.

– Почему же нет? В той комнате, – махнул на первую дверь в начале коридора офицер, – живет тетя Поля, вахтерша со сталелитейного, она, наверное, сейчас спит после смены. А дальше Николай Вертов, сварщик, но он сейчас живет на заводе, на казарменном положении, а его жена и дети эвакуировались.

В комнате, где проживал старший лейтенант Мышкин, кроме кровати и стола со шкафом, стояла «буржуйка». Офицер быстро растопил печурку и поставил стул поближе к огню. Девушка протянула к огню замерзшие руки. Мышкин ловко, с каким-то довоенным звуком открыл бутылку мадеры и поломал плитку шоколада.

– Вот, к празднику отоварили, – протянул он сладкое девушке.

– С праздником! – почувствовав в руке чашку с вином, автоматически поздравила хозяина Настя.

– За нашу встречу! – поправил ее офицер, для которого это событие, видимо, было важнее.

Они выпили. Анастасия откусила кусочек шоколадки, но не смогла в полной мере насладиться его вкусом, почувствовав, как в желудке загорелся огонь от спиртного. Стало вдвойне тепло. От огня в печурке и от вина. На нее напала сладкая дрема, и сквозь нее она слушала Мышкина, который продолжил разговор, оборвавшийся во время танца.

«Давай за нас!» – выпала из дремы Анастасия от его нового тоста и выпила. Голова закружилась еще больше. Настя почувствовала рядом с собой чье-то неровное дыхание.

– Настя, я люблю вас, выходите за меня замуж, – долетели до ее мутного сознания слова старшего лейтенанта.

Она хмыкнула, представляя, как отреагирует отец, узнав, что дочь выпивала с его сослуживцем. И тут же попросила, протянув навстречу расплывающемуся мужскому силуэту пустую чашку: