Сивилла - Флора Шрайбер

   – Да? – задумчиво спросила доктор Уилбур.

   – Я так долго была маленькой девочкой, а теперь я женщина. Некоторые мои старые привычки стали неуместными.

   – Я бы не очень волновалась из-за этого, – ответила доктор. – Насколько мне известно, у тебя все в порядке. Я хотела бы задать тебе один вопрос.

   – Да?

   – Когда Сивилла познакомилась с Рути и Вики, она почувствовала себя счастливее. Что же случилось с ее счастьем?

   – Вернулись все старые ощущения, – деловито ответила Пегги Лу. – Я думала, такого больше никогда не будет.

   – Она звонила мне, – призналась доктор.

   – Я знаю, – ответила Пегги Лу.

   – Когда она зовет меня, я всегда сомневаюсь, ехать или нет. Порой мне кажется, она чувствует себя виноватой за то, что заставила меня приехать.

   – Да, это так, – согласилась Пегги Лу.

   – Я не хочу разрушать ее мнение о себе, не хочу ослаблять и твою самооценку. Неужели возвращаются старые мысли о самоубийстве?

   – Они стали еще сильнее, чем раньше, – озабоченно ответила Пегги. – К этому ее толкают страхи. Сейчас самые сильные ее страхи связаны с религией и учебой. Сивилла пыталась рассказать вам вчера, но не смогла.

   Эти страхи оказались настолько сильными, что привели к регрессу даже после заключения союза с Вики и Рути.

   – Сивилла считает, что ей всего этого не выдержать, – объяснила Пегги Лу. – Я слышала, как Вики говорила Сивилле: «Когда-нибудь ты это преодолеешь». Но Сивилла опасается, что все станет таким, как в прежние времена.

   – Что именно, связанное с религией, пугает Сивиллу? Ведь Мэри продолжает защищать ее от наиболее серьезных религиозных конфликтов?

   – Сивиллу страшит мысль, что в этом ничего нет, – задумчиво ответила Пегги Лу.

   – Может быть, она боится обнаружить, что не хочет принадлежать к своему вероисповеданию? – спросила доктор.

   – Она бы испугалась, если бы такое пришло ей в голову, – заявила Пегги Лу.

   – Это напугало бы ее? – переспросила доктор.

   – Для ее страхов есть причина, – пояснила Пегги Лу.

   – Вот как?

   – Видите ли, – продолжила Пегги Лу, – она верит в Бога и в истинность главных заповедей. Там говорится: «Не убий», то есть убить себя – значит совершить грех. Ее жизнь не принадлежит ей.

   – Да?

   – Это и есть тормоз, последний на пути к саморазрушению. Если его убрать… Ну, я не знаю, доктор, действительно не знаю, что будет.

   – А есть еще какие-нибудь причины, которые удерживают ее от самоубийства?

   – Есть несколько причин, – убежденно ответила Пегги Лу. – Одна из причин – это мы. Понимаете, теперь, когда она полюбила нас, она чувствует ответственность перед нами и не хочет нас уничтожать.

   Пегги Лу всегда оказывала сильное давление, позволявшее Сивилле выживать. Но теперь она делала это по-иному. К тому же она действовала в согласии с другими «я». Теперь жизненные силы крылись не столько в действиях этих «других», сколько в новом отношении к ним Сивиллы.

   – Вот так и накапливаются доказательства, – продолжала Пегги Лу. – Сивилла боится убивать себя из-за Бога, из-за нас и еще из-за вас. Она не хочет навредить вам. Она не может навредить вам и не может сделать то, что запрещает Бог. Но понимаете, если она вдруг выяснит, что нет никакого Бога, – станет одним препятствием меньше. Сивилла не боится наказания как такового. Иногда она думает, что все быстро кончится, ведь нельзя же гореть вечно. Но она боится узнать, что Бога нет и что никто не остановит ее, кроме вас и нас.

   – Иными словами, Пегги, она хочет верить в Бога и в заповеди? – спросила доктор Уилбур.

   – Ну, есть вещи, которые, по мнению Сивиллы, можно посчитать глупыми, – ответила Пегги Лу. – Истина в том, что она боится обнаружить, что только она одна и считает их глупыми. Если она так подумает, все может рухнуть.

   – Значит, именно поэтому она избегает говорить о религии? – спросила доктор.

   – И когда дела у нее шли плохо, она обычно просила Бога помочь и верила, что Он ей помогает, – продолжала Пегги Лу. – Она в это верила.

   – Понятно.

   – Хотя она и обращалась к Нему, дела все равно шли плохо, – скептически заметила Пегги Лу. – Но ей всегда казалось, что есть какое-то объяснение. Ей что-то удавалось доказать себе. От бесед с вами у нее все перепуталось, и она хочет с этим разобраться. Она понимает, что если не сделает этого, то ничего не получится. Я лично могу только сказать, что ей надо разобраться, во что она верит. Не знаю, что думают об этом «другие». Они просто наблюдают.

   – Послушай, Пегги, а что, если ты и те «другие», которые пока еще держатся в стороне от Сивиллы, объединятся со мной, чтобы дать Сивилле возможность продвинуться вперед и все уладить?

   – Что ж, я не против, – ответила Пегги Лу.

   Новая Пегги Лу умела объективно оценивать Сивиллу и в то же время быть на ее стороне.

   Знойное нью-йоркское лето 1960 года принесло с собой непрерывную череду жарких дней. В то время как вся общественность следила за предвыборной кампанией Кеннеди – Никсона, в случае Дорсетт произошел частный переворот.

   Брови доктора Уилбур сдвинулись от изумления. Сивилла находилась в состоянии гипноза, и была вызвана Пегги Лу. И тут вместо обычного для Пегги Лу слова «Привет» доктор услышала:

   – Я называю себя Сивиллой.

   Судя по голосу, это была Пегги Лу, но ее заявление сбивало с толку. «Я называю себя Сивиллой»?

   Внимательно глядя на спящую пациентку, доктор тихо сказала:

   – Но я приглашала Пегги Лу.

   – Вы не понимаете, доктор, – прозвучало в ответ. – Я Пегги Лу, и я вас слышу. Кроме того, я – Сивилла. Я еще и Вики.

   Какой-то конгломерат? Как это произошло? До сих пор было достигнуто лишь объединение Сивиллы, Рути и Вики. Пегги Лу была одним из «я», все еще отстраненных от Сивиллы. Однако без всяких предисловий, по собственной инициативе Пегги Лу вошла в этот узкий внутренний круг: «Я Пегги Лу, и я вас слышу. Кроме того, я – Сивилла. Я еще и Вики».

   Доктор вновь обратилась к Пегги Лу.

   – Мы вас слышим, – последовал ответ. – И ваше удивление нас не удивляет. Но вы к нам привыкнете. Это то, чем мы стали.

   – Вики, – позвала доктор.

   – Мы – Вики.

   – Сивилла, – снова позвала доктор.

   – Мы – Сивилла.

   Пегги Лу, Вики и Сивилла говорили одним голосом.

   – Очень хорошо, – сказала тогда доктор. – Пора просыпаться. Когда вы сделаете это, вы будете ощущать покой. Вы не будете пытаться решать какую-нибудь проблему. Те «другие», которые еще не стали частью вас, сказали мне по собственной инициативе, что они стоят за вас и будут помогать вам. Проснувшись, вы не будете чувствовать себя одиноко. Вы почувствуете себя еще немного сильней, еще немного уверенней. Вы будете заниматься своим делом, не испытывая страха.

   Пациентка проснулась.

   – Сивилла? – спросила доктор.

   – Да, – раздалось в ответ.

   – Только Сивилла?

   – Что за вопрос? – удивилась Сивилла. – Кто же еще? Это действительно всего лишь я, и я не готова держаться за руки со всеми этими остальными людьми.

   – Как вы себя чувствуете, дорогая? – спросила доктор.

   – Лучше.

   – Беспокойство чуть-чуть уменьшилось? – продолжала доктор.

   – Кажется, да.

   – Вы считаете, что в состоянии делать то, что запланировали на сегодня?

   – После обеда я собиралась обметывать петли, – ответила Сивилла.

   – Сегодняшний день для всех вас должен стать удачным, – предсказала доктор Уилбур.

   – Я – это только я, – настаивала Сивилла.

   – Все вы – это только вы, – пророчески произнесла доктор.

   Впрочем, это пророчество не излучало оптимизма относительно сроков интеграции. Случившееся во время сеанса произошло спонтанно и выглядело впечатляюще, однако доктор не знала, каково его истинное значение. По-видимому, Пегги Лу воссоединилась со спящими Сивиллой, Вики и Рути не с помощью гипноза, а самопроизвольно. Доктор не говорила: «Пегги Лу, я хочу, чтобы ты встретилась с Сивиллой». Это сама Пегги Лу сказала: «Я – Сивилла. И Вики тоже». Поскольку спонтанное слияние произошло в гипнотическом состоянии, объединилась она со спящей Сивиллой, а не с бодрствующей. Доктор решила, что наиболее разумным будет подождать и посмотреть, что произойдет дальше с этой стихийной интеграцией.

   Между июлем 1960 года и началом января 1962 года продолжался анализ, в ходе которого разрешались застарелые конфликты и начинали размываться массивные отложения прошлого. Одновременно эти два с половиной года были периодом напряженного ожидания какого-то крупного события, способного сделать Сивиллу одной личностью.

   В тот январский день 1962 года, когда Сивилла и доктор Уилбур ехали по Уэст-Сайд-хайвей на одну из ставших в последнее время частыми выездных встреч, пациентка была вялой, равнодушной. Обычно она с радостью включалась в личное общение с доктором, но в этот хмурый день депрессия приглушила энтузиазм.