Новый Мир ( № 10 2010) - Новый Мир Новый Мир

Противостоять промывке мозгов в принципе можно — местные работяги,

испокон веку не верящие обещаниям начальства, относятся к новым замечательным перспективам недоверчиво — очередное, мол, «нагибалово». Родо-племенное клановое сознание (бандитское в том числе) тоже кое-как справляется с массовым гипнозом. Но обыватель, люмпен (а значительная часть населения Земли люмпенизирована) не может устоять перед искушением. А тех, кто на Химэй по каким-то причинам не хочет, понятное дело, можно заставить. Молодежные отряды с их призывами «Бей олдей, Россия — молодей!» (что уже почти не выглядит пародией) играют тут не последнюю роль. К тому же наводить порядок на сибирских просторах (именно здесь, в узнаваемом городе Крайске, размещен один из крупных эвакуационных пунктов на Химэй) брошены миротворческие части ООН, состоящие из сикхов и воинов-масаев — согласно старой традиции, по которой на подавление местных беспорядков всегда бросают чужаков.

О будущем России тут мало. О настоящем — очень много.

Из трех романов-финалистов роман Успенского самый безнадежный — и самый трансцендентный. Выход из тупика — только в иное измерение, в тонкий план, не физика, но метафизика. Но люди, ставшие лучистой энергией, людьми быть перестают.

Что ж, «райская машина», перебрасывающая людей в никуда, в параллельное пространство, и освобождающая Землю для золотого миллиарда, уже, кажется, нашедшего рецепт если не бессмертия, то вечной молодости, оказывается действительно райской — смерти нет, и другого измерения нет, а есть — «стена его построена из ясписа, а сам город был чистое золото, подобен чистому стеклу. <...> И двенадцать ворот как двенадцать жемчужин. Видишь, в главных воротах стоит ключарь Петр и приветствует нас?». Что с того, если человечество марширует в этот рай добровольно-принудительно и остановить его уже нельзя?

И речь здесь уже не о России — именно обо всем человечестве, в сущности заслужившем (за редким исключением) свою печальную участь, — ведь цитированную Немзером фразу « жить больше некуда » произносит обаятельный старый масай Киджана, вождь и бывший специалист по творчеству Маяковского. И произносит он ее по тому поводу, что возвращаться в Африку невозможно, что в Серенгети больше нет никаких зверей. Ни тотемных слонят, ни братьев-симба. Съели всех. А раз так, раз люди так поступают с собой и с вверенной им Землей, то разве не правы те тайные идеологи нового мира, которые утверждают, что средний человек этого мира не достоин, потому что он ущербен, глуп, жаден и вообще, «фашизм — естественное состояние человечества»? Разве сам Роман Ильич Мерлин по пьянке когда-то не сказал своей возлюбленной, отправленной в Химэй вне очереди вместе с группой умственно отсталых детей, которых она отказалась оставить одних, что, мол, детей ущербных надо бы гуманненько уничтожить (самый лобовой и, в общем, лишний ход в романе). А если человечество не переделаешь, то что с ним вообще делать ? Ответа не знает ни Мерлин, ни Князь тьмы и архангел Гавриил, объединившиеся в порыве отчаяния, ни сам автор…

В сущности любая фантастика — развернутая метафора. В этом ее сила (метафора общедоступней и всеохватней, чем «правдивое» отображение жизни), но в этом — и ее слабость, поскольку метафора допускает неоднозначное толкование. Метафора побуждает каждого читателя увидеть в тексте что-то свое: отсюда и разброс критических отзывов. Показательно, однако, что алармистские ожидания присутствуют у критиков в той же степени, что и у авторов, — отсюда придирки к сюжету, к персонажам, но не к декорациям, которые воспринимаются как не подлежащий обсуждению фон. Однако в фантастике фон чаще всего и есть мессидж, остальное второстепенно, поскольку может решаться иными, нефантастическими средствами. Вот где, пожалуй, повод задуматься.

Еще одно замечание под конец: вы заметили, как часто в этой статье упоминался Дмитрий Быков? Уже это одно свидетельствует о том месте, которое он занимает на современном литературном пространстве — по крайней мере, в этом его сегменте. Ведь, в конце концов, все три этих романа — очень «быковские», каждый по-своему, словно качества, которыми отмечены лучшие романы Быкова, распределились между тремя финалистами (кто получил фирменный стиль, кто — иронию и рефлексию, кто — чистый экшн и метафоричность).

Быков, кстати, был лауреатом «АБС премии» трижды — за «ЖД», за «Эвакуатора» и за «Орфографию».

Книги

Уильям Берроуз. Мягкая машина. Перевод с английского Виктора Когана.

М., «АСТ»; «Астрель»; «Полиграфиздат», 2010, 288 стр., 2000 экз.

Второй — после «Голого завтрака» — роман Берроуза, написанный им в 1961 году с использованием опробованного в предыдущем романе метода cut-up, «метода нарезок». Роман этот открывает трилогию Берроуза «The Nova Trilogy».

Также вышли книги: Уильям Берроуз. Билет, который лопнул. Перевод с английского Виктора Когана. М., «АСТ»; «АСТ Москва», 2010, 224 стр., 3000 экз. (второй, 1962 года, роман из «The Nova Trilogy»); Уильям Берроуз. Нова Экспресс. Перевод с английского Виктора Когана. М., «АСТ»; «АСТ Москва», 2010, 224 стр., 3000 экз. (третий, завершающий «The Nova Trilogy» роман, написанный в 1964 году); Уильям Берроуз. Голый завтрак. Перевод с английского Виктора Когана. М., «АСТ»; «АСТ Москва», 2010, 288 стр., 2000 экз. (роман, сделавший Берроуза классиком модернистской литературы ХХ века); Уильям Берроуз. Интерзона. Перевод с английского Н. Абдуллина. М., «АСТ»; «Астрель», 2010, 288 стр., 2000 экз. (собрание рассказов, написанных Берроузом в Танжере, куда он бежал в 1951 году из Мексики после убийства им — по неосторожности — жены). От издателя: «Жестокие, странные, насмешливые, сюрреалистические произведения малой прозы того же „золотого” периода его творчества, который начался с романов „Голубой” и „Джанки” и завершился великим „Голым завтраком”. Определить концепцию данного сборника практически невозможно — литературные произведения в нем слишком тесно переплетены с автобиографическими, философскими и публицистическими. Единой мерой во всех представленных здесь работах служат лишь острый и мрачный авторский юмор, талант — и тема поиска „нетрадиционных” путей бытия, сексуальных, химических, политических и оккультных, — тема, объединяющая Берроуза со столь близкими ему поначалу писателями — битниками»; Уильям С. Берроуз . Города Красной Ночи. Перевод с английского А. Аракелова. М., «АСТ»; «АСТ Москва», 2008, 400 стр., 2000 экз. Роман (1981), ставший первой частью последней трилогии Берроуза; совмещает в себе «приемы научной фантастики, философской прозы и авантюрного романа» (от издателя); Уильям Берроуз. Пространство мертвых дорог. Перевод с английского Ильи Кормильцева. М., «АСТ»; «Астрель», 2010, 384 стр., 2000 экз. (Второй роман трилогии — 1984 г.); Уильям С. Берроуз. Западные земли. Перевод с английского Ильи Кормильцева. М., «АСТ»; «Компания Адаптек», 2006, 416 стр., 3500 экз. (Последняя часть трилогии — 1987 г.).

Олег Вулф. Весной мы увидим Соснова. Нью-Йорк, «Стосвет», Библиотека журнала «Стороны света», 2010, 137 стр. Тираж не указан.

Олег Вулф. Бессарабские марки. Нью-Йорк, «Стосвет», Библиотека журнала «Стороны света», 2010, 58 стр. Тираж не указан.

Две небольшие книжки Олега Вулфа, проиллюстрированные Сергеем Самсоновым — вполне «адекватно», — составили его стихи и короткая проза, обладающие, несмотря на разность логики в построении стихотворного и прозаического образа, внутренним поэтическим родством. То, что делает в литературе Вулф, можно сравнивать с современным абсурдизмом (по части нарушения привычных нам внутренних связей слова и образа), можно — с образчиками лирико-философской прозы мастеров ХХ века (то есть мифологемы, растущие из образного ряда его прозаических миниатюр, всегда сориентированы здесь на философогему), свободу обращения со словом у Вулфа можно сравнивать с хлебниковской и т. д.; сравнивать с пользой для понимания и без вреда для восприятия этих текстов — Олег Вулф действительно мастер оригинальный. («Я тебя в трамвае еду, / ты рукою помаши. / Ничего на свете нету, / кроме неба и души. // Ходят люди без покою / полковою заводной, / помаши ему рукою / и другою заодной. // Эта устная водичка — / ни напиться, ни напить, / девятиночка, синичка, / как, скажи, теперь не быть. // Как же мы с тобой не станем, / если нам не быть потом / за девятым запятаньем, / задевающимся, тем. // Неужели так бывает, / так бывает, погоди, / вот оно пылит, пылает / впереди ли, позади».)