Восставшая Луна - Роберт Хайнлайн

Мы, селениты, просто не понимаем того, как нам повезло, что мы живём в месте, где соблюдается режим жесточайшего карантина, где практически нет паразитов и где, если необходимо, мы в любой момент можем провести вакуумную стерилизацию. А может быть, нам и не повезло, поскольку у нас практически нет иммунитета, а иногда оказывается, что он очень даже нужен.

Тем не менее я не стал бы меняться с жителями Терры. До того как я впервые побывал на Земной стороне, я даже не слышал слова «венерический» и всегда думал, что простуда — это когда у шахтёров, добывающих лёд, мёрзнут ноги.

Кроме того, у меня была и другая причина, чтобы не чувствовать оптимизма. Стью передал нам сообщение от Адама Селена, в котором было зашифровано другое послание — оно было запрятано так, что его не смог бы прочесть даже Стью, — в этом послании сообщалось, что наши шансы упали до одного из ста. Интересно, зачем же мы тогда предприняли это рискованное, сумасшедшее путешествие, если после него наши шансы стали только хуже? Да и знал ли Майк в действительности, какие у нас шансы?

Но проф не казался обеспокоенным. Он беседовал с целыми взводами репортёров, улыбался для бесчисленных фотографов, делал заявления, говоря всему миру, что питает огромное доверие к Федерации Наций, что нисколько не сомневается в том, что наши справедливые требования будут признаны, и что ему хотелось бы выразить благодарность организации «Друзья Свободной Луны» за их неоценимую помощь в деле донесения до всех честных людей Терры правды о нашей маленькой, но отважной нации. Организация «ДСЛ» состояла из Стью, сотрудников одной фирмы, которая специализировалась на обработке общественного мнения, нескольких тысяч хронических любителей подписывать любые петиции и толстой пачки долларов Гонконга.

Меня тоже пытались фотографировать, и я пытался улыбаться, но от ответов на вопросы старался уклониться, указывая на своё горло и издавая хриплые звуки.

В Агре нас поселили в роскошных апартаментах отеля, который некогда был дворцом магараджи (и всё ещё принадлежал ему, несмотря на то что Индия считалась социалистической). Нас продолжали всё время фотографировать и постоянно брали у нас интервью — я не осмеливался встать с кресла на колёсиках даже для того, чтобы сходить в туалет, поскольку проф категорически запретил мне фотографироваться в вертикальном положении.

Он же всё время проводил или в постели, или на носилках — постельные ванны, подкладные судна и всё такое прочее — не столько потому, что для любого селенита так было и безопаснее да и легче, сколько для фотографов. Ямочки на его щеках и его замечательная кроткая и убедительная личность постоянно появлялись на сотнях миллионов видеоэкранов и бесконечном количестве всё новых и новых фотографий.

Но в Агре, несмотря на всё его личное обаяние, мы так ни к чему и не пришли. Профа принесли в офис Большой Ассамблеи — меня туда не пустили, — где он сделал попытку вручить свои верительные грамоты посла при Федерации Наций и будущего сенатора от государства Луна, — его отослали к Генеральному Секретарю. В офисе Секретаря его помощник уделил нам целых десять минут, после чего сказал, что может принять наши верительные грамоты, «не признавая каких-либо прав и не принимая на себя никаких обязательств». Грамоты были направлены в Комитет по Аккредитации — там их положили под сукно.

Я беспокоился. Проф читал Китса. Баржи с зерном продолжали прибывать в Бомбей.

По поводу последнего я нисколько не сожалел. Когда мы улетали из Бомбея в Агру, мы поднялись ещё до рассвета и выехали в аэропорт до того, как город начал просыпаться. У каждого селенита есть своя нора, у кого-то роскошное, хорошо оборудованное жильё вроде туннелей Девисов, у кого-то дыра, каменные стены которой ещё не просохли после бурения; кубические метры для нас не проблема, и не будут проблемой ещё много столетий.

Бомбей же напоминал пчелиный улей. Мне сказали, что свыше миллиона его жителей не имеют другого дома, кроме кусочка тротуара. Семья может заявить о своём праве (и передавать это право по наследству, поколение за поколением) спать на участке тротуара, длиной в два и шириной в один метр, перед входом в какую-нибудь лавчонку. На этом участке спит целая семья, то есть мать, отец, дети, а может быть, и бабушка. Я бы ни за что не поверил, если бы не увидел своими глазами. На рассвете в Бомбее все дороги, тротуары и даже мосты покрыты сплошным ковром человеческих тел. Чем они занимаются? Где они работают? Что они едят? Выглядели они так, словно вообще ничего не едят. У них все рёбра можно было пересчитать.

Если бы простейшая арифметика не убедила меня в том, что нельзя до бесконечности отсылать вниз корабли с органическими веществами и ничего не получать взамен, я бы просто бросил всё это дело. Но… бзавнеб! «Бесплатных завтраков не бывает», ни в Бомбее, ни на Луне.

Наконец мы были приглашены на встречу с Комитетом по Расследованию. Это было совсем не то, чего добивался проф. Он требовал проведения публичного сенатского слушанья, которое происходило бы перед объективами видеокамер. А это заседание имело только то отношение к камерам, что его само можно было считать «камерным», так как оно было закрытым. Не абсолютно закрытым, поскольку у меня с собой было миниатюрное записывающее устройство. Но никаких видеокамер не было. И уже через две минуты проф понял, что сей комитет на деле состоит из тех, кто занимал высокие посты в Администрации Луны, и их прихлебателей.

Это тем не менее давало шанс договориться, и проф повёл переговоры таким образом, словно считал, что у них есть достаточно власти для того, чтобы признать суверенитет Луны, и достаточно доброй воли для того, чтобы сделать это. Они же в свою очередь относились к нам как к чему-то среднему между гадкими детишками и преступниками, которым они должны определить меру наказания.

Профу разрешено было выступить с предварительным заявлением. Его заявление, если убрать из него витиеватые словесные украшения, сводилось к тому, что Луна де-факто является независимым государством, которое имеет своё собственное, единственно законное, правительство, что она находится в состоянии гражданского мира и порядка, что временный президент и кабинет министров выполняют свои обязанности, хотя они и преисполнены желания вернуться к частной жизни, как только Конгресс закончит процедуру принятия конституции, и что мы находимся здесь для того, чтобы эти факты были признаны де-юре и Луне было позволено занять принадлежащее ей по праву место в совещательных организациях человечества, как одному из членов Федерации Наций.