Восставшая Луна - Роберт Хайнлайн

Как только я открыл глаза, рядом со мной оказались два человека: с одной стороны хрупкая медсестра-индуска с огромными глазами, а с другой — Стюарт Ла Жуа.

— Привет, дружище, — улыбнулся он. — Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Но чёрт возьми! Ну и способ путешествовать!

— Проф говорит, что это был единственный способ. Ну и крепкий же он старик!

— Погоди-ка! Проф говорит? Проф умер.

— Ничего он не умер. Он, конечно, не в самой лучшей форме — мы поместили его на пневматическую кровать и наблюдаем за ним круглосуточно. К тому же к нему подсоединено столько проволочек от всяких приборов, что ты и представить не можешь. Но он жив, и он сможет выполнить свою работу. Он не слишком переживает по поводу этого вашего путешествия, говорит, что просто ничего не помнит. Заснул в одном госпитале, проснулся в другом. Я-то считал, что он был не прав, когда не позволил мне прислать за вами корабль, но оказалось, что он не ошибся — рекламу вы получили сногсшибательную.

— Ты говоришь, что проф не позволил тебе прислать корабль? — сказал я медленно.

— Правильнее было бы сказать, что это не позволил сделать председатель Селен. Мани, разве ты не видел депеш?

— Нет. — Было слишком поздно возмущаться, теперь уже ничего не изменишь. — В последние дни я был страшно занят.

— Вот это верно! Здесь то же самое, я уже и не помню, когда мне в последний раз удалось подремать.

— Ты говоришь как селенит.

— А я и есть селенит, Мани, ты даже не сомневайся. Но сестричка уже косо на меня смотрит.

Стью подхватил её и развернул. Я решил, что он так до конца и не стал селенитом. Но медсестра не стала возмущаться.

— Иди, поиграй где-нибудь в другом месте, милая, а я через несколько минут верну тебе твоего пациента — ещё тёпленьким.

Он закрыл за ней дверь и вернулся к моей постели.

— Адам оказался прав — этот способ путешествия не только принёс вам хорошую рекламу, но и оказался гораздо безопаснее.

— Рекламу — возможно. Но безопаснее? Давай не будем говорить об этом.

— Именно безопаснее, старик. Вас ведь не сбили. Хотя они на протяжение двух часов точно знали, где именно вы находитесь — такая большая и жирная мишень. Они никак не могли решить, что именно им делать. Они не успели выработать линию поведения. Даже не рискнули пойти на то, чтобы вы приземлились вне графика. Все выпуски новостей были забиты сообщениями о вас. У меня уже были готовы материалы в вашу поддержку, оставалось только подождать подходящего момента. Теперь они не осмелятся и пальцем вас тронуть — вы теперь популярные герои. А если бы я стал дожидаться возможности зафрахтовать корабль, чтобы доставить вас сюда… Ну, не знаю. Нам, возможно, приказали бы оставаться на парковочной орбите; а затем вас — и меня, наверное, — взяли бы под стражу. Ни один шкипер не стал бы лезть под ракетный залп, сколько бы ему ни заплатили.

Но позволь мне вкратце сообщить тебе, что тут происходит. Вы оба являетесь гражданами Народного Директората Чад — это лучшее, что мне удалось сделать, времени-то почти не было. К тому же Чад признал Луну. Мне пришлось подкупить одного премьер-министра, двух генералов, нескольких племенных вождей и министра финансов — недорого, если учесть, в какой спешке мне пришлось действовать. Мне пока не удалось добиться для вас дипломатического иммунитета, но надеюсь, что ещё сумею это сделать до того, как вы покинете больницу. Сейчас они не решаются даже арестовать вас; они никак не могут придумать, какое обвинение вам можно предъявить. Снаружи выставили охрану, но это просто так — для «обеспечения безопасности», и это даже к лучшему, иначе здесь была бы уже тьма репортёров, тычущих микрофонами вам в лицо.

— Ну и в чём же нас обвиняют? Я имею в виду, что им известно о нас такого, в чём они могут нас обвинить? В нелегальном въезде?

— Даже в этом они не могут вас обвинить. Тебя никогда не привлекали к суду, и у тебя есть Панафриканское гражданство, которое ты унаследовал от одного из своих прадедов. Не подкопаешься. Что же касается профессора де ля Паза, то мы откопали доказательства того, что он получил натурализацию в качестве гражданина Чада сорок лет назад, подождали, пока чернила высохнут, и предъявили эту бумагу. Вас нельзя обвинить даже в том, что вы незаконно находитесь на территории Индии. Они не только сами посадили здесь баржу, хотя им было известно, что вы находитесь на её борту, но, помимо этого, чиновник службы контроля крайне любезно, и за очень небольшую взятку, поставил печати в ваших девственно чистых паспортах. К тому же высылка профа уже больше не действительна, поскольку правительства, приговорившего его к ссылке, больше не существует — к такому решению пришёл компетентный суд, и это обошлось мне дороже всего.

Вернулась медсестра, сердитая, как кошка, у которой посмели тронуть котят:

— Лорд Стюарт… вы обязаны дать моему пациенту отдохнуть.

— Сейчас, сейчас, моя дорогая.

— Так ты лорд Стюарт?

— Правильнее было бы «граф». Кроме того, у меня есть ещё некоторые несколько сомнительные притязания на то, что я являюсь одним из Макгрегоров. Голубая кровь иногда оказывается довольно полезной. Люди не стали счастливее с тех пор, как отказались от монархического правления.

Уходя, он похлопал медсестру по заду. Вместо того чтобы завизжать, она завиляла бёдрами и, улыбаясь, подошла ко мне. Когда Стью вернётся на Луну, ему придётся последить за своими руками. Если он туда вернётся.

Она спросила меня, как я себя чувствую. Я сказал, что всё в порядке, только я голоден.

— Сестра, вы не видели среди нашего багажа протез руки?

Когда моя рука номер шесть оказалась пристёгнутой на место, я почувствовал себя гораздо лучше. Я хотел взять с собой именно эту руку, и ещё руку номер два, и руку «для публики», решил, что для путешествия этого хватит. Рука номер два, по всей видимости, осталась в Комплексе. Но ничего, рука номер шесть годится почти для всех случаев, а если учесть, что у меня ещё и рука «для публики», то я прекрасно обойдусь.

Два дня спустя мы уехали в Агру, чтобы передать наши верительные грамоты Федерации Наций. Я плохо себя чувствовал, и дело было даже не в силе земного притяжения — я вполне наловчился управляться с креслом на колёсиках и мог даже пройтись немного своими ногами, но только не на публике.

У меня была ангина, которая только благодаря лекарствам не переросла в воспаление лёгких, а ещё я страдал от поноса и от воспаления кожи на руках, которое распространилось до самых ног, — всё было в точности так же, как во время моей предыдущей поездки на Терру, дыру, являющуюся рассадником всяких болезней.