История моей матери - Семен Бронин

- Неплохо говорите при этом,- заметил он, переходя на ломаный французский.

- Вы тоже. У меня способности к языкам. Еду в Китай учить китайский. Дали на это стипендию.

Она глядела на них весело и с азартом, у нее было приподнятое настроение: мы все остаемся детьми, а она никогда не была на Востоке и в тех экзотических странах, где ей предстояло побывать. Между тем беспечность, как она сама заметила, бывает опасна.

- А я из-под Генуи,- сказал Бенито.- С побережья. Там многие говорят по- французски. Но не так, как вы. Вас, наверно, северяне учили?

- У нас была преподавательница из Парижа.

- Оно и чувствуется. Пойдете в порт?

- Обязательно!

- Составим вам компанию.

- Будете загружаться?

- Пшеницей.

- И привезли что-нибудь?

- Самую малость. Вино своим. Несколько ящиков. Потом разгрузим.

- Не объявили в таможне?

- Еще не хватало. Так - дружеская посылка. Но осторожность не помешает.

- Здесь филиал компании?

- Так точно. Не могут без итальянского пойла.

- Грузоподъемность две тысячи? - У нее со времени ознакомительных поездок по французскому побережью остались кой-какие познания на этот счет, и ей хотелось освежить их и заодно - ими похвастаться.

- Две с половиной.

- По судну кажется меньше.

- А машинное отделение - видите: расположено сзади? Так больше вмещается. Но для этого нужно сыпучий груз иметь: легче распределить вес, чтоб не кренило.

- Что она спрашивает? - спросил на итальянском Чарли, которому надоело молчать: его французский был самый простой и обиходный - для портовых девок, а не для бесед с учеными стипендиатками.

- Сколько мы можем поднять на борт. Ей показалось меньше, чем есть на самом деле...- и Бенито оборотился к ней: - Для специалистки по языкам вы слишком хорошо знаете морское дело.

Это было более чем резонно. Пришлось врать:

- У меня в семье моряки.

- Отец?

- Брат. Показывал мне пароходы в порту,- и пошла потом на попятную: - Я это так спросила - из форсу. Вообще-то я мало что понимаю, но хочется, чтоб за свою приняли...

Пристали к берегу.

- Пойдемте с нами. Документы предъявлять не надо.

- Я и показать могу: там все в порядке...

- Мороки меньше. Быстрее на берегу окажетесь. Идемте. Как вас зовут, прекрасная уругвайка?

- Дениза.

- Скажите еще что-нибудь по-испански. Чарли никогда не слышал.

- Что, что? - обеспокоился Чарли, вслушиваясь в их скороговорку.

- Ничего. Языки учить надо,- сказал ему Бенито.- Раз во флот пошел.

- Мне того, что я знаю, достаточно. А что она говорить будет?

- А я откуда знаю? Слушай.

Рене подождала, когда кончится их итальянский, и продекламировала на испанском стихотворный монолог из Лопе де Веги, который учила наизусть в лицее. Они слушали с завистью.

- Что это? - Бенито ничего не понял, несмотря на близость романских языков.

- Стихи,- отвечала она.

- Хорошо звучат.

- Мои любимые,- с гордостью солгала она: насколько трудно всучить такой товар коренному жителю страны, настолько же просто - иностранцам: что б вы ни сказали на своем мнимом родном языке, все будет звучать в их ушах музыкой, в которой нет ни одной фальшивой ноты. Она подумала тут о том, что, пожалуй, даже лучше, что едет на этом зерновозе, а не на пассажирском лайнере, где наверняка бы нашелся если не уругваец, то испанец и у нее были бы нежелательные очные ставки и совсем ненужная конкуренция...

На берегу было столпотворение. У причала стоял большой пассажирский лайнер, арабы высыпали на берег. Узкая полоса набережной кишела туземцами в рваных бурнусах. Все занимались торговлей вразнос, протягивали безделушки и взахлеб расхваливали их на гортанном наречии. Матросов они не замечали, офицеров тоже: эти, как известно, не платят - но пассажирку, глядевшую на них с симпатией, облепили как мухи сладкое - от них отбоя не было.

- Быстро, быстро,- показывал ей короткими жестами Бенито.- Проходим, проходим! Тут таких много...

Но одному из торговцев и они воздали должное. Мальчишка лет двенадцати, которому бурнус еще не полагался, в тряпье на голое тело, дочерна загоревший, со смышлеными вороватыми глазами, видно, угадал в ней интерес к жителям колоний - умело перегородил ей дорогу и стал предлагать: то камешек из пирамиды фараона, то бусинку из той же гробницы. Убеждения убеждениями, но деньги, которых у нее было мало, она умела считать и ни до одного его товара не докоснулась - только продолжала выражать ему глазами живое сочувствие. Видя, что древностями ее не соблазнишь, мальчишка не растерялся и в качестве последнего и неотразимого довода предложил ей живого утенка, которого, как факир, вытащил из-за пазухи. Ее спутники засмеялись и протянули ему пару мелких монет, оставив ему птенца. Толпа, увидав деньги, разом обернулась к ней и охватила таким плотным кольцом, что вызволять ее пришлось им обоим и вытаскивать чуть ли не силой.

- Таланты надо конечно поощрять,- сказал Бенито,- но не такими жертвами. Верно, Чарли?

- Им нельзя деньги показывать,- сказал тот, поправляя мундир.- Они от них звереют.

- А как без денег купить что-нибудь?

- В этом-то все и дело,- сказал Чарли.- Если б я знал, то был бы в другом месте.

- Ладно,- сказал его друг.- Не все им нас обманывать - пойдем и мы их облапошим.

- Это как? - обеспокоилась Рене, не желавшая никаких историй. В Москве ей советовали отсиживаться на пароходе во время стоянок, но она рассудила, с известной долей лицемерия, что тем лишь быстрей обратит на себя внимание.

- Пойдем кофе задарма пить. В лавку одну... Только ничего там не трогайте - тут же всучат...

Они пошли через живую стену людей; вопреки законам галантности они двигались вдвоем впереди, рассекая человеческие волны,- она, как на буксире, шла сзади. В лавке, куда они пришли, густо пахло благовониями. Под низким потолком лежали пласты ковров ручной работы, керамика и другие местные товары. Хозяин, толстый, пожилой, в феске, был словно облит с головы до ног маслом и патокой: вязко, медоточиво улыбался и являл собой образец восточного гостеприимства. Говорил он на приличном английском, который Рене знала плохо, но понять могла,- тем более что он приспосабливал его к итальянцам.

- Привел вам клиентку,- подмигнув Рене, сказал Бенито.- Хочет посмотреть ваши сокровища. На набережной ей уже кое-что показали.

- Ооо! - запел тот и оглядел ее с головы до ног и со знанием дела: словно всю обцеловал глазами.- Для такой покупательницы ничего не жалко. Сейчас кофе будем пить. Синьорита любит кофе?

- Yes, I do,- сказала Рене.

- Ооо, она еще и по-английски говорит?

- Да, с ней поосторожнее,- сказал Бенито.- Пойдемте, Дениза. Такого кофе больше нигде не будет...

Это было правдой. Такого кофе она нигде больше не пила: от крохотного глотка у нее посветлело в голове и словно распахнулась душа - так стало легко и весело.

- Как кофе? - спросил тщеславный хозяин.

- Marvellous! Ausgezeichnet! Magnifique! - на трех языках выразила она восхищение: будто одного было мало.

- Синьорита многоязычна? Откуда она? - спросил хозяин Бенито.

- Из Уругвая.

- Там все так. Говорят на десяти языках. У меня был один оттуда. Разве что китайского не знал.

- А она вот едет изучать его.

- Значит, перегонит. Пойдите, синьорита, в лавку - может быть, что-нибудь выберете. Хотя бы на память. Я так и быть - вам цену скину...

Она заранее поблагодарила и ушла, окрыленная чашкой кофе. Но уходя, она не упустила взглядом человека, сидевшего с безучастным видом в глубине комнаты: по всей видимости европейца, светлого и высокого - может быть немца или скандинава...

Она перебрала ковры, осмотрела чеканку и керамику - выбрала самую маленькую глиняную вазочку величиной с чашку. Офицеры вскоре вернулись. Хозяин, уже более спокойный и сдержанный, лишь покосился на нее, когда она показала ему свой выбор, и еле заметным знаком показал, что платить не надо. Они вышли на залитую южным солнцем набережную. Была весна, настоящей жары не было, но солнце уже припекало: местные его не замечали, а европейцы заслонялись от него зонтиками и панамами.

- С покупкой? - спросил Бенито.

- С подарком. А кто там был у него в комнате? Европеец?

- А вам-то что за дело? - грубовато спросил он и неодобрительно глянул на нее.- Для туристки вы слишком наблюдательны, синьорита...

Она осеклась, прикусила язык, оглянулась на Чарли, который молча выразил те же чувства, и поняла, что с обоими надо быть осторожней. Бенито посмотрел на нее, пожалел, что нагрубил, извинился:

- Не знаю. Гость какой-то. А может быть, покупатель.

- Я действительно слишком любопытна,- повинилась она.- Но это первое мое путешествие - мне поэтому все интересно.

- Наблюдайте - кто мешает? Вслух только говорить не надо,- совсем как инструктор в Москве, сказал он, и урок этот был вполне ею заслужен...

На борту их встречал капитан.

- Где были?

- По набережной прошвырнулись. Дениза в лавку захотела зайти - пошли с ней.