Эдера 2 - Операй

Что же тогда?

 Нет, пока было рано что-то предполагать, рано было строить догадки.

Оставалось одно: сидеть тут, на «Ливидонии» и ожидать Джузеппе Росси...

ГЛАВА 16

Очень часто, желая рассказать историю чьей-нибудь жизни, люди описывают исключительно ее события в их формальной последовательности — видимо, потому, что они думают, что это и есть сама жизнь.

Но это — далеко неверно; события — это только ее внешняя, видимая оболочка. Настоящая жизнь — это то, что происходит внутри человека, это мысли, поступки и чувства.

А события извне влияют на человеческую жизнь только тогда, когда они отмечены и порождены ею. Именно так и бывает в большинстве случаев — десятки самых разнообразнейших событий происходят вокруг людей за один день, за неделю, месяц, за годы, но люди обычно никак не отзываются на них, потому что они не имеют для них какого-нибудь серьезного значения.

Но уж если человека что-нибудь сильно затронет, то можно поручиться, что человек такой наверняка сам шел такому событию навстречу и просто, так сказать, встретил его на полдороге.

Если подобный толчок и приводит в действие какую-нибудь упругую пружину внутри сознания людей, влияя на их помыслы и, следовательно, дальнейшие поступки, значит можно быть уверенным, что пружина эта была натянутой и ожидала толчка.

Все последние годы, вот уже лет пять, Отторино дель Веспиньяни жил в состоянии какой-то отрешенности, но в то же самое время — утомления и озабоченности, в состоянии какого-то подсознательного ожидания лучшего, которое, как ему казалось, должно было наступить в ближайшем времени. И, когда он окончательно понял, что жизнь по большому счету кончена, что ему надеяться больше не на что, не это ли его состояние и послужило той пружиной, которая и получила этот толчок?

Получив от Росси известия об Андреа, граф разволновался — еще бы!

Ведь задержать мужа Эдеры в Палермо было его собственной инициативой.

Но то, что сообщил ему Росси...

Андреа сидел с ним в баре, а потом ни с того ни с сего отправился к проститутке?

Нет, это никак не укладывалось в голове Отторино; это было просто невозможно...

Бред какой-то...

Запершись в своей каюте на «Ливидонии», дель Веспиньяни неспеша выкурил сигару, улегся на диван, приказал никого не пускать и принялся размышлять над сложившейся ситуацией...

Конечно, чтобы овладеть всей полнотой информации, надо было бы сперва поговорить с Джузеппе, выяснить, что же там произошло на самом деле.

А пока...

Пока было ясно одно: Росси переборщил, Росси, как я всегда перестарался...

Но как теперь объяснить это Эдере?

Какими глазами он будет смотреть на нее?

Как объяснить ситуацию, в которую так неожиданно попал ее муж, как объяснить действия Джузеппе, и как, в конце-то концов, объяснить свою роль в произошедшем?!

Нет, последнее, во всяком случае, было невозможно — на подобное объяснение дель Веспиньяни бы никогда не пошел. В самом деле, не мог же он сказать открытым текстом: «Синьора Давила, вы очень, очень похожи на мою покойную жену, Сильвию, перед которой я очень виноват, и я долго, целых пять лет не знал, как, каким образом я искуплю перед ней свою вину, и только тогда, когда увидал вас, понял, что она — это вы, что теперь Сильвия для меня — вы, синьора Давила, и я готов сделать для вас все, точнее, был бы готов сделать все, что только в моих силах, я был бы готов жить ради вас, но у вас, к большому для меня сожалению, есть муж, а он — помеха, так как вы любите его и любимы им, но в то же самое время вы начали оказывать мне очевидные знаки внимания, или мне так только показалось, потому что я хочу этого, но это теперь по большому счету не столь важно, и потому я отправил вашего мужа Андреа на Сицилию, а вслед за ним — и Росси, чтобы тот его немного задержал, пока ваши чувства ко мне не проявятся еще больше...»

Размышления Отторино прервал легкий стук в дверь. Нахмурившись, граф крикнул:

— Я отдыхаю!

— Отторино, это я, твой отец,— послышалось из-за двери,— неужели ты не откроешь мне?

Не открыть отцу Клаудио дель Веспиньяни не мог, и потому, тяжело вздохнув, поднялся с дивана и, отбросив плед, которым был укрыт, направился к двери.

Открыв, он молча кивнул отцу, и когда тот зашел произнес:

— Отец, двери закрой... И, пожалуйста — на ключ. Не хочу никого видеть.

У Клаудио в тот день настроение было куда более спокойное, чем у сына — весело подмигнув Отторино, он произнес:

— Что-то у тебя сегодня такое мизантропическое настроение? Ты что — действительно не хочешь никого видеть?

Отторино поморщился.

— А-а-а, так, не обращай на меня внимания, отец... Со мной такое бывает...

— От кого это ты такому научился? Ты ведь всегда был всем доволен и радовался жизни...

— Это тебе так только показалось... Мизантропии не учатся, она приходит со временем... Когда начинаешь лучше узнавать людей.

— Может быть — лучше узнавать самого себя? — с улыбкой, но очень деловитым голосом осведомился Клаудио.

Пожав плечами, младший дель Веспиньяни произнес:

— Может быть и так.

— И надолго это у тебя? — спросил старый граф, подходя поближе.

— Не знаю.

Усевшись напротив сына, Клаудио покачал головой и, поджав губы, произнес:

Да, прав был твой друг Адриано Шлегельяни, который утверждал: у человека бессонница может быть только по двум причинам — или такой человек болен, или совесть у него нечиста...

— Отец, ты всегда так невовремя начинаешь читать морали, — отмахнулся молодой дель Веспиньяни.

— Это не мораль, это цитата — твоего же друга, кстати...

Какая разница?!

Клаудио очень серьезно, внимательно посмотрел на сына и произнес:

— Отторино, с