Моя прелестная роза - Мэри Патни

— Ты сомневаешься в своей смелости, когда каждый день со спокойным достоинством смотришь в глаза смерти, — мягко сказала она. — Ты самый смелый человек, которого я знала.

— Не самый смелый, но, безусловно, один из самых счастливых. — Он поцеловал ее в висок. — Подумать только, что в целой Англии я выбрал именно то место, где встретился с тобой.

Он проявлял большую нежность, чем даже во время их недавнего слияния. Она начала медленно расслабляться.

— Я рада, что вспомнила, — сказала она, размышляя вслух, сама удивленная тем, что испытывает облегчение. — Всю жизнь я знала, что в темных закоулках моей души таятся невидимые чудовища. Теперь мне известно, что это за чудовища.

— Чудовища гибнут от света. — Он повернул ее на другой бок. — Спи, моя прелестная роза. Ты в полной безопасности.

Успокоенная его лаской и заботой, она забылась усталым, лишенным каких-либо видений сном.

Глава 28

В воздухе кружились пышные пушинки снега, усугубляя мрачность пейзажа северного графства. В этом году зима в Шотландии наступила рано. Майкл смотрел в окно на снег, время от времени прикладываясь к фляжке с горячим пуншем и виски.

К нему кто-то подошел, тоже с флягой. Не поворачивая головы, он знал, что это Джордж Блэкмер. Совместное путешествие по Англии хотя и не сделало их друзьями, по крайней мере как-то сблизило.

— Вы думаете, из-за этого снега мы можем застрять здесь? — спросил Блэкмер.

— Не больше чем на день-два, — Майкл вздохнул, чувствуя усталость во всем теле. — Но эта метель — знак, что нам пора повернуть к югу.

— Я думал, вы не из тех, что сдаются, — сухо сказал Блэкмер.

— Отступление иногда необходимо. Может быть, это только суеверное предчувствие старого солдата, но, по-моему, на этом нашем путешествии лежит проклятие. Мы ищем вот уже много недель, но всегда не там и не тогда, где и когда надо было бы искать. — Стараясь согреться, Майкл еще глотнул пунша. — Но глупее всего было то, что мы приехали не за тем экипажем в эту проклятую Шотландию. Мне следовало вести себя более разумно и дождаться возвращения брата домой.

— Почему же вы так не поступили?

После долгого совместного путешествия Майкл был еще менее, чем раньше, расположен признаться, что хотел бы проконсультировать Стивена у другого врача.

— Я чувствовал потребность сделать хоть что-нибудь, — уклончиво ответил он. — Что-нибудь. Видимо, это какая-то примитивная форма магии. Как будто усиленные поиски могут продлить жизнь моего брата. — Произнеся эти слова вслух, он еще отчетливее осознал, насколько неоправданна была эта инстинктивная надежда. Он посмотрел на своего компаньона и, плохо владея собой от усталости, спросил с грубым любопытством:

— Но вы-то зачем отправились в это путешествие? Я понимаю, что Ашбертон — ваш самый именитый пациент, но это недостаточный повод, чтобы бросать свою практику.

— Меня толкнуло на это чувство ответственности. Или, может быть, вины. — Лицо доктора перекосилось. — Если бы... если бы я действовал иначе, герцог, возможно, не уехал бы невесть куда.

— Если мой брат умирает, вы вряд ли сможете ему помочь — Майкл заглянул во флягу с дымящимся напитком. — А если ваш диагноз ошибочен и он чувствует себя хорошо, вы ему просто не понадобитесь.

— Возможно. — Блэкмер покачал головой. — Чем больше времени проходит с нашей последней встречи, тем труднее предсказать его нынешнее состояние. Просто не знаю.

— Для врача вы довольно честны. Ваши коллеги обычно предпочитают напускать побольше тумана.

— Вы не очень-то жалуете врачей? — напрямик спросил Блэкмер. — Почему, любопытно? Майкл пожал плечами.

— Пилюли, отвары, сложные схемы дозировки. Все это придумано, чтобы вытягивать деньги из доверчивых пациентов. Я имел дело главным образом с хирургами. — Вспомнив о Яне Кинлоке, он едва не улыбнулся. — Те, кого я знал. кровожадные малые с острыми ланцетами и пилами. Этих мне понять гораздо легче.

В затянувшемся молчании они смотре ли на мягко сыплющийся снег и быстро наступающие сумерки. Затем Блэкмер сказал:

— Я лечил старого герцога, когда он бывал в аббатстве, но я совершенно его не знаю. Легко ли было жить с таким отцом?

Майкл невесело улыбнулся, испытывая облегчение при мысли, что врач даже не понимает, какая ирония звучит и его вопросе.

— Трудно.

— И все-таки лучше иметь отца, с которым трудно жить, чем вообще никакого.

Майкл вспомнил о жестоких взбучках и порках, о еще более неприятных выволочках, глумливых насмешках и подумал, что Блэкмер не прав. Но для найденыша, вероятно, вполне естественно романтизировать то, чего у него никогда не было.

— Семьи бывают раем или адом. Вы были избавлены и от того, и от другого.

Семья, в которой рос Майкл, была адом. Его жизнь с Кэтрин была раем. Лучше уж так, чем наоборот.

Кэтрин! Он вдруг почувствовал, как сильно соскучился по ней за это время. Как хорошо было бы оказаться вместе с ней. Хоть на миг перестать терзаться мыслями о Стивене в ее объятиях. И, конечно, предаваться с ней любви. До бесчувствия.

Как раз перед тем как он получил письмо от Блэкмера и отправился в эту безумную погоню, она сказала, что им надо завести еще одного ребенка. А он так хочет еще ребенка.

Несколько дней назад он написал Кэтрин письмо с просьбой, чтобы она приехала в Лондон. Если в Ашбертон-Хаусе Стивена нет, они смогут вместе поехать в аббатство. Стивен любит это трижды проклятое место и, вероятно, предпочтет умереть именно там.

Неужели Стивен может умереть? Эта мысль просто не укладывается в голове.

С медленным глубоким вздохом Майкл отвернулся от окна. Пора возвращаться домой.

Глава 29

Стивен еще дремал, когда его разбудила острая, пронизывающая боль. Несколько мгновений он лежал неподвижно, оценивая силу приступа. Накануне он принял две пилюли, но их действие уже закончилось.

Розалинда, благослови ее Господь, все еще наслаждалась сном, который даруется только чистым духом. Одна ее рука лежала на его груди, лицо было спрятано между плечом и шеей. Он осторожно отодвинулся, положив на свое место подушку. Трудные ночи научили его, как покидать их совместное ложе, не потревожив ее сна.

В спальне было холодно, как бывает скорее зимой, чем осенью. Он нащупал впотьмах свой шерстяной халат, брошенный на спинку стула. Затем отправился в свою туалетную комнату. Закрыв за собой дверь, он высек кресалом огонь.

Туалетная комната служила ему убежищем в темные часы ночи, когда тело изменяло ему и он хотел скрыть следы своего недомогания. Кроме двух шкафов и умывальника, здесь находилось также его любимое кресло с подголовником. На столике стоял кувшин с молоком. Это молоко очень удивило Хаббла, который несколько дней назад прибыл из Ашбертонского аббатства. Лакей долго ворчал по этому поводу.