Моя прелестная роза - Мэри Патни

— А вы никогда не жалели, что вернулись в свое тело? — спросил он.

— Нет. Может быть, только тогда, когда мы потеряли Софию, а десять лет назад умер Джеймс. — Она лучезарно ему улыбнулась. — Но я скоро буду вместе с ним.

Может быть, она и в самом деле воссоединится с теми, кого любила и любит. Но если чтобы попасть в этот небесный сад, нужна вера, он, Стивен, обречен на вечную тьму.

На солнце набежала гряда облаков, вдруг похолодало.

— Давайте-ка я отведу вас в дом, пока вы не простыли, — предложил он. — Ваши многочисленные потомки сбросят меня в реку, если я не позабочусь о вас.

Она посмотрела на него таким проницательным взглядом, что, казалось, заглянула в самую его душу.

— Можете мне не верить. Но наше существование не прекращается со смертью.

Он всей душой хотел иметь такую же уверенность, но одного желания было мало, нужна была вера.

— Надеюсь, вы правы, — грустно произнес он. Затем встал и, нагнувшись, поцеловал ее в щеку. — Но даже если это и не так, для меня было большим удовольствием познакомиться с вами, леди Уэстли. Не знаю, походит ли Розалинда на свою мать, но она, безусловно, походит на вас, а это, по-моему, большой комплимент вам обеим.

Он говорил совершенно искренне. Но когда он помог старой графине встать и поправил шаль на ее худых плечах, он уже знал, что по-прежнему далек от ответов на свои сокровенные вопросы.

Глава 30

Обед в семье Уэстли продлился долго. Розалинда с удовольствием осталась бы там на весь вечер, но, взглянув на Стивена, разговаривавшего с ее дядей Ричардом, она сразу заметила, какой усталый у него вид. Тотчас же, мысленно выругав себя за невнимательность к мужу, она попрощалась со всеми собравшимися, и они со Стивеном отправились обратно в Лондон.

И сама порядком утомленная, едва сев на сиденье кареты, Розалинда взяла мужа за руку.

— Я даже не думала, что все будет так мило, Стивен. Ты был прав. Я должна быть счастлива, что у меня столько семей. А когда-нибудь, возможно, я повидаю и своих французских родственников.

— Я говорил о них с лордом Уэстли. Он сказал, что твой первый кузен, его также зовут Филипом Сан-Сиром, Сражался на стороне роялистов и после бурбонской Реставрации возвратил себе титул графа дю Лака и всю собственность. Поместье в неважном состоянии, но твой кузен постепенно приводит его в порядок. — Он взглянул на нее. — Разумеется, по закону оно должно принадлежать тебе.

— Господи, — сказала она. — У меня есть право на поместье во Франции?

— Думаю, нетрудно доказать, что ты законная наследница.

«Любопытно, у этого французского кузена такие же карие глаза, как у меня?» — подумала она и покачала головой.

— Может быть, я и в самом деле прямая наследница, но поместье все же принадлежит кузену по праву крови и вложенного труда. К тому же мне не хочется жить во Франции. Пусть им владеет кузен Филип.

Стивен улыбнулся:

— Я предполагал, что ты так скажешь. Ты очень щедра.

Она рассмеялась:

— Ты так хорошо обо мне заботишься, что я могу позволить себе быть щедрой.

— Я попрошу своего адвоката написать твоему кузену. Он должен знать о твоем существовании, и будет лучше всего, если ты официально отречешься от своих прав в его пользу — Он пожал ей руку — В благодарность он, возможно, пошлет тебе какую-нибудь семейную мебель или драгоценности, которые напоминали бы тебе о твоем французском происхождении.

Она вдруг живо увидела перед собой спальню, обставленную изящной неанглийской мебелью. Туалетный столик ее матери…

— Это было бы хорошо. — Она улыбнулась. — Какое чудо — у меня есть еще одна семья. Интересно, такие ли они приятные люди, как мои родственники со стороны матери?

— Уэстли чуточку напоминают мне Фицджералдов, — заметил он. — Я и не предполагал, что члены аристократических семей могут быть так привязаны друг к другу.

Члены его собственной семьи, безусловно, не отличались взаимной привязанностью.

— Бабушка сказала, что твоя мать была диковатая женщина, но с добрым сердцем, — нерешительно произнесла она. — Правда ли это? Ты никогда ничего не говорил о своей матери.

— Слово «диковатая» — вежливый синоним, означающий «не слишком разборчивая в своих знакомствах», — сухо сказал он. — Она была очень красива, и отец, что называется, был просто одержим ею. Их брачная жизнь представляла собой странную, болезненную борьбу за власть Отец негодовал, что не может обуздать свое постоянное влечение к ней, она же принципиально отвергала самообуздание как таковое. Я, бывало, частенько благодарил Небеса, что не унаследовал от родителей их неукротимо страстные натуры А вот Майкл унаследовал, и это дорого ему стоило, хотя в конце концов он справился с собой. — В его глазах мелькнули тени. — Но у моей матери и в самом деле было великодушное сердце. Иногда я раздумываю, какой бы она была, родись не такой богатой и выйдя замуж за другого человека. Она умерла, когда мне было пятнадцать.

Странно, что он не считает себя страстным. При первой же их встрече она заметила, какой страстный он человек, и с тех пор ничто не могло изменить ее мнение.

Он прикрыл рукой зевок.

— Прости. Я плохо спал прошлой ночью. С твоего позволения я немного вздремну.

Зевки — вещь заразительная. И Розалинда прикрыла губы рукой.

— Превосходная мысль.

Стивен закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Теперь, когда черты его лица были спокойны, она ясно видела, как оно изменилось за последние несколько недель. Похудение подчеркнуло остроту линий и скулы, и теперь он выглядел лет на двадцать старше, чем был на самом деле. Особенно беспокоило ее то, что кожа приняла легкий желтоватый оттенок. Это означало, что болезнь затронула уже и печень. Как быстро идет время, подумала она с болью в сердце.

Она положила голову ему на плечо, и он обвил ее рукой. Так просто, так естественно. Но, невзирая на усталость, она не могла уснуть. В тот самый день, когда у нее завязались новые семейные отношения, стало особенно очевидно, что Стивену не очень повезло с родственниками. Закрывая глаза, она молча поклялась сделать все, что в ее силах, чтобы как-то залечить эту рану.

Выйдя из кареты, Розалинда поднялась на крыльцо Херрингтон-Хауса. Постучав молотком, она стала ждать, ничем не выдавая, как сильно волнуется. Внутренне усмехнувшись, она подумала, что театр — отличная школа для человека, намеревающегося плавать в предательски опасных водах высшего общества Мария научила свою дочь воспроизводить любые манеры и выговор, с достоинством носить одежду и скрывать свои чувства. Ни одна амбициозная леди не могла бы пожелать большего.