Моя прелестная роза - Мэри Патни

Она не могла об этом говорить, но и не могла удержаться, чтобы не шепнуть с горечью:

— Я не хочу быть одна.

Он поцеловал жилку, бьющуюся на ее шее, его губы были такие знакомые и ласковые.

— Я не могу быть с тобой всегда. Но сейчас я с тобой. Его губы коснулись ее губ. Они ничего от нее не требовали, только утешали.

Она поняла, что он старается закутать ее в защитный кокон. Для этого использует не слова, а древнюю силу прикосновения, наделенную куда большими возможностями Боже милосердный, что бы она без него делала?

Ее губы раздвинулись в молчаливой мольбе об утешении. Завтра, Бог даст, она будет сильнее. Но сегодня она нуждается в нем, вся во власти отчаяния, которого даже не стыдится.

Угадав ее мысли и чувства, он стал все жарче целовать и ласкать ее, уже не только добрый защитник, но и возлюбленный. Медленно разгорающаяся страсть постепенно прогревала ее до самого мозга костей. Минувшее хоть и не забылось, но отошло куда-то на задний план, отодвинутое все усиливающимся желанием.

Их тела с самого начала ощущали себя как идеально подходящие друг другу. Сегодня он использовал свое глубокое знание ее словно виртуоз-музыкант, играющий на своем любимом инструменте, для создания обжигающе чувственной мелодии.

И когда ее дыхание стало хриплым и частым, он заполнил ее пустоту, овладев ею с такой яростной нежностью, которая была почти неотличима от любви. Слияние их тел начало врачевать свежие раны, нанесенные совсем недавно ее душе. Стивен — ее муж. Отец ее ребенка. Ее возлюбленный.

Извечный танец завершился долгой и сильной кульминацией, которая наполнила их существа истомным теплом. О Боже, сколько еще раз она будет вот так сжимать его в объятиях, разделяя с ним безумное блаженство, а затем глубочайший покой. Сколько раз еще сможет ощущать соленый вкус его кожи и настойчивую силу его страсти.

После того как ее дыхание стало ровнее, туго напрягшиеся тела расслабились, а в их объятиях осталась только нежность и ласка, она с трудом подавила наплыв слез. «Довольно для каждого дня своей заботы»[8]. Теперь, когда она так отчаянно нуждается в Стивене, он рядом. Надо радоваться и этому.

— Спи спокойно, моя маленькая Маргарет, — прошептал он. Эти слова должны были успокоить ее, но вместо этого вскрыли в ее памяти целый пласт погребенных воспоминаний. Те же слова сказала ей старая англичанка, когда укрылась с ребенком в амбаре. На нее обрушилась целая лавина образов.

— Боже милостивый! — в ужасе выдохнула она. — Я… я знаю теперь, как умерли мои родители.

— Ты там была? — резко спросил Стивен. Его руки плотно сжали ее.

Она кивнула, чувствуя, что все ее тело холодеет.

— В дом ворвались эти грязные животные — солдаты с бутылками вина в руках. Мама и папа были в гостиной, пили послеобеденный кофе. Мне полагалось быть в детской, но я со своей куклой пряталась в музыкальной галерее. Так я делала довольно часто.

— Чего хотели солдаты? — спросил он спокойным и твердым голосом.

Она беспокойно заворочалась в его объятиях. — Они… они кричали, что всех аристократишек надо отправить на гильотину. На их языке это звучало: «Познакомить с мадам Гильотиной». Папа пытался возразить, говорил, что всегда был другом революции, но какой-то солдат ударил его, и он упал. Мама закричала и бросилась к нему, но кто-то из них схватил ее. «Очень даже миленькая аристократочка», — сказал он. И они начали смеяться. Третий солдат сказал: «Отдавать такую дамочку мадам Гильотине просто грех. Почему бы с ней не позабавиться?»

Сердце Розалинды било тяжелыми громкими ударами, которые заглушали все остальные звуки, оставляя ее наедине со своими воспоминаниями.

— Они… они повалили мою мать на пол и стали срывать с нее одежду.

Стивен сделал глубокий вздох:

— Жутко подумать, что ты была там и все это видела. Ужас, накапливавшийся в Розалинде все эти годы, выплеснулся короткими, обрывистыми фразами:

— Солдаты забыли о папе. А он, пошатываясь, поднялся и подошел к столу. Там у него на всякий случай хранился пистолет. Он вынул его и сказал… — Она отчаянно забилась, как животное в клетке. — Он сказал: «Да простит меня Господь, Софи». А потом… потом…

Ее голос прервался, она не могла вымолвить ни слова.

— Успокойся, моя дорогая, — шепнул Стивен. — Что бы ни случилось тогда, сейчас ты в полной безопасности.

Она плотно закрыла глаза, как бы стараясь вытравить сцену, словно каленым железом запечатленную в ее памяти.

— Он застрелил маму. В самое сердце, — сказала она с мучительной болью. — Выстрел прозвучал громко, совсем рядом, дым чуть не выел мне глаза. Я плохо поняла, что случилось, даже когда мама перестала шевелиться. Ее лицо было… таким спокойным. Но солдаты были в ярости. «Эта свинья убила шлюху, прежде чем мы смогли ею попользоваться», — завопил один из них.

Розалинда с трудом перевела дух.

— Солдат вытащил шпагу и… пронзил ею горло моего отца…

Стивен вполголоса выругался и прижал к себе ее голову, как бы стараясь оградить от ужасов.

Смутно сознавая, что не смогла бы вспомнить все это, если бы не чувствовала себя под надежной защитой Стивена, она прошептала:

— Боже, сколько там было крови! Целые реки! Я закричала. Вожак этих солдат заметил меня: «Это их дочка, Маргарет. Тащите ее сюда. Сойдет и она».

Солдаты стали искать меня в галерее. «А ну-ка иди сюда, Маргарет!» — крикнул один. У него был такой отвратительный голос…

Она вновь перевела дух.

— Я выбежала из галереи и увидела Стэнди. Остальное ты знаешь. — Она так сильно прильнула к Стивену, что даже слышала биение его сердца. Или, может быть, это было ее собственное?

— Родная моя, то, что ты рассказываешь, просто какой-то кошмар, — сказал Стивен. Его голос обладал целительной силой бальзама. — Мое сердце просто разрывается оттого, что ты это видела. Тем не менее все так быстро закончилось. У твоего отца хватило силы воли и мужества, чтобы спасти твою мать от гнусного поругания. — Он пригладил ее растрепанные волосы. — Он, видно, очень ее любил. Очень-очень.

Розалинда подумала о том быстром ужасном решении, которое вынужден был принять се отец.

— Он не только спас ее, но и избавил себя от излишних мучений, — нерешительно проговорила она.

— Твой отец был смелым человеком, — сказал Стивен. — Не знаю, хватило ли бы у меня смелости нажать на спусковой крючок на его месте.

— Ты сомневаешься в своей смелости, когда каждый день со спокойным достоинством смотришь в глаза смерти, — мягко сказала она. — Ты самый смелый человек, которого я знала.

— Не самый смелый, но, безусловно, один из самых счастливых. — Он поцеловал ее в висок. — Подумать только, что в целой Англии я выбрал именно то место, где встретился с тобой.