Письма Уильяма Берроуза - Оливер Харрис

Сегодня у меня с моим мальчиком состоялся разговор. Типа я отец и вызываю сыночка, говорю ему: «Садись. Пора серьезно поговорить. В последнее время ты тратишь чересчур много денег. Нет, я вовсе не хочу тебя ограничивать, просто тебе надо понять, что такое ответственность… В конце концов деньги-то я не печатаю». Повесив голову, мальчик отвечает: «Tu estas tan enfadado conmigo?», типа: «Ты обиделся на меня?»

Группа старых гомосеков делится забавными репликами своих мальчиков. Один говорит: «Мой сказал, будто мог бы стать американцем, потому что блондин». Другой: «Я своему давеча хотел вставить, а он мне: «Марокко — для марокканцев!».

Люблю, Билл

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Танжер

20 декабря 1956 г.

Дорогой Аллен!

Ты, видно, не получил письма, которое я отправил в «Д.Ф.». В нем была фотография Пако — испанского паренька, активно пьющего из меня кровь. Боится не дососать моих сил прежде, чем я его вышвырну. Вот за что мне нравятся арабы, так это за то, что они сделают дело — и, сложив портки, бесшумно растают, как тень. Испанцы же… О, испанец войдет к тебе, бросит одежу куда-нибудь в угол и захочет потом остаться на ночь. А потом еще ненадолго, еще и еще [379].

Что за дела с Джеком? Он боится?!! Если собрался приехать — езжай, и на все воля Аллаха. Расскажи ему, что ли, как однажды ночью за мной до самого дома шли по пятам трое арабов. И как один из них достал заточку почти в фут длиной. Думали, я, завидев ее, обструхаю себе штаны. Как же… Достаю собственный клинок шести дюймов — он, раскрываясь, угрожающе щелкает несколько раз. У-у, моя Герти… Принимаю низкую стойку, как заправский спецназер, выставив левую руку вперед для защиты, — и все трое горе-убивцев бросаются наутек. Футов через пятьдесят они оборачиваются и видят: я не зову копов. Поблизости никого из легавых и не было, однако позвать (хотя бы для вида) на помощь стоило. Арабы — ну ржать; развернулись и подходят ко мне клянчить денежку. Я поделился монетой, с расстояния вытянутой руки. Проявил щедрость, какую может проявить человек с ножом…

Теперь-то меня из Танжера не выгонят, и, думаю, местечко придется тебе по душе: сможем спокойно и плодотворно поработать над моей рукописью. Здесь все дешево, полно интересных людей и мальчиков — хоть обтрахайся вусмерть… Перезимуем и ранней весной рванем в Париж — сейчас там холодно, мерзко, да к тому же дорого. С топливом проблемы, сам понимаешь.

Я говорил с этим хипстером-негрилой по имени Карл Латимор (прозвище — Рокки). Он всех в Виллидже знает, когда-то ширялся, завязал, и бабла у него завались. Вернулся он из Парижа и плюется: «Не город — бздея». В общем, давай сначала разгребем рукопись и уж потом съездим туда… Марокко — страна чудесная, и я уверен: тебе здесь понравится. Арабов с американскими бандюганами даже сравнивать стыдно. Самое страшное в арабах — выпаренная чуждость; они — восточные люди, совершенно особые. Ужасные восточные неамериканские люди. В Триполи я встречался с американцами: прожив в городе два года, те боялись нос сунуть в туземный квартал. Я же туда каждую ночь заходил…

Султан без устали убеждает подданных уважать жизни и собственность иностранцев… Виновные в мекнесском беспределе [380] отданы под трибунал; некоторых уже приговорили к вышке. Я вообще не за смертную казнь, но, когда прохожих обливают бензином и поджигают, такое надо пресекать жестко. Мекнес, впрочем, сам по себе местечко проблемное и с Танжером ни в какое сравнение не идет, однако, загорись я желанием, поехал бы туда без раздумий. Поехал бы в любой город Марокко.

Новости о Гарвере просто ужасные [381]. На его месте я свинтил бы в Англию, где героин выдают по рецепту. Надо только проверку пройти, мол, без герыча ты — как диабетик без инсулина… Я и джанк? Снова? Да ну его в гузно!

Что с тобой? Ты спятил — снять штаны в общественном месте [382]?

Ради любви Христа, этой дешевки, не привози с собой Грегори. Ничто не угнетает меня так, как жалобы людей на антисанитарные условия. Чистоплюи пусть убираются в Швецию.

В январском выпуске «Бритиш джорнал ов аддикшн» выйдет моя статья [383], спасибо доктору Денту. За последние три года таких великих людей я еще не встречал. Разве что Пола Боулза. С Боулзом я вообще сошелся поразительно быстро. Он сейчас на Цейлоне, но в июне вернется… Передай привет Джеку, Люсьену, Питеру и всем в Виллидже.

Нашими краями проезжал Поттер Так, крутой тореро. Едет в Нью-Йорк. Можешь познакомиться с ним, он устроился официантом в испанский ресторан «У Пабло» в восточной части Пятидесятых или Шестидесятых улиц. Зависать будет точно в «Сан-Ремо» или б закусочной «У Джо». Сам он не джанки, но косяк забить любит, к тому же корешится со Стэнли Гулдом. С корридой он завязал, после того как бык пробил ему легкое…

Посылаю тебе сто страниц «Интерзоны». Я едва успеваю записывать — текст идет быстро и сотрясает меня до костей, подобно черному урагану [384].

Если устанешь от Танжера, то, разумеется, можем все вместе отправиться в тур по Испании. Хотя сомневаюсь, что ты так скоро захочешь покинуть это местечко. А можем и в Южное Марокко смотаться, там зимой здорово. Или в Португалию — там я не был ни разу… Но на всякий пожарный повторю: арабов бояться повода нет. Бояться надо мексиканцев.

Рукопись целиком вовремя отредактировать не смогу, а кусками посылать смысла не вижу — прочесть ее надо залпом. К твоему приезду я, может быть, половину доделаю, хотя хрен его знает, на сколько страниц в итоге выйдет роман. Скажу лишь в самом конце — когда все допишется. Книгу словно бы диктуют, она сама из меня на страницы выходит.

В Мекнесе вынесли еще несколько смертных приговоров. «Истикляль» говорит: «Надо поддерживать порядок. Для Марокко сотрудничество с европейскими колонистами — вопрос жизни и смерти, поэтому всем иностранцам на нашей земле мы гарантируем покровительство. Те же, кто из страха за жизнь покидают Марокко, прискорбно ошибаются». И это заявляет партия националистов!

Счастливого Рождества, люблю,

Билл

Держи меня в курсе, когда соберешься в гости. Для Танжера визы не надо, а если ехать в Южное Марокко — да, пригодится.

1957

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Ни один мусульманин или еще кто, хоть одним глазом узревший истину Божью, никогда не посмеет больше жалеть себя. Есть лишь одна беда — не познать Бога.

[Танжер]

23 января 1957г.

Дорогой Аллен!

Рад, что ты наконец написал. Не устаю повторять тебе и повторю еще раз, медленно и разборчиво: ТАНЖЕР НЕ ОПАСНЕЕ ЛЮБОГО ДРУГОГО ГОРОДА. Уж я-то знаю, жил я много где. Лично мне внушают ужас мысли о пьяных отморозках на улицах, в парках и подземках Америки. В Танжере безопаснее, чем в Мехико. АРАБЫ НЕ ЗЛЫЕ… На моей памяти они лишь три раза напали на людей — поздно ночью, на пьяных. Да и то: забрали деньги и не покалечили. Арабы не нападают и не дерутся ради забавы, как американцы. Арабский мятеж — это праведный гнев, скопившийся в сердце народа, задроченного французскими колонистами. После зверств французских копов в южной зоне, бывало, оставались груды выбитых зубов и лужи пролитой крови. В Танжере с 1952-го, с тех пор, как здесь замочили одного европейца, мятежей вообще не было [385]. Сегодня бунт в Марокко — и уж тем более тут — случится навряд ли. Султан казнил мекнесских бунтовщиков с показательной жестокостью. Мол, подобное поведение официально не приветствуется и не покрывается… Так и передай Джеку: пусть не бздит и не порет херню.