Письма Уильяма Берроуза - Оливер Харрис

Люблю, Билл

P.S. Пиши мне по адресу: Марокко, Танжер, консульство США.

Дипломатическую миссию перенесли в Рабат [363].

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

[Танжер]

13 октября 1956г.

Дорогой Аллен!

Не думаю, что мы обменялись ролями. Наши роли скорее расширились и изменились сами по себе. У меня сейчас период перемен, куда более значимый, нежели период созревания и раннего детства. Живу зарисовками, погружаюсь в них глубже и глубже… боюсь однажды не вернуться наружу.

Нет времени предаваться мистическим переживаниям, которые случаются каждый раз, как я выхожу на улицы Танжера. Есть в его улицах что-то особенное — оказавшись на них, я более никуда не хочу. Здесь меня, не преследует ужас застоя. И красота этого города — в переменах. Венеция прекрасна, но никогда не изменится. Она — сон, увековеченный в камне. Сон чужой, и финал его для меня кошмарен. Вот, например: небо, беззвучное небо, голубое, словно оргон, теплый ветер; каменная лестница идет вверх, в Старый город. И по ней спускается мальчик-араб в светло-пурпурной рубашке.

Мне предлагают трахнуться очень привлекательные мальчики, раз по десять на дню. Последний у меня — испанчик шестнадцати лет; от его улыбки поджимаются яйца. Он такой чистый, необрезанный, очень по-юношески невинный… Американским мальчикам недостает той самой невинности, ведь им не хватает опыта. Невинность немыслима без разврата… Приедешь — бери его; все его берут. Невинное дитя, но какая техника, мастерство… виртуоз! Оля-ля! Ну вот, аж сам завелся. Придется взять этого мальчика прямо сегодня и до завтра не ждать. Кстати, столь много предложений я получаю именно потому, что я из гомосеков Большого Танжера самый хороший: все знают, как щедр я был с Кики, к тому же у меня репутация настоящего джентльмена, во всех смыслах.

Работаю, когда получается высидеть спокойно за столом столько, сколько потребуется для письма, или когда свободен от секса. Вообще-то «Интерзона» уже оформилась, получила окончательную форму. Будь у меня магнитофон, через месяц все дописалось бы. Посылаю тебе подборку эпизодов, чтобы показать, где я сейчас. Концовка: в День независимости подрывают новую атомную бомбу, и мир взлетает на воздух…

Все больше схожусь с Полом Боулзом. Человек он по-настоящему очаровательный…

Мои новые апартаменты просто великолепны, есть выход в сад. Никаких служанок, никто мозг не ломает; есть отдельный выход на тихую улочку… Я самый счастливый человек на свете. Вот оно, счастье! Живу в полную силу и молю Бога, чтобы не пришлось покинуть Танжер. Юг Испании — райское место, там все республиканцы. Старики сидят себе на кухне и попивают винцо, пока ты в спальне пялишь их сыночка. Красота, никаких формальностей, сам понимаешь… Нет, если Танжер покинуть придется, я не зачахну, но это — город моей мечты. Лет десять назад мне приснился сон, будто я заплыл в бухту и понял: нашлось место, где я хотел бы осесть… А всего пару дней назад я катался на лодке по местной бухте, и меня осенило: именно ее я видел во сне [364]!

Чем просаживать бабки впустую, лучше сюда приезжай. И обязательно привози с собой Джека и Питера [Орловски], обещаю: ревновать не буду. Если по правде, то ревность — одна из эмоций, более мне не доступных… как и жалость к себе. Знаешь, что не так с этим чувством? Оно делит тебя пополам, и одна половинка жалеет вторую. Если с эго у тебя все пучком, ты попросту не можешь разделиться и, значит, не можешь жалеть сам себя. Я допетрил до этого пару дней назад, когда жутко отчаялся…

Просыпаюсь однажды утром и вижу: на жопе и вокруг нее кожа окрасились ярким пурпуром. Иной бы сказал: пришел час возмездия… Я зарылся в медицинские справочники в библиотеке миссии Красного Креста и выяснил в итоге, что подхватил страшный вирус, болячку амурного свойства. Лимфогранулему. Это когда жопа краснеет и закрывается задний проход, лишь изредка соизволяя открыться, дабы извергнуть порцию кала и гноя [365].

Пришел я домой и заправился антибиотиками. Эту болезнь вылечить крайне трудно, однако, бывает, ауреомицин справляется с нею. Я рыдал и катался по кровати, кусая костяшки пальцев.

Отчаяние склеивает расколотое эго, и жалость к себе становится невозможной. Кстати, слезы очищают организм от ядов, ты знал? Они как моча или пот. При желтухе, например, становятся ярко-желтыми. Короче, в печали ты копишь в своем теле яды, и потому старая истина, якобы из глубокой печали выйти можно, поплакав или же умерев, действительно верна, да еще и биологически обоснованна. В общем, никто, наверное, не воспринимал подобную ситуацию, как я — повторяя часы напролет: «Прочь! Прочь из меня!»

На следующий день отправляюсь к врачу. Он проверяет мой зад, кривит рот и говорит: «М-да-а, у вас тут… Грибок… — Тут он глянул на меня поверх очков и, сдержанно улыбнувшись, добавил: — И еще следы натертости».

Я принял микостин, и жопа у меня больше не красная.

Похоже, мне задешево достался целый набор откровений. В смысле, осознание жалости к себе — лишь один аспект, открывшийся мне в отчаянии. Другой — ненависть к кражам и криминалу вообще. Я имею в виду полнейшее беззаконие, а не просто нарушение правил; преступления против собственности и личности. Промывка мозгов, контроль мысли и проч. — злейшая форма преступлений против личности.

Нет большего зла, чем смешивать правила моральные и общественные. Беда западного мира в том, что закон — то есть сила — подменяет инстинктивное отношение к окружающим. При таком раскладе, с одной стороны, признанное законным становится верным, и тогда на мир обрушиваются несчастья вроде фашизма и коммунизма. С другой стороны — то, с чем можно мириться, тоже является верным. Это — хоть и меньшее (из-за самоограничений), но тоже зло обычного преступления. Только американцы могли додуматься до извращенной концепции, мол, добро скучно, а зло очаровательно. Эл Кэпп [366] говорит: «Добро лучше, потому как прекраснее». Я бы сказал так: добро лучше, потому как интересней. Зло скучно, и очарования в нем как в раковой опухоли. Скучны и злые люди, как скучен был, я думаю, Гиммлер. Однако подобных вещей в Штатах не осознаешь. И я еще восхищался гангстерами. Боже правый! Помню, как увидел в газете фото гангстеров, плеснувших в лицо Райзелю [367] кислотой, и инстинктивно подумал: «Вот сволочи!»

Ты знаешь: я вокруг да около ходить не привык, и потому довольно сюсюканий, раздевайся!.. Эл, я не топтаться святой, то есть меня оттоптал Дух Святой, обрюхатив Непорочной пустотой… Аз есмь Третий приход, и не знаю, приду ли еще… Так что жди Откровения [368].