Бледнее бледного - Андрей Петерсон

«Казалось»… – это было подходящее слово. Правильное. Все эти разрушения – и большие и малые, рождали ощущение опустошения и забвения, но… Но вид у развалин был при этом не взаправдашний, а немного, как бы это сказать, – искусственный, что ли. Кажущийся. И очень, – ну, просто, очень! – при этом, живописный.

В довершение ко всему, над замком не спешно восходила бледная, как смертный вздох луна. И, может быть, не было бы в этом ничего не обычного и из ряда вон, да вот только Осси была уверена, да что там уверена – точно знала, а с ориентацией у нее всегда все было в порядке, что восток находится совсем не там. А, следовательно, и луне над замком выползать резона не было никакого. Вот сзади, – из-за перевала – сколько угодно и, пожалуйста. Но никак не там, где ей вознамерилось показать свой лик на этот раз … Да и размером она несколько превосходила… Но красиво это было – слов нет. Просто сказочно.

В общем, так или иначе, замок Эрш Раффар существовал, стоял он – где надо, то есть, – на том самом месте, где ему по всем предположениям быть и надлежало, и до места этого леди Кай, не смотря ни на что, все-таки добралась. Почти. И это были хорошие новости.

Но, как это обычно бывает, только хорошим, ограничиться не могло никак, ибо равновесие в мире устроено удивительно и, по меньшей мере, странно – на каждую ложку меда приходится по две, а то и больше, бочки какой-нибудь гадости.

Гадостью сегодняшней и сейчашней явилось то, что на замок было наложено не слабое, по всему судя, маскирующее заклятие, и хорошо, если – просто наваждение, а не что-нибудь другое, не столь безобидное. С вампиров, что называется, станется. С их продолжительностью жизни, регенерацией и всем прочем, чувство меры они, порой бывало, теряли безвозвратно и от реалий отрывались настолько, что для понимания остальных становились просто непостижимы. Но, по-любому, даже наваждениями от хорошей жизни не закрываются, а значит, прежде чем совать в Эрш Раффар голову и все другие части тела, следовало подумать и не раз.

И это не смотря на то, что для обитателей замка леди Кай была уже почти, что своей. Впрочем, это было обстоятельством, скорее, отягчающим, ибо своих-то, как известно, зачастую похуже чужих почитают…

А еще, прежде чем совать в замок хоть что-нибудь, надлежало понять-разобраться, что за почетный караул тут посреди дороги выстроился, и для какой, собственно, надобности когтями-лезвиями демонстративно так поигрывает. Причем, кроме семерых вурлоков, которые стояли прямо перед Осси, где-то поблизости по утверждению Ходы укрылась еще и тройка улов, которых леди Кай недолюбливала по понятным причинам куда больше.

К счастью, это было все, и ни в пещерах, ни за огромными в два человеческих роста валунами никто больше не прятался. Хотя, по-хорошему, и этих семерых вместе с летунами хватало с лихвой и избытком, ибо одно дело вурлоков еще нерожденными сжигать, – как это в подземелье было, – а совсем другое, вот так, вот – лицом к лицу. И тут семерки этой великолепной хватало, что называется, за глаза, ибо семь вурлоков, это, как совсем нетрудно посчитать, – семьдесят длиннющих и очень острых клинков-когтей, противопоставить которым вот так, вот сразу – особо и нечего было.

Хотя… В рукаве всегда, что-то да припрятано. Не без этого, как говорится…

Сейчас, глядя на эти ухмыляющиеся рожи, – как же все-таки меняется порой наше мировоззрение – леди Кай не чувствовала ни страха, ни даже отвращения. Более того, если раньше все эти твари были для нее на одну харю, говоря мягче – на одно лицо, то сейчас Осси совершенно искренне недоумевала, как могла быть такой невнимательной и судить столь поверхностно. Различия в вурлоках были очевидны, и в глаза бросались, практически сразу.

И не в том даже дело, что у одного был шрам на щеке, а у другого порванное ухо – это были отличия, так сказать, очевидные, но теперь леди Кай могла различить их и по форме головы, и по пухлым мясистым губам и даже по глазам.

Да что говорить, даже ростом они различались. Немного, но различались. В общем, не были они больше для Осси идентичными копиями одного абсолютного зла, а были существами живыми, с разными характерами и надо думать – каждый со своими проблемами.

Стоявший в ряду самым правым, немного отличающийся от своих собратьев чуть более светлой кожей, показался леди Кай знакомым. Где-то она видела уже и этот разрез огромных – с ладонь величиной глаз и чуть более тонкие, чем у остальных губы, сложенные в кривую презрительную усмешку.

Заметив, что на него обратили внимание, светлый вурлок покинул строй и сделал несколько осторожных шагов на встречу. Пройдя половину пути, он остановился и замер, немного склонив голову на бок. Огромные желтые глаза его цепко обшаривали леди Кай, уделяя особое внимание рукам, которые Осси старалась держать на виду, но и всего остального из виду не выпускали. В том числе и Мея, который застыл около ноги интессы и с интересом наблюдал за происходящим. Впрочем, достаточно хорошо зная уже характер своего приятеля, Осси была уверена, что эта вальяжно беззаботная поза может в любой миг перетечь в стремительный бросок и удар, минуя такую несущественную для Мейла-куна мелочь, как объявление войны.

Удовлетворившись, по всей видимости, результатами осмотра, вурлок сложил руки на груди, скрестив свои костяные клинки, как два боевых веера, и что-то прохрипел.

– Что? – Не поняла Осси.

– Кес Аф-Верт…

«Имя, вроде, – пояснила Хода. – И сильно, между прочим, на того похожее. Ну, который письмо принес. Родственничек, может? Брат, там, или еще кто… Или у них вообще все клички одинаковы…»

Леди Кай поклонилась в ответ. Так, не слишком, чтобы низко, но и так, чтоб совсем невежей не выглядеть. В общем, – показала, что поклонилась.

Вурлок, он же – этот самый Кес Аф-кто-то там, удовлетворенно пошлепал пухлыми губами, а затем, отогнув один из когтистых пальцев, указал им на девушку:

– Оссе, – пошлепал губами и, сообразив, по всей видимости, что этого маловато для понимания будет, добавил, что называется вдогонку, – Кай.

Непонятно, что это было – вопрос или утверждение, но леди Кай на всякий случай согласилась:

– Осси, – и для пущей убедительности, положив руку на грудь, повторила. – Осси Кай.

Кес Аф буркнул, что-то непонятное и нечленораздельное, повернулся к стоящим в ожидании завершения переговоров собратьям и просипел что-то на своем.

Некоторое время твари обменивались звуками больше напоминающими хриплый свистящий скрежет, чем что-то связанное и вразумительное, но видно какой-то смысл в этом осипшем чириканье все-таки был, потому что остававшиеся в строю заметно расслабились и теперь поглядывали на леди Кай почти, что с любовью. Ну, во всяком случае, без настороженной ненависти.