Линка (СИ) - Смехова Ольга

У меня страшно болела голова. Сомнение во мне обратилось в единый ресурс, и его, если подумать, можно было добывать, как в шахтах. Неприкаянная радость в глазах Трюки? Не иначе, как придумала, как прихлопнуть меня и Крока одним махом. Непонятное возбуждение? Сумела где-то раздобыть лишнюю порцию искры и просто светится от силы. О том, как можно добыть «лишнюю порцию искры», я не задумывалась.

Людям просто. У людей мало проблем, у людей есть чудо-таблетки. Закинул пару-другую в рот и…

— Я нашла… — выдохнула из себя, наконец, Трюка. Нашла что, собиралась спроситm я. Собрать воедино всю свою храбрость, смелость, остатки достоинства — и вылить чередой обличающих вопросов. Что ты на них скажешь, голубушка?

Ничего не скажет, потому что я промолчала, а высказала лишь немую заинтересованность к её открытию. Боюсь, понимала я. Смотрю ей в глаза, вижу её радость — беззлобную, искреннюю, светлую, а дрожу, будто передо мной самое страшное чудовище на свете.

Она спросит у меня, как я оказалась в объятиях страха — первым делом, минуя все мои претензии, заставив их умереть в зародыше, а я буду судорожно искать ответ. Буду стыдиться, разве что не краснеть пластиковыми щеками, не найду что сказать, когда она бесстыдно ухмыльнувшись, спросит, как я вдруг оказалась без одежды и что со мной в тот момент вытворял тот, кого я протащила в Лексу на пару с собой. Если она только так сделает, подумала я, наброшусь и…

— Нашла способ избавить нашего писателя и от Страха, и от его заразы — раз и навсегда.

Трюка пылала огнём маленького счастья. За окнами комнаты — огромный мир, в котором люди убивают друг дружку, ежесекундно насилуют, избивают, травят. Ежесекундно влюбляются, рождаются, дарят. Творят огромную книгу собственного мира, судьбами высекая всё новые и новые предложения. А в крохотной квартирке, далекой от столицы, в провинциальном городишке, казалось, свершилось что-то из ряда вон выходящее. Даже аномалии, того гляди, вот-вот померкнут.

— Мы кое-куда отправимся. Прямо сейчас, прямо здесь выйдем в лимб. Нам нужна энергия.

Ей нужна будет энергия. Двигающая сила, если тебе так будет удобней. Я молчала. Кажется, Трюка поняла моё молчание по-своему.

— Ты и я, мы сможем! Мы сделаем, мы… — и тут она замолчала, словно о чём-то догадалась. Я почти видела, как её образная фигура — голубой единорог, втягивает воздух огромными ноздрями. Словно пытаясь унюхать причину моего недовольства.

— Трюка, сколько тебе лет?

Такого вопроса, кажется, она не ожидала.

— Много, — неопределенно прозвучал её ответ изменившимся голосом. Ну давай, говорили интонации, давай, маленькая, выступи против меня сейчас, расскажи «правду», а потом мы все вместе посмеемся. Или ты струсила? Или ты не хочешь спасти Лексу от большой страшной меня? Ведь это я с таким старанием бежала в его замок всеми силами, ведь это я топила его солдат — в черной жиже, обращая их в уродливые истуканы, в маленькие ужасы и кошмарчики. Ведь это я…

Я потупилась, не выдержав взгляда.

— У тебя есть ещё глупые вопросы? Может, спросишь о том, когда мне в последний раз расчесывали гриву? Или лучше попытаемся спасти Лексу? — она была самоуверенна до бесконечности. Сотни километров снежной пустыни не могли сравниться с её спокойствием в этот момент. Радость померкла, потухла, зачахла от неожиданного вопроса, но не испарилась.

У всех есть свои маленькие секреты. Почему ты думаешь, что один из них не может быть связан с её возрастом? Почему ты думаешь, что она не могла стать лидером в этой группе лишь потому, что на это намекнул тебе Черныш? Ей не хватает уверенности, силы, умения командовать? Дайте ей сейчас пару взводов солдат и она поставит весь мир на колени. Дайте ей три десятка художников — и мир засияет новыми красками. Возраст — помеха умениям? Диана во мне была беспощадна и, закончив свою тираду, хищно улыбнулась. Мне стало до бесконечного стыдно и я потупила взор.

— В лимб? — поинтересовалась я, подавив желание спросить куда мы пойдем. И так ясно, куда. По ту сторону мироздания, в мир искры. Мы можем входить туда сами, когда нужно, вот только я ещё не научилась этого делать.

Спрыгнув на столешницу, я размяла как будто бы затекшие ноги. Трюка внимательно следила за каждым моим движением — без особого интереса. Я протянула руку, коснулась её шерстки и… только в этот момент осознала, какую ошибку совершила.

Трюка могла быть предательницей — сейчас она швырнёт меня куда-нибудь подальше, вышвырнет из квартиры прочь, забросит на чердак многоэтажки — кому придёт в голову искать меня там? А сама я оттуда навряд ли смогу выбраться.

На ладонь спешно опустилась снежинка, за ней ещё одна. Другая, следующая. Самый настоящий снежный десант. Моя ладонь надежно пряталась за шерстяными варежками, голову украшала вязанная шапочка. Я потеплее укуталась в собственную куртку. Трюка, стоявшая рядом, казалось, не обращала никакого внимания на холод. Её тело покрывало нечто вроде чародейского плаща, грива небрежно торчала из под остроконечной колдовской шляпы. Мне захотелось улыбнуться.

Не обманула, беззвучно выдохнула я. Не забросила, в самом деле провела — куда? Это оставалось загадкой.

Улица, высятся многоэтажки, перемигиваются огнями фар стоящие поблизости автомобили. Гулко и хрипло каркает одинокая ворона. Или это ворон? Черные крылья, длинный клюв…

Мороз кусал неприкрытые щеки и нос, наглым бесстыдником норовил нырнуть под одежду, ощупать с ног до головы. Я поежилась.

Пустынная улица, на которой не было людей, наводила мысли о экстренной эвакуации. Все уже убежали, а мы по какой-то случайности остались здесь. Уныло покачивались из стороны в сторону потревоженные ветром голые кусты, им вторили не более разодетые деревья. Шелестел, будто бы гонимый всем миром, пластиковый мятый пакет, под ногами валялось несколько окурков. Обычный мир, обычная улица. Вот только без людей и мы нормальные.

Трюка копала копытом снег, осматриваясь по сторонам, будто боясь, что нас сейчас кто-нибудь увидит. Над головой, несмотря на снегопад, царило безоблачное небо и ярко светило солнце. Улыбался снеговик, алел красным носом морковки, щурился пуговками глаз. Идеальное представление о идеальной зиме. Вот-вот явится заяц с мешком подарков и…

— Мы…

— Тише, — потребовала от меня Трюка. Её рог вспыхнул искрой, красный, будто сама кровь, меч, материализовался в воздухе. Я в нерешительности несколько раз сжала пальцы в кулак, надеясь ощутить рукоять верного мне хлыста. Ещё одна битва? Вот-вот белизна снега сменится чернотой страха? Черныш выплывет во главе своей армии, ухмыльнется и зачитает мне обвинительную речь, и тогда…

Заяц казался небольшим. Зимний персонаж, отчего-то возомнивший, что должен ходить только на задних лапах смешно переваливался, когда шёл к нам. Из большущего мешка, что висел на его плече, смешно торчало горлышко воистину крохотной бутылки с деревянной пробкой.

Он шёл не торопясь, зная, что мы никуда не денемся. Меня подмывало спросить, куда именно мы попали? Что это за лимб такой, коли здесь нет черноты, как раз наоборот? Мне хотелось узнать, почему улица пуста, а к нам идёт заяц и почему Трюка смотрит на него, как на самого злейшего врага.

Последний вопрос, впрочем, был лишним. Трюка и без того всегда знала, когда следует обнажать клинок, но не всегда торопилась пустить его вход.

С каждым его шагом снег скрипел все громче, а казавшийся игрушечным сказочный персонаж разрастался в размерах. Следом за ними на улицу возвращались звуки. Ритм улицы, рокот моторов, брань, детский смех. Вот только без людей…

Сказочный зайчишка терял облик. Пушистый мех обращался облезлой шерстью, мохнатые, свисающие ушки грубели, наращивая толстую кожу. Два передних зуба и рот, растянутый в улыбке, обращались в слюнявую зубастую пасть. Морковка из подвернувшегося рядом снеговика сама собой вырвалась из своего пристанища, нырнула в недра хищно оскалившейся морды. Заработали мощные челюсти, явив воистину устрашающий хруст. Я не стерпела и зажмурилась, представив, как под этими мощными резцами ломаются кости, перемалываются на пару с мясом, обращаются в розовый фарш. Комок тошноты нырнул к моему горлу.