Седьмой флот - Сергей Качуренко

Молодязев имел привычку быстро-быстро потирать ладонями перед тем, как что-то сказать. При этом он смешно втягивал голову в плечи и хитровато щурился. Так он делал всегда: и когда был чем-то доволен, и когда выходил отвечать к доске, если, конечно знал, что нужно отвечать. Сейчас происходило то же самое.

– Одесса жила спокойно, так нет! Приехал столичный гость, и в центральной аптеке скупили весь анальгин! – с одесским акцентом заговорил Юрка и крепко меня обнял. – А моя Зоя сказала мне: «Юра! Это тот Слон, что я знаю?! Если да, то в Одессе опять будет дефицит на горилку!».

– Это уже не тот Слон! – растроганно ответил я. – Встречу с «зеленым змием» я закончил лет десять назад. И счет в этой встрече: два – ноль в пользу змия! Но это не значит, что он победил. Он выиграл, а победил я!

– Вечно ты со своими философскими ребусами! – отмахнулся Юра и принялся разливать коньяк. – Ты же, Панфилов, не в завязке? Не, ну как вам это нравится?! Слон и не пьет! Нужно не забыть рассказать эту хохму Зое. В ее коллекции она займет второе место после хохмы про развал Советского Союза. Да, Серый! И мы когда-то были вороными! Ну да ладно, потом поговорим за жизнь. Давайте выпьем за встречу! А потом за Дохода, шоб он был здоров!

Я с удовольствием уплетал очередной салат и сочную отбивную, а Панфилов перед вторым тостом торжественно представил мне Молодязева, как своего непосредственного куратора по аспирантуре:

– Я во многом советуюсь с Юрием Всеволодовичем. По делу Недоходова он знает все. Ознакомился с экспертизами и сильно заинтересовался происхождением телесных повреждений у погибшей. В частности ударом по шее. Конечно, в пылу ссоры и драки можно было ударить так сильно под подбородок, чтобы убить. Но, с другой стороны, если драка имела место, то должны быть и другие побои? А на теле только синяки на запястьях рук. Так, как будто ее удерживали за руки. Недоходов – мужик хоть и крепкий, но тихий. А главное, далекий от каких-то бойцовских навыков. Это подтверждают все, кто его знает.

– Да. Удар был сильный, хлесткий и выверенный, – профессиональным языком заговорил Молодязев. – Били в переднюю правую часть шеи, в область сонной артерии. В результате – разрыв трахеи и перелом третьего шейного позвонка с повреждением продолговатого мозга. Практически мгновенная смерть. В боевом курсе спецслужб такой удар применяется для бесшумного «снятия» часовых. Но любой нормальный адвокат этот факт легко может опровергнуть, задав вопрос эксперту: «А мог бы у простого физически сильного человека при данных обстоятельствах случайно получиться такой удар?» И эксперт ответит утвердительно. Вот такие мои выводы.

– Ну, а что ты думаешь о спичечном коробке? – спросил я Юру, чтобы как-то свериться с нашими предположениями.

– Тут могут быть только три версии, – он начал загибать пальцы. – Учитывая состояние Дохода, нельзя отбрасывать его больное воображение, а может и «глюки» в состоянии пьяного угара. Это раз. Далее – мог «наследить» настоящий убийца. Это два. И, наконец, то, на что я пытаюсь не обращать внимания, но оно не дает мне покоя. Как та мозоль от новых итальянских штиблет, что Зоя купила мне на Привозе ко дню милиции. Коробок – это специально оставленный знак. Эх, найти бы его! Шевелите извилинами, юноши!

Он постучал вилкой по фужеру, как лектор, заостряющий внимание аудитории, а раскрасневшийся от коньяка Панфилов весь напрягся. Этот тон заставил и меня напрячь извилины, после чего я вспомнил о своей покупке. Извинившись и прихватив с собой пакет, я подошел к стойке бара. Там рядом с барменом стоял наш официант.

– Мне нужно поставить телефон на подзарядку, – только и успел я сказать.

– Без проблем! – откликнулся молодой парнишка-официант и тут же удалился в подсобку, унося с собой мой пакет.

– Теперь вот что. И это важно! – начал я, возвратившись на свое место. – У меня есть помощник. Не по годам толковый парень. Толковый, потому что сразу «срисовал» слежку за мной. Да, да! Не подумайте, что это плод больного воображения! Я уже «проверился» и почти уверен. Говорю это, потому что наблюдать за нами могут и здесь. Только вот не знаю, следят исключительно за мной или это часть общей разработки. То есть «тащить» могут и Вас, уважаемый Сергей Давидович. А теперь и Юрий Всеволодович «засветился». Может, разбежимся пока не поздно? Мол, «я не я, и хата не моя». Что скажете?

– Ну, теперь-то я точно пойду до конца! Я им покажу, как наезжать на прокуратуру! – раздухорился Панфилов. Очевидно, сказывались четыре выпитых рюмки коньяка.

– А ну-ка ша, Сережа! – скомандовал ему Молодязев. – Все может быть гораздо серьезнее, чем ты видел в российских мыльных операх про ментов. И честь твоего прокурорского френча здесь не причем. Сергей Иваныч очень правильно заговорил о безопасности. А не боятся только дураки! Ты молодой еще и своих детей у тебя пока нет. А у нас со Слоном уже и внуки имеются! Он именно это имел в виду.

– А я шо? Я как Вы, – сконфуженно пробормотал Панфилов.

– Вот и добре, – смягчился Юра. – А теперь вот что! На сегодня деловых разговоров уже достаточно. Если слежка серьезная, с «прослушками и прибамбасами», то мы уже, как шутят в Одессе, наговорили лет на пять. Наливай и будем говорить за жизнь! Все остальное завтра.

Мы еще около часа сидели и болтали о разном, хотя душевного расслабленного разговора так и не получалось. Приходилось, говоря по блатному, «фильтровать базар». Новый телефон быстро подзарядился, и после того, как официант вернул мне пакет, я активировал карточку и позвонил Нюре. После первого гудка он сбросил вызов, а это могло означать, что мой помощник ждал звонка и теперь у него есть мой новый номер.

Примерно через час Молодязев вызвал себе такси и, распрощавшись, уехал первым. Панфилов за всех рассчитался и подвез меня на своей машине до поворота на улицу Красных зорь. Всю дорогу он отмалчивался, думая о чем-то, и по нему совсем не было видно, что он недавно выпивал. Расставшись со следователем, я прошел через двор дома, где в беседке все еще «резались в дурака», и завалился спать. Вот только уснуть, долго не получалось. Скажу прямо: тяжело расслабиться под чьим-то наблюдением.

Проснулся не от криков молочника, а от назойливого пиликанья моего «старого» телефона. Звонил Панфилов. «А как же режим секретности?» – подумалось мне сквозь уходящий сон.

– Доброе утро, – послышался бодрый голос следователя. – Удивлены? Конспирацию я отменил! После вчерашнего не вижу в этом никакого смысла. К десяти утра ко мне в прокуратуру приедет Юрий Всеволодович. Вы тоже подъезжайте. Будем думать… Кстати! Вас тут спрашивал какой-то поп.

– Не понял! Конечно, у меня есть знакомые священники, но… Или это кличка?

– А я знаю?! Да нет, вроде бы настоящий поп.

– И что сказал этот служитель культа?

– Звонил не лично он, а его референт, – пояснил Панфилов и вдруг завозмущался. – Ну, надо же! У попов референты! У следователя прокуратуры даже писаря нет! Короче – беспредел! В общем, оставил для Вас номер телефона.

Не скрою, что кое-какие догадки по этому поводу у меня все-таки были. Но умственно напрягаться с утра не хотелось. Я неспешно натянул шорты и пошел к умывальнику, обустроенному в отдельно стоящей беседке возле колодца. Во дворе суетились белорусы, которые вместо утреннего выхода на пляж собирались в дальнюю дорогу домой. Они так загрузили свой старенький «Фольксваген», что мне показалось, будто он стонет. По всей видимости, освобождалась комната, которую должен занять Нюра со своей подружкой. Скорее бы! Будет поспокойнее…

Глава третья. БАТОН

В коридорах районной прокуратуры на улице Черняховского было многолюдно и душно.

Зато кабинет Сергея Давидовича Панфилова оказался оборудованным, что называется, по последнему слову: мощный кондиционер, компьютер с принтером, телефонный коммутатор с факсом, на стене плоский телевизор. В углу кабинета стоял журнальный столик с кофейным сервизом и электрочайником. В одном из кресел возле этого столика разместился Молодязев с запотевшим фужером газировки в руке.

Увидев меня, он попытался изобразить свою фирменную улыбку, но получилось плохо. Да и рук при этом он не потирал.

– Здорово, Серега! Тебя тут, говорят, попы ищут. Отпевать, что ли? – не удержался и «черно» пошутил Юрий Всеволодович. – Все-все! Не буду! Не до шуток сейчас. Убили Славика Костюченко! Помнишь, Серый, был у нас на курсе неприметный такой «женатик»? «Пуфиком» мы его кликали. Ну, помнишь?!

Конечно, я помнил Славу. А «Пуфик», потому что пухлый и постоянно улыбающийся. Ошеломленный этой новостью, я буквально рухнул в свободное кресло. Панфилов, сидя за столом, прижимал к уху телефонную трубку и что-то быстро записывал.

– Это звонит опер из Суворовского, – пояснил Молодязев. – Тот, который ночью выезжал на место.