От часа тьмы до рассвета - Вольфганг Хольбайн

— Пошли. Дорогу в душ ты знаешь, — сказал я.

Хозяин гостиницы сперва немного помедлил, но все же последовал моему приказанию. Я грубо толкнул его в плохо в освещенный коридор по направлению к душевой. Та необоснованная пылающая ненависть, которую я почувствовал к нему внизу, на первом этаже, иссякла, я, разумеется, был на него все еще сердит и не скрывал этого, но все же граничащий с кровожадностью садизм уже прошел и я уже не испытывал дикой потребности придушить этого толстяка, чтобы он наконец заткнулся. Вместо этого я заметил то, что обнаружил еще раньше, взглянув на Элен и на Юдифь: я безумно устал. Прошедшие часы (если уж быть совсем точным, оба последних дня, так как все началось еще с перелета через Атлантику) вымотали меня окончательно, исчерпав все мои физические и психические силы, и случилось это уже давно. И если я все еще мог владеть собой, то причиной тому были постоянные порции адреналина, которые вырабатывали мои железы в этой сумасшедшей обстановке, прогоняя его по всему моему организму.

Слабым движением кисти я нащупал старомодный черный выключатель на внутренней стенке душевой и включил его поворотом. Раздался легкий щелчок, эхом отразившийся от облицованных кафелем стен узкой комнаты, посередине которой стояла затертая, замусоленная деревянная скамья, которую я видел еще в слабом свете электрической лампочки под потолком коридора. Но длинная люминесцентная лампа — расположенная под самым потолком душевой комнаты, испещренным большими и маленькими трещинами, из-за которых в некоторых местах отслоилась и отвалилась штукатурка, образовавшая тонкий слой белой пыли на полу, — так и не вспыхнула. Нам пришлось довольствоваться полоской слабого света, проникавшего снаружи и скудно освещавшего две огромные умывальные раковины, находившиеся вдоль стены, — размером со среднюю ванну, они были оснащены целой батареей кранов, — а также устроенные вдоль противоположной стены шесть ржавых душей на высоких изогнутых трубах.

Я схватил запястья Карла и разрезал кинжалом скотч. Было так темно, что я даже не мог видеть, не поранил ли я ему руки, и, наверное, именно поэтому хозяин гостиницы испуганно сжался, но мне было все равно. Когда я освободил его от оков, вспомнил, что оставшийся моток скотча я оставил лежать на кухонном столе. Тихонько выругавшись, я подтолкнул отвратительно вонявшего старого хиппи к душу.

— Давай, раздевайся, толстый! — грубо сказал я. Тот гнев, который прозвучал в моем голосе, относился скорее ко мне самому, нежели к нему, но ему незачем было об этом знать. — И лучше выброси свои шмотки сразу из окошка.

— Может быть, ты все-таки выйдешь? — осторожно спросил Карл, ни на секунду не отводя своего взгляда от кинжала, зажатого в моей руке, как будто он обращался не ко мне вовсе, а к этому маленькому, но смертоносному оружию. — Мне… мне в душе нянька не нужна.

Я с вызовом шлепнул клинком по левой ладони.

— Здесь я решаю, что мне делать, — сухо сказал я.

Хозяин набрал воздуха в легкие, как будто собираясь с духом что-то сказать, но не отважился возмущаться дальше. Он молча отвернулся от меня, снял свою смешную рубашку в рюшах, которая, даже не будучи запачканной кровью, была достаточно безвкусной. Под ней он носил тонкую нижнюю рубашку. Ну что ж, очень оригинально, подумал я про себя. Все выглядело так, как будто он носит нижнее белье из запасов своего отца. Должно быть, у него будет культурный шок, когда он после душа попытается надеть пожитки Стефана. Я представил его в облегающих лосинах и розовой майке-борцовке и не смог подавить кривую усмешку. Бормоча что-то себе под нос, хозяин гостиницы вышел из светового пятна в темноту, чтобы снять брюки. Должно быть, он проклинал своим плаксивым голосом бесконечную канитель жизни, но я не мог разобрать его слов. Наконец бормотание престарелого хиппи было прервано каким-то металлическим лязгом и скрежетом.

— Черт! — выругался Карл. — Воды нет!

— Попробуй открыть другой кран, — уверенно сказал я.

Карл застонал. Что-то тихо хрустнуло. Я не смотрел в его направлении, так как у меня не было никакого желания рассматривать жировые складки на его бедрах и его целлюлит даже в слабом свете, но мог живо себе представить, как толстяк сражается с очередным душем. Наконец раздался отдаленный булькающий звук. И в то же мгновение Карл отчаянно завопил.

— Дерьмо! — выругался он. — Вода ледяная!

В следующую секунду он, как ужаленный, выскочил в освещенную полосу и снова обратно. Он действительно страдал целлюлитом. Кроме того, на ногах у него были расширенные варикозные вены.

— Теплая вода не течет, — обескуражено простонал хозяин гостиницы. — Вода такая холодная, как будто она несколько веков простояла в цистерне, закопанной глубоко под землей.

— Мне кажется, Элен высказалась достаточно определенно. Ты не выйдешь отсюда, покуда ты будешь вонять как дерьмо, — я многозначительно поставил свою ногу на сумку Стефана, которая стояла передо мной на полу. — Полотенца я тебе не дам, пока ты не вымоешься. И сколько это будет продолжаться, зависит только от тебя.

— Скотина! — выругался Карл, какое-то время помялся в темноте и продолжал изливать на меня не менее лестные замечания в продолжение всего времени, какое ему пришлось провести под ледяным душем. Должно быть, гнев придал ему смелости, или он ошибочно полагал, что там, стоя под душем, он застрахован от моего острого кинжала.

Я выглянул в коридор, так как мне вовсе не интересно было смотреть на него. Короткий взгляд, который я бросил на его бледное жирное пузо, живо напомнил мне ослизлые тушки жирных угрей, их распухшее, светлое, вонючее мясо. Я вспомнил одно воскресное утро из моего раннего детства, когда меня пытались заставить съесть угря. Мне стало противно до тошноты от жирного мяса, и я даже не мог встать, чтобы дойти до туалета. С тех пор никто не пытался заставить меня попробовать то, что я не хочу есть.

Шум падающей воды прекратился в то же мгновение, когда со скрежетом был завернут водопроводный край.

— Дай мне полотенце, — потребовал Карл. Я совершенно отчетливо слышал, как стучат его зубы. — А то я тут превращусь в сосульку!

— На твоем месте я бы не стал из-за этого слишком расстраиваться, — ответил я и пинком отправил сумку Стефана поближе к душевой кабинке. Металлические пряжки и кнопки дорогой спортивной сумки заскрежетали по старому кафельному полу. В воздухе висел запах намокшей грязи, наверное, в старых канализационных стоках намокли и запахли многолетние наслоения.

Хозяин гостиницы с акробатической ловкостью подтянул сумку Стефана к себе в темноту, несколько мгновений порылся там и наконец что-то вынул. Когда он вновь появился на освещенном участке душевой комнаты, он выглядел как некий комический персонаж: на нем был темно-голубой спортивный костюм с белым кантом на рукавах и брючинах. Верхняя часть костюма была безнадежно велика ему в плечах и при этом так натягивалась на животе, что я боялся, что она вот-вот треснет по швам, если ему придет в голову глубоко вздохнуть. Далеко не самые узкие брюки Стефана врезались в его задницу и подпирали его гениталии, но для нашего хиппи носить узкие брюки было не в новинку. Зрелище довершали растоптанные сандалии.

— Только ничего не говори, — мрачно пробормотал Карл. — Я и сам прекрасно понимаю, как я выгляжу.

Я, естественно, промолчал. Его вид был настолько комичным, что любое лишнее замечание с моей стороны могло превратить этот смешной момент в совершенно невообразимый фарс. Я молча подтолкнул ножом хозяина гостиницы к выходу в коридор и к комнате Элен, где докторша как раз поджидала нас, дрожа от нетерпения и сжимая в руке свой кухонный тесак. Юдифь все еще лежала на кровати, перепачканная кровью и потом, и часто дышала. Какая-то презренная часть моей личности еще обладала солидной долей черного юмора, чтобы напомнить мне дешевый фильм ужасов, когда я вошел в пыльную комнату: вся сцена выглядела как цитата из «Крика» или еще какого-нибудь ужастика. Элен с кухонным ножом, Карл в спортивном костюме, почти преувеличенно жуткая обстановка — все это было почти смешно, если абстрагироваться от двух вполне реальных трупов на первом этаже.

— Ну, наконец-то, вы вернулись! — Элен, вздрогнув, слегка отступила в глубь комнаты. — Вы тоже слышали шаги? — взволнованно спросила она.

— Шаги? — Я совершенно не понимал, о чем это она.

— Там, в коридоре, — пояснила Элен. — Сразу, как только вы вышли.

Я покачал головой.

— Да ничего не было, — ответил я, стараясь придать своему голосу спокойный тон, что мне совершенно не удалось из-за моего собственного, напряженного и меняющегося каждую минуту состояния. — Я все время стоял в дверях душа и мог видеть весь коридор. Если бы там кто-то был, я бы заметил.

— Но я точно знаю, что мне не показалось, — настаивала Элен.