От часа тьмы до рассвета - Вольфганг Хольбайн

Мы поднялись по лестнице и вошли в коридор, в который выходили наши комнаты. Здесь наверху горела одна-единственная электрическая лампочка, которая решительно не выполняла поставленной перед ней задачи освещать коридор, и тот желтоватый свет, который она излучала, скорее лишь подчеркивал темноту, нежели высвечивал цвета, формы и тени. Едва мы вошли в коридор, в двери своей комнаты появилась Элен, как будто она только и делала, что поджидала нас и прислушивалась к нашим приближающимся шагам, и я инстинктивно отдернул руку, которой только что пытался грубо ударить Карла между лопаток, чтобы он двигался быстрее. В правой руке она держала большой кухонный нож, который давеча Юдифь разыгрывала между нами посредством спичек.

— Что вы там так долго копались? — рассерженно набросилась на нас докторша. — Черт возьми, я уже начала беспокоиться!

— Франк некоторое время не мог решить, пытать ему меня или просто прикончить, — ответил Карл, не успел я открыть рот, чтобы ей ответить. Внезапно его колени перестали дрожать, а его голос больше не казался неуверенным или испуганным. Похоже, он явно рассчитывал на содействие и поддержку Элен. Я раскаялся, что не использовал оставшийся скотч для того, чтобы соорудить ему внушительный кляп. Он пытается посеять раздор между нами, в этом я не сомневался, и, похоже, ему, как назло, это удалось: некоторое время Элен в замешательстве смотрела то на хозяина гостиницы со связанными за спиной руками, то на фашистский кинжал в моей руке, затем на ее лице появилось выражение сочувствия и, как мне показалось, гнев, затем повелительным движением руки она пригласила нас в комнату, которую она раньше делила со Стефаном и где теперь они с Юдифью дожидались нас.

Когда я проходил мимо нее, я заметил, как эта рыжеволосая бестия скользнула по моему лицу ледяным взглядом, и в первый момент я приписал ее очевидное недовольство моему излишне презрительному отношению к Карлу, но вскоре я поймал себя на том, что с самого первого мгновения, как я вошел в комнату, я уставился на разобранную постель, которая, как две капли воды, походила на ту постель, в которой я развлекался с Юдифью.

Стефан… А что Элен чувствовала к нему? Ей действительно нравились эти шкафообразные качки с коротко подстриженным бобриком волос, пичкающие себя исключительно анаболиками и сырыми яйцами, или он просто был для нее средством для достижения цели? А я? Любил ли я полных женщин, которые не носили лифчиков? Неужели мы все просто последовали этому немыслимому требованию старого поверенного в делах потому, что панцирь из гордости и самоуважения оказался на удивление тонким, как только оказалось, что ставка необычайно высока? Глядя сейчас на стоящую прямо передо мной Элен, я чувствовал себя проституткой.

На второй, узкой кровати лежала Юдифь. И не похоже было, что Элен ей сильно помогла. Она наложила Юдифи шину на предплечье, и кровь из раны больше не текла так сильно, но лицо было бело как мел. Крошечные бусинки пота на ее перепачканном кровью и пылью лбу говорили о том, что у нее, должно быть, есть небольшая температура, так как в комнате было не то чтобы особенно холодно, но и не тепло. Кроме того, ее взгляд был несколько мутным и застывшим.

Элен шумно вдохнула воздух через нос, когда мимо нее в комнату вошел хозяин гостиницы.

— Карл, тебе не помешало бы сходить в душ, — сказала она и незаметно отступила от него подальше.

Карл сконфуженно опустил голову и состроил такую гримасу, как будто Элен дала ему пощечину.

— Может быть, вы думаете, что мне приятно так пахнуть? — он снова перешел на плачущий тон и укоризненно приподнял свои связанные за спиной руки. — Но как я буду принимать душ в таком виде? И моя одежда безнадежно испачкана. Франк разыгрывает тут надменность, но, спорю, если бы он пережил то же, что и я, он тоже наложил бы в штаны. Вы даже не можете себе представить, что это такое!

— Мы посочувствуем тебе потом, когда нам не о чем будет больше беспокоиться, — холодно ответила Элен и коротким кивком указала на сумку Стефана, которая стояла открытая перед скромным одностворчатым шкафом, точно таким же, как стоял и в моей комнате. С последними словами ее голос стал пронзительнее, словно надломился: — Теперь он не станет возражать против этого.

Элен сжала губы в тонкую ниточку и торопливо повернула голову так, чтобы никто не видел ее лица. Она громко и глубоко вздохнула один, потом второй раз, и когда она снова обернулась к нам, она снова полностью владела собой — по крайней мере, внешне.

Юдифь, дрожа всем телом, скрючилась на кровати. Должно быть, температура была выше, чем мне показалось на первый взгляд, потому что ее начали мучить судороги, как при настоящей лихорадке.

— Что с Юдифью? — спросил я, оборачиваясь к Элен. — Почему ты ее не лечишь?

— Я перевязала руку, — деловито ответила докторша. — Но прежде, чем я осмотрю ее подробнее, мне нужно, чтобы она помылась. Но она слишком слаба, чтобы самостоятельно принять душ. Помоги ей.

Я спросил себя, почему это Элен не использовала время, когда мы с Карлом находились на первом этаже, для того чтобы помочь Юдифи в душе, но ничего не сказал. В конце концов, это ничего не меняет, раз Элен решила поручить это мне. Это совсем ничего не меняет.

— Я не вполне уверена, но мне кажется, что она чем-то заразилась, — продолжала Элен. — Одному дьяволу известно, какие бактерии содержатся в этом строительном мусоре. Очень странно, что она так сильно ослабла и у нее так внезапно поднялась температура. Это может, правда, быть следствием большой кровопотери, а кроме того, есть довольно большой процент людей, которые реагируют на стресс высокой температурой. Но у меня есть нехорошее предчувствие. Хотелось бы мне знать, что за опыты проводились в этих подвалах.

Элен вдруг снова стала усталой и истощенной. Ее явно утомила эта короткая речь, которую она только что произнесла, на какой-то миг она просто уставилась на стену позади меня, ушла в себя, и казалось, она снова мысленно блуждает по таинственному лабиринту, а может быть, она вспомнила, как читала протоколы лабораторных исследований. Измерения окружности черепа, вспомнил я. Для чего этим исследователям понадобились сотни, может быть, даже тысячи измерений окружностей черепа? Я ничего не понимал. Элен же, напротив, в подвале производила впечатление, будто у нее появилась какая-то смутная догадка, которую она не хотела или не могла высказать. Может быть, оттого, что она была слишком абсурдной, слишком бесчеловечной, слишком извращенной?

Элен опустилась перед разобранной узкой кроватью Юдифи и провела растопыренными пальцами по ее, хотя еще и влажным, блестящим шелковистым волосам.

— Не обижайся Карл, — бессильно вздохнула она, — но от тебя невыносимо воняет. Франк, пожалуйста, отведи его в душ.

— Но, ты же не оставишь меня снова наедине с этим палачом! — взмолился Карл, да и я было хотел возразить, потому что хотя мне и тяжело было выносить идущую от Карла вонь, мне все же казалось, что лучше в первую очередь позаботиться о Юдифи, чтобы Элен могла ее после этого обследовать и полечить. Но докторша перебила Карла и опередила мои возражения:

— Знаешь, Карл, ты не перегибай палку, — несмотря на свое истощение вдруг неожиданно резко, почти угрожающе заговорила Элен. — Уж не думаешь ли ты, что мы сейчас тебя развяжем и дадим просто смыться? Ты совсем нас за идиотов держишь?

Ах, вот, значит, как, довольно ухмыльнулся я про себя. Возможно, она пыталась, насколько возможно, дискредитировать Марию, поставить ее под подозрение только потому, что она ее до смерти ненавидела. А в действительности она имела в виду хозяина гостиницы. Элен бросила короткий взгляд на кинжал Наполы, который я все еще сжимал в своей руке, затем смерила престарелого хиппи презрительным взглядом.

— Если он еще раз попытается нас надуть, мне будет решительно все равно, вернешься ли ты из ванной с ним или без него, — сказала она, обращаясь ко мне, не сводя при этом холодного, жесткого взгляда ее светло-голубых глаз с Карла.

— Да прекратите вы! — завопил толстый хозяин гостиницы, но на этот раз я не дал ему договорить.

— Прикуси язык, Карл, — сказал я скорее раздраженно, нежели с угрозой, подошел к сумке Стефана, поднял ее, еще крепче зажал кинжал Наполы в правой руке, указав кончиком лезвия на выход из комнаты. У меня не было желания препираться с Элен по поводу ее не самого, по моим понятиям, логичного плана действий. В конце концов, она врач и должна понимать, что делает, а если нет, то на ней лежит вся ответственность за ее организационные промахи.

— Пошли. Дорогу в душ ты знаешь, — сказал я.

Хозяин гостиницы сперва немного помедлил, но все же последовал моему приказанию. Я грубо толкнул его в плохо в освещенный коридор по направлению к душевой. Та необоснованная пылающая ненависть, которую я почувствовал к нему внизу, на первом этаже, иссякла, я, разумеется, был на него все еще сердит и не скрывал этого, но все же граничащий с кровожадностью садизм уже прошел и я уже не испытывал дикой потребности придушить этого толстяка, чтобы он наконец заткнулся. Вместо этого я заметил то, что обнаружил еще раньше, взглянув на Элен и на Юдифь: я безумно устал. Прошедшие часы (если уж быть совсем точным, оба последних дня, так как все началось еще с перелета через Атлантику) вымотали меня окончательно, исчерпав все мои физические и психические силы, и случилось это уже давно. И если я все еще мог владеть собой, то причиной тому были постоянные порции адреналина, которые вырабатывали мои железы в этой сумасшедшей обстановке, прогоняя его по всему моему организму.