От часа тьмы до рассвета - Вольфганг Хольбайн

Асфальтированная дорога привела нас к въезду на территорию фирмы, закрытую огромными раздвижными воротами. Здесь нам не проехать! Автомобиль не сможет протаранить эти ворота, а я был слишком слаб, чтобы перелезть через них, не говоря уже об Элен. Я резко вывернул руль. Трясясь, мы выскочили на аккуратно выстроенный на японский манер парк или садик с широкими дорожками, посыпанными гравием, как раз в тот момент, когда в зеркало переднего вида врезался огромный кусок бетона, пролетел между нами и приземлился на заднем сиденье. Элен вскрикнула, и в ее голосе прозвучал не только ужас, но и сильная боль. Уголком глаза я увидел, что бетонный снаряд оцарапал ее. Ее левое плечо превратилось в кровоточащий кусок мяса, но она была жива, и мне следовало позаботиться о том, чтобы так оставалось и впредь.

Вокруг нас падали бетонные куски, словно гранатный огонь, клубы дыма окутывали чудесный парк. Над старой крепостью; стоял столб дыма. Как в замедленной съемке сторожевая башня наклонилась в сторону и затем обрушилась все сметающей лавиной вниз.

Да, Зэнгер основательно подготовился, ожесточенно думал; я, двигаясь по широкой дороге в направлении деревни. Ни от крепости, ни от его лабораторий не останется и следа. Все будет уничтожено или погребено под тоннами камня и бетона. Если кто-нибудь попытается разобрать весь этот мусор, это будет стоить целого состояния. Никто не станет предпринимать; столько усилий. Возьмут и выдумают какую-нибудь историю, распространят ее в печати. Ну, например, что взорвался старый склад боеприпасов времен войны. Соратники Зэнгера сделают все возможное, чтобы никто никогда не узнал о том, что происходило в крепости.

И где-то — может быть, даже и недалеко отсюда — уже сегодня ночью будут оплодотворены первые яйцеклетки. Четвертое поколение. Оно изменит мир. И большинство людей; даже этого не заметят. Напротив: мир станет лучше, не будет больше войн. И им не понадобится много времени, чтобы изменить мир. Ну не слишком много. Еще тридцать или сорок лет, и уже никто не сможет с уверенностью судить о том, по собственной ли воле он принимает свои решения. Но даже и этого никто не заметит. Кто будет задаваться вопросами, если на виду у всех во время публичной речи диктатор покончил с собой? Внешне это все будет выглядеть так, как будто мир становится все совершеннее, как будто действительно побеждает разум.

Я взглянул в зеркало заднего вида. Нас с Элен будут считать погибшими. Мы не сможем обратиться в газеты. Нам никто не поверит! Нам придется уйти в подполье, чтобы помешать установлению этого кажущегося совершенным мира. Мы все начнем сначала. У Зэнгера остались какие-то последователи. Это будет первый шаг.

Я сделаю все, чтобы этот несовершенный мир остался таким, каков он есть, поклялся я.