Рыжеволосая девушка - Тейн Фрис

— Что ты задумал, Хюго?

— Это произойдет сегодня же, — гневно произнес он. Неожиданно он выпустил мою руку и встал, так что невольно оттолкнул меня в сторону.

— Который теперь час, Ханна?.. Половина двенадцатого? Значит, у нас впереди еще порядочно времени. Здесь нам незачем долго кружить, как мы кружили в Билтховене. Ждать больше нельзя. Слишком много кругом творится зла.

Страстная, пылкая речь, видимо, принесла ему облегчение. Только теперь он взглянул на меня. В его глазах я прочла большую любовь ко мне и непреклонную решимость.

— Ты уверен, — спросила я, — что у тебя хватит выдержки?

Он вытянул вперед обе руки, растопырив пальцы. Они не дрогнули.

— Видишь, я спокоен, Ханна, — сказал он. — Абсолютно спокоен…

Я взяла его руку и поцеловала ее в порыве вновь нахлынувшей на меня нежности.

— Милый мой, какой ты замечательный!

Его лицо снова омрачилось; но, несмотря на это, он выглядел таким юным и робким. Он освободил свою руку из моей.

— Ханна, что ты делаешь? Лучше скажи, как ты себя чувствуешь… Дай я погляжу на твои руки.

Я тоже вытянула руки вперед. Мои были менее спокойны, хотя я напрягала каждую жилку, чтобы держать их неподвижно.

Хюго встал между мною и окнами соседнего дома. Затем он наклонился чуточку вперед, взял в правую руку обе мои руки и приложил их к своей щеке.

— Моя дорогая, — тихо сказал он.

Мы сели на велосипеды и двинулись дальше; мы были с ним одни в это голландское летнее утро; и я готова была идти с Хюго хоть на край света.

— Слушай, Ханна, — заговорил он. — Сейчас этот палач выйдет на улицу из своей конторы и направится домой. Сегодня или никогда. Будем следовать за ним по пятам, пока не представится удобный момент. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он переправился через реку, мы должны держать открытым путь к отступлению на запад… Ты выстрелишь первая.

Хюго улыбнулся, произнеся последние слова. Я тоже улыбнулась ему.

— Нет, ты, — сказала я.

— Нет, ты, — повторил он.

— Как только ты дашь знак, — сказала я.

Мы сошли с велосипедов на углу против полицейского участка и встали друг против друга, опираясь на свои велосипеды — типичная голландская влюбленная парочка: девушка кокетливо принимает ухаживания кавалера. Эта мирная картина казалась такой обыденной, такой естественной, что даже постовой полицейский, бдительно следивший взглядом за двумя мужчинами, проезжавшими мимо на велосипедах, нас, кажется, вовсе не заметил и лениво пошел в полицейский участок.

Разыгрываемая нами любовная сценка затянулась почти до полудня. Без пяти двенадцать из полицейского участка вышли на улицу два человека в военной форме с нашивками — бригадиры или инспекторы. Они поглядели на небо. Вероятно, их тоже радовала хорошая погода, а может, они боялись английских самолетов. Не успели они скрыться в сарае, где хранились велосипеды, как на ступеньках подъезда показался Друут, весь в галунах и звездах и с испуганным взглядом. Вероятно, я невольно сделала какое-то движение.

Рука Хюго мягко и решительно коснулась моей руки. Теперь я стояла молча, не шевелясь, и выжидала.

Бригадиры катили уж на велосипедах, когда Друут. скрылся в дверях сарая.

— Поверни велосипед в обратную сторону, Ханна, — шепнул мне Хюго на ухо.

Мы повернули велосипеды таким образом, что в любой момент могли вскочить на седло и ехать. Я все время смеялась, Хюго смеялся тоже, как будто у нас в голове витали одни лишь веселые, игривые мысли. В это самое мгновение мимо нас промелькнула на расстоянии десяти метров черно-синяя фигура преследуемого нами человека. Я снова сделала непроизвольное движение, и снова Хюго спокойно и твердо удержал меня.

— Не надо излишней поспешности, Ханна… — сказал он. — Сосчитаем до пяти или до шести. Это даст нам маленькое преимущество: мы не наведем молодчика на мысль… Ну вот, теперь можешь трогаться.

Перед нашими глазами маячила синяя спина. Солнце сверкающими бликами отражалось на новеньком блестящем велосипеде начальника полиции, даже на коже его сапог, ременного пояса и кобуры. С раздражающим проворством мелькали сапоги, подымаясь и опускаясь. Нам приходилось крепко нажимать на педали: этот Друут был, как видно, торопыга. Я взглянула на Хюго. Он ехал молча. Я видела только, как его колени быстро двигались то вверх, то вниз, наравне с моими. Видела на педалях его ступни, узкие и гибкие. Хюго все молчал, и во мне росло нетерпение. Мы почти вплотную подъехали к памятнику Петра. Тут было безлюдно. В этот момент раздался бой часов; где-то вдали прозвучал тонкий и резкий пароходный свисток. Наступил полдень, и на улице сразу же началась полуденная суматоха. Я снова взглянула на Друута; собираясь сделать поворот у памятника, он ничуть не замедлял скорости.

— Пора! — сказал мне Хюго. Он нечаянно задел мой руль, велосипед вильнул, но уже через мгновение я опять ровно держалась в седле. Я быстро выдернула руку из кармана. Одно только ощущение, что мои пальцы сжимают револьвер, придало мне уверенности. Взглянув опять вперед, на велосипедиста в синем, я поняла, что надо спешить. И я выстрелила, не знаю даже, сколько раз, четыре или пять.

Я не могла понять, в чем я просчиталась. Что-то было не так. Я ожидала, что увижу, как негодяй в синей форме опрокинется, скатится на землю и замрет — так бывало много раз раньше. А этот Друут только спрыгнул с велосипеда. Я проехала вперед, даже не замедляя хода. Я едва могла поверить своим глазам. Значит, я не попала в него? Мельком я взглянула на Хюго. Он ехал наравне со мной, но по другой стороне, так что полицейский находился между нами. Я увидела, как Хюго удивленно открыл рот, он, как и я, не мог поверить, что человек, в которого выстрелили столько раз подряд, останется жив; Хюго, видимо, тоже не способен был представить, что я промахнулась, что этот самый Друут впереди нас неумело торопится слезть с велосипеда. Вероятно, я что-то выкрикнула, какое-то ругательство или предостережение, не знаю, что именно; только вдруг я увидела — все произошло в несколько стремительных мгновений, — как Друут бросил велосипед и схватился за кобуру револьвера. И все же он действовал недостаточно быстро, видимо, что-то ему помешало. Я промчалась мимо него, полуобернувшись в его сторону, и, лишь услышав звук выстрела, затормозила ногой о землю, так как тормоз у меня плохо работал. Я знала, что Друут не успел бы выстрелить. «Слава богу, — подумала я, — значит, им занялся Хюго». Наконец я остановилась, одной ногой ступив на тротуар, и оглянулась.

В пяти-шести метрах от меня, на другой стороне, стоял Хюго с револьвером в руке. Друут, скрючившись, лежал возле своего велосипеда. Я возликовала. Вот сейчас Хюго вскочит на велосипед и помчится по Ботенмакерсстраат, как мы с ним условились.

Однако Хюго на велосипед не садился. Мое ликование испарилось, исчезло почти мгновенно. Друут был еще жив. Это было видно по конвульсивным движениям его плеч и рук. И снова я не поверила своим глазам: бандит поднялся, опираясь о землю левой рукой. В правой он держал револьвер. Я видела его серое, заурядное лицо под блестящим козырьком полицейской фуражки. Перекошенное от дикого страха и ненависти, оно было обращено к Хюго. Но вот рука с револьвером поднялась вверх. Друут беспрепятственно выстрелил в моего товарища. Вот точно так же, чувствуя смертельную опасность, крыса шипит в лицо человеку, поймавшему ее в западню.

Я ничего не понимала. Видела только, как со всех сторон к Друуту бросились люди. Вероятно, прошло не более полминуты. Но мне казалось, время тянулось мучительно долго; так невероятно много событий произошло за этот промежуток времени, когда я попеременно испытывала то сомнение, то удовлетворение, когда испуг снова сменялся уверенностью, словно человеческие чувства способны молниеносно реагировать на события. После выстрелов Друута я на какой-то момент словно отупела и все еще стояла, держа одну ногу на педали и наполовину обернувшись назад, как вдруг меня пронзила мысль, что по уговору с Хюго мне следовало немедленно удалиться отсюда. Я сильно оттолкнулась от тротуара и поехала прочь, а позади меня тормозили автомашины, пронзительно визжала женщина, и все эти разнообразные звуки сливались воедино, создавая впечатление суматохи и сенсации…

Очень быстро все это осталось позади, я поспешила свернуть на Провинциальное шоссе. Я представила себе, что в этот момент Хюго смело, как всегда, пробирается сквозь толпу, которая окружила упавшего начальника полиции; что он уже едет, как мы уговорились, по параллельной улице, мимо вокзала, направляясь к месту встречи. Мне представилось даже, что ловкий и проворный Хюго поспеет туда гораздо раньше меня и я, свернув с шоссе, увижу, что он уже едет впереди. Я сильнее нажала на педали.

Меня очень удивило, что, выехав на Провинциальное шоссе, я не увидела Хюго. Я даже рассмеялась про себя, почему это я вбила себе в голову, будто Хюго непременно опередит меня. Я доехала до вокзала. Там царила тишина, особого оживления не было. Тем не менее я сошла с велосипеда и с напускным интересом стала вглядываться, как грузили корзины, как будто я никогда еще не видела ничего подобного, и украдкой поглядывала на вокзальные часы. Маленькая стрелка несколько раз передвигалась с легким треском; минута шла за минутой. И каждая была драгоценна. Я окинула взглядом шоссе за вокзалом до того места, где стоял дорожный знак «Вестзаан» и где мы с Хюго должны были встретиться. Я не понимала, почему он так запаздывает, и проехала немного назад, чтобы убедиться, не перепутал ли он место нашей встречи, хотя вообще это трудно было предположить. По дороге ехало несколько велосипедистов, но Хюго среди них не было.