Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 5. Освобождение шпиона - Данил Корецкий

Ничего, ничего. Он ничего никому не сделал, и ему не сделают...

Родион мягко потянул на себя ручку двери. Дверь не открывалась, кнопка блокиратора была утоплена вниз.

— Вы не могли бы открыть мою дверь? — сказал он водителю. На этот раз улыбнуться получилось. — Похо­же, укачало, вот-вот блевану...

Водитель обернулся.

— Конечно, дорогой!.. Какие вопросы! Сейчас от­крою!

Но еще раньше распахнулись — одновременно! -- двери в черной «ауди» и сером «мерседесе». Оттуда лов­ко и одинаково, как в синхронном плавании, выскочи­ли те самые коротко стриженные парни. Родион не ус­пел бы сосчитать «un, deux, trois...», как двое уже оказа­лись рядом с ним на заднем сиденье, сжали с обеих сто­рон, выкрутили руки так, что Родиону ни пошевелить­ся, ни вздохнуть. Сильные пальцы больно впились под челюсть, вздернули голову.

Третий сел впереди, рядом с водителем.

— Федеральная Служба Безопасности России, — уве­ренным тоном сказал он, глядя Мигунову в переноси­цу. — Вы арестованы, Родион Сергеевич.

После чего притянул к себе воротник кожаной курт­ки и добавил, обращаясь неведомо к кому:

— Докладывает Пятый. Полный порядок, товарищ майор. Объект принят и упакован.

...Майор Евсеев только успел сказать «до связи» и на­жать клавишу отбоя, когда рация снова зазуммерила. На этот раз докладывал Кастинский, лично выехавший в Хо- врино на задержание связника по прозвищу «Слава».

— Похоже, у нас прокол, Юра! — голос у Кастинско­го взвинченный и расстроенный. — Этот гнус успел тре­вожную кнопку нажать на мобильнике!.. Номер какой- то в Нью-Йорке^ на три пятерки начинается! Он у него в памяти был, чтоб с одного касания... А трубка в кар­мане, я даже как-то не сообразил...

— Соображать всегда надо! - раздраженно бросил Евсеев. - Козла этого взяли нормально?

— Взять-то взяли, куда он денется...

Евсеев вздохнул.

— А что за три пятерки? Он говорил что-нибудь?

— Ничего не говорил, нажал только... Сигнал подал. Короче, Юр, там знают, что он наш. Это точно.

Кастинский замолчал. В рации было слышно, как в Ховрино свистит ветер.

— Я не уследил, надо было сразу мордой в пол и руки ломать...

— Задним числом все умные, — сказал Евсеев.

Кастинский молчал.

— Везите задержанного сюда. Разберемся на месте, что вы там наработали!

Кастинский подышал в рацию.

— Вас понял, товарищ майор.

г. Заозерск

Шаркая тяжелыми ботинками, конвой вышел из ла­боратории. Через секунду лязгнула наружная стальная дверь. Воронов обернулся. Мигунов стоял в центре комнаты, белый и напряженный.

9-02.

—               Извините, кхм... А как же мы? — робко поинтере­совался «сельский интеллигент».

—               Вы остаетесь на месте! Без понятых эксперимент не­действителен! — Воронов прошел к Мигунову, встал ря­дом. — Итак, еще раз. Сейчас подследственный восстано­вит перед нами картину событий той ночи, когда он...

Он не успел договорить. Что-то темное мелькнуло перед глазами, и тут же - страшный удар, от которо­го в голове загудело, зазвенело и закружилось. «Со всей силы бьет, гад!» — удивленно подумал Воронов, цепляясь за что-то, хрипя и обрываясь вниз, в чер­ную пропасть...

США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

В Соединенных Штатах Америки число 555 имеет особое, сакральное значение. Почему — неизвестно. Возможно, это как-то связано с нумерологией, где со­четание трех пятерок означает, якобы, успех и процве­тание. Но тогда получается, что американцы больше других народов мира ценят именно эти два качества, поскольку за пределами США культ трех пятерок отсут­ствует. Америка^—и успех. Америка — и процветание. Ну да, они же всегда где-то рядом!

Особенно популярны там автомобильные и теле­фонные номера, содержащие три заветные цифры. Это даже нашло свое отражение в литературе и кинемато­графе, где главный герой может разъезжать в «линколь­не» с госномером 555-JOHNY, проживать в доме №55 на Пятой авеню, а дозвониться до него можно, только набрав префикс 555...

Именно поэтому, дабы не разжигать страсти и не подстегивать ажиотажный спрос, все телефонные но­мера, начинающиеся на три пятерки, в США (а также в Канаде) отдали государственным службам; медицин­ским, финансовым учреждениям, департаменту по энергетике, федеральной справочной службе и т.д. Один-два таких номера находятся в распоряжении Центрального разведывательного управления. Они не значатся ни в каких справочниках, не украшают визит­ные карточки сотрудников, и с обычного телефона на них дозвониться нельзя. Вы услышите лишь голос авто­мата: «Набран неправильный номер, набран непра­вильный номер...» — или тонкое потрескивание в труб­ке. Больше ничего. Это номера экстренной связи, кото­рые принимают сигнал с аппаратов, на которых уста­новлен определенный идентификационный модуль. Сколько таких аппаратов в мире — никто вам не скажет. Примерно столько же, сколько агентов ЦРУ работает

«на холоде». И набирают экстренный номер только (и исключительно) в случае неожиданного провала. Если успеют, конечно...

Связник Слава, один из кураторов московской сети, проходящий в бумагах ЦРУ как агент «Тритон», — ус­пел. В ту же секунду, когда он у себя в Ховрино (с окро­вавленной щекой, в темной ванной комнате, дверь ко­торой сотрясали могучие удары) нажал кнопку соеди­нения на своем телефоне, зазвонил зуммер в кабинете Русского отдела в Лэнгли, штаб-квартире ЦРУ под Ва­шингтоном.

Здесь была глубокая ночь. Дежурный сотрудник, как того требовала инструкция, зафиксировал входя­щий сигнал, записал высветившийся на табло номер и тотчас же позвонил своему начальнику — Алану Фьюжну.

Как крепко ни спал до этого Фьюжн, он быстро по­нял, в чем дело. Ему даже не было надобности сверять поступивший номер по своей картотеке. «Тревожные» номера агентов он помнил наизусть. Через минуту он связался по шифрованной спецсвязи с главой Русского

отдела Мелом Паркинсоном.

— Только что поступил сигнал «три пятерки» из Москвы, сэр, — доложил он. -- Связной под псевдони­мом «Тритон» задержан или убит.

Паркинсон долго молчал на том конце провода.

Фьюжн ясно представил себе, как он сидит на крова­ти — высокий и тощий, с подкрашенными в каштан се­дыми взлохмаченными волосами, — как досадливо мор­щится и пристукивает по краю тумбочки своими длин­ными сухими пальцами.

— Это плохо, Алан, — произнес наконец Паркин­сон. — Хуже не бывает. У него контакты... Проверяйте всю московскую сеть, всех! Связь по срочным каналам!

— Слушаюсь, сэр, — сказал Фьюжн.

— Постарайтесь сберечь то, что осталось, Алан. На «Тритона» завязаны восемь агентов. Это половина на­шей сети в Москве...

По тону главы Русского отдела Фьюжн понял, что это серьезный провал,

— Через двадцать минут в моем кабинете, — глухо сказал Паркинсон и положил трубку.

г. Заозерск

Открыв глаза, Воронов обнаружил, что лежит на по­лу, под фотографиями холодного оружия: финского но­жа, кавказского кинжала и кастета. Руки и ноги на­мертво стянуты скотчем, рот распирает какая-то воню­чая тряпка, сильно болит голова...

«Ну, он меня и уделал, сволочь... Мы же договарива­лись совсем по-другому...».

Хотя... Чем больше ущерб здоровью, тем меньше по­дозрений. Все правильно, правильно. Но... Этот гад не об естественности думал, плевать ему на естествен­ность. В конце концов, и тряпку мог бы подобрать по­чище!

Воронов осторожно приподнял пульсирующую бо­лью голову. Анемичная старая дева, скрученная по ру­кам и ногам, сидела в углу, у стола, и беззвучно плакала. О том, что она плачет, Воронов догадался по трясущим­ся плечам. Во рту у нее тоже торчал кляп, с которого стекали на пол то ли слезы, то ли слюна.

«Сельский интеллигент» лежал на спине посере­дине комнаты — без кляпа и без скотча. Зато почти голый: в одних трусах и носках. И не двигался. Голо­ва была запрокинута далеко назад, словно он пытает­ся рассмотреть противоположную стену лаборато­рии, на которой висят рисунки петель-удавок. Лица следователь не видел, только какую-то серебристо­синюю полоску на шее...

«Это же мой галстук, — с удивлением понял Воро­нов. — Что там делает мой галстук?»

Он повернул голову влево. Какой-то человек в длин­ном синем плаще, надвинутой на глаза шляпе и старо­модных очках возился в имитационной комнате у сер­ванта: открывал ящики, звякал чем-то, потом нашел, что искал, и положил в карман. Неспешно подошел к двери «черного» хода, открыл. Посмотрел на часы, по­стоял несколько секунд, Шагнул вперед, обернулся на пороге, глянул на Воронова.

Человек не был похож на Мигунова. Во всяком случае на того Мигунова, которого Воронов знал: не­винно осужденного советского полковника. Это был хладнокровный, умеющий умело маскироваться про­фессионал, настоящий убийца и шпион. Их взгляды встретились. Лишь на одно мгновение. Затем незна­комый знакомец вышел и осторожно прикрыл за со­бой дверь.