Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

В то время как в Вестминстере были разработаны детали военного соглашения, в Эдинбурге правительство приняло меры, чтобы предотвратить возникновение любого роялистского движения внутри Шотландии. «Торжественную лигу и Ковенант» нужно было распространить по всей стране, чтобы мужчины подписали ее, а неграмотные женщины дали торжественную клятву устно. В Стерлинге, где предвиделись трудности, документы сопровождали три отряда конницы. Заметные протесты имели место только на земле Гордонов вокруг Абердина. Хантли, этот сбитый с толку разорившийся глава Гордонов, ничего не делал, но сэр Джон Гордон из Хаддо опубликовал королевское осуждение нового Ковенанта и призывал членов своего клана не подписывать его. Однако Аргайл внес в клан Гордонов фатальный раскол тем, что привлек на свою сторону популярного старшего сына Хантли лорда Гордона. Этот молодой человек, сын сестры Аргайла, не был любимцем своего отца. Он подписал Ковенант и вошел в Абердин с сотней всадников. Активный радушный и любимый своим кланом больше, чем его надменный отец, он привел к подписанию Ковенанта большую часть своих соседей-дворян.

Гамильтон сделал последнюю попытку объединить друзей короля, но роялисты не доверяли ни его лояльности, ни его суждениям. Их самые отважные руководители Монтроз и Огилви уехали в Оксфорд, а Хантли показал свою беспомощность перед лицом собственного сына, примкнувшего к ковенантерам. Роялисты решили, что при таких обстоятельствах не могут бунтовать, и Гамильтон в смятении духа поехал в Оксфорд сообщить о своем провале, в то время как его несгибаемая мать подняла мужчин в своих землях для пополнения армии ковенантеров. Французский посланник, спешно отправленный д’Аркуром в Шотландию, чтобы посмотреть, сможет ли он предотвратить расползание войны, вернулся назад с мрачными вестями. Шотландцы больше не были заинтересованы в традиционной дружбе с Францией. Они упрямо и ошибочно верили, что Франция хочет помочь королю, а старый протестантский вояка лорд Ливен, опьяненный перспективой протестантского крестового похода, твердил об объединении с французскими гугенотами и свержении папы после изгнания папистов из Англии.

Для образа мысли ковенантеров было типично сочетание болезненного фанатизма с вниманием к практическим деталям. Планы на будущее были призрачными, но неотложные меры – кристально ясными. Ближе к концу ноября стороны заключили военное соглашение: шотландцы пошлют в Англию 18 000 пехотинцев и 2000 всадников с соответствующим эшелоном артиллерии. Англичане будут платить этой армии до окончания войны и не станут заключать мир без участия шотландцев.

В то время, когда шли эти переговоры, Джон Пим серьезно болел. Он не мог есть и стремительно худел, мало спал и часто терял сознание от слабости. Однако по-прежнему посещал парламент и все так же, не жалея сил, работал над созданием и укреплением альянса с Шотландией, который в конце концов был официально оформлен в Эдинбурге 23 ноября. В тот же день в Лейт прибыл принадлежащий парламенту корабль с первым траншем обещанных денег, денег, которые ни за что не удалось бы найти, если бы не финансовая ловкость неутомимого Пима. Спустя две недели, в 7 часов вечера 8 декабря 1643 г., он умер.

Кавалеры сразу же заявили, что он, подобно царю Ироду, был заживо «съеден червями». Парламентарии утверждали – и это было более правдоподобно, – что Пим слишком много работал и умер от переутомления. Однако посмертное заключение, подписанное самым знаменитым лондонским доктором Теодором де Майерном и еще шестью врачами, ясно указывает, что у него был рак нижнего отдела кишечника. После двух дней прощания с покойным его с почестями похоронили в Вестминстерском аббатстве. Шотландцы, осуждавшие погребальные церемонии, как пережитки папизма, отказались присутствовать. Стивен Маршалл со скорбным красноречием прочитал перед потрясенными членами парламента проповедь на смерть этого «мастера своего дела, который трудился, чтобы восстановить наш разрушенный дом». Всю свою жизнь, сказал он, Пим посвятил общественному служению. Оно было для него «хлебом насущным, работой, возможностью проявить себя, отдыхом, удовольствием, целью – всем. Вся его суть – это содействие общественному благу. Ради него он жил, и ради него он умер».

Джон Пим умер так же скрытно, как и жил, и поминальная проповедь Стивена Маршалла остается наиболее полным рассказом о его личности, оставленным потомству. За последние три года за счет политики, которую он проводил в парламенте, Пим осуществил конституционные изменения, навсегда ограничившие привилегии и изменившие ход английской истории. В свои последние 18 месяцев, благодаря его управлению парламентом, его вниманию к финансированию войны и его решимости привлечь шотландцев, были созданы условия для победы над королем. Однако как личность этот человек, один из великих создателей парламентской системы, остается для нас неизвестным. Его личные письма слишком скудны, чтобы дать представление о его натуре. На портрете неизвестного художника мы видим настороженное улыбающееся лицо, которое мало что говорит нам. Гравюры наделяют его хитрой ухмылкой, которая может быть показательной, если только не проистекает от неумения художника. Его карьера предполагает в нем человека, наделенного феноменальной энергией, настойчивостью и политической проницательностью, человека, чрезвычайно ловкого в делах, обладавшего необычайной силой убеждения и лидерскими качествами. Он вписал свой политический гений в ткань английской истории, и это все, что мы с уверенностью знаем о нем.

Когда Пим умер, поражение парламента на поле боя еще могло уничтожить конституционные изменения, которые он осуществил. Он принял финансовые, военные и парламентские меры, сделавшие победу возможной, но задачу завоевать ее оставил своим преемникам. В последующие критические годы эту задачу выполняли трое из них: Оливер Сент-Джон, Гарри Вейн и Оливер Кромвель.

Ведущий адвокат Сент-Джон являлся общепризнанным преемником Пима в палате общин. Кроме того, он был другом и рупором Оливера Кромвеля, отсутствовавшего в Вестминстере в силу своего непосредственного участия в военных действиях. Будучи способным юристом, который впервые привлек к себе общественное внимание, защищая Хэмпдена в истории с «корабельными деньгами», он в течение трех лет работал совместно с Джоном Пимом в парламенте, а до этого – в правлении компании «Провиденс». Интересы и родственные узы связывали его с группой, членов которой объединяло пуританство и стремление расширить английскую колониальную власть в пику Испании. Возглавляли эту группу Уорик и Сей. Всего за несколько недель до смерти Пима, несмотря на все трудности войны, был учрежден новый комитет для защиты интересов англичан в Западной Индии и в особенности в Карибском море, где более ранние начинания компании «Провиденс» совсем недавно закончились катастрофой и где в это время против испанцев действовал капитан Джексон с тремя кораблями, отправленными графом Уориком. В