Вор Города. Невольник - Алексей Егоров

Вор не торопился, он скупо брал двузубой вилкой отрезанный кусочек мяса, некоторое время любовался им, и только потом отправлял в рот. Под конец обеда блюдо полностью остыло и Галенту принесли свежей выпечки из лавки пироженщика за углом. Выпечка была так себе, это заметил даже Галент. Да и сладкому не было место в забитом желудочном бурдюке.

Галент откинулся назад и разбросал руки в стороны. Живот казался непривычно большим, мешающим выступом, который придавил вора к стулу.

— Неплохо, — Галент подавил желание отрыгнуться. — Надо совершать такие прогулки почаще, заслужил, да…

Ему было тепло и приятно, и даже расставание с несколькими золотыми не расстроило вора — у него такого добра хватит надолго. А потребуется — так еще добудет.

— Я же ловкач, — сказал про себя Галент, — я смогу. Но сейчас мне это не требуется.

Оставив мысли о мести, вор остался без какой-либо цели и внезапно, прямо на стуле он почувствовал пустоту внутри. Месть хоть как-то, но делала его жизнь нужной. Не Городу, не горожанам, но нужной. Все равно же, его деятельность кому-то принесла пользу, ну, а кому-то и вред, но так всегда происходит.

Даже Писание утверждало, что не существует добрых поступков.

Галент уперся взглядом в пустое блюдо, которое служанка не рискнула убрать со стола — голодный гость волком бы посмотрел на нее, ведь осталось еще добрая четверть! В блюде не сыскалось смысла или какого-нибудь ответа, подсказки о том, что делать дальше. Освободившись, Галент потерял то единственное, в чем нуждался — в направлении или, точнее, направляющем. Даже цель-месть появилась только благодаря церковникам, но Галент больше не хотел заниматься этим бессмысленным делом.

Порыв давно угас, вор только сейчас смог перевести дух и подумать о своем месте в жизни.

— Чем-нибудь да займусь, — сказал, наконец, Галент, не приняв никакого решения.

Теперь он полагал, что полностью освободился от прошлого. Злость и обида остались, но теперь не были доминантами в его поведении.

Галенту на ум пришел Госнольд — соглядатай Вейнтас. Этот парень был таким же проходимцем, как и сам Галент. Наверняка он сможет что-нибудь подсказать, не цель в жизни, конечно, но работенку подкинет. Уж вор сможет зарекомендовать себя.

Ухмыляясь, Галент взялся допивать коньяк. Это уже было явно лишним, но вор не мог остановиться. Спиртное освобождало от забот, пусть и на время. Галент был благодарен тому демону, что изобрел эту хитрую жидкость.

— Вот где философский камень, — пробормотал он, разглядывая коньяк в стакане, — он умеет трансформировать!

— Да вам бы в поэты, — шутливо заметил человек за соседним столиком.

Галент вздрогнул и со стуком поставил бокал на стол, обернулся. Но за соседним столом сидели ничем не примечательные господа. Конечно, шпионы и должны быть незаметными, тенями человеческого социума. Галент устыдился своего испуга, ничего не поделать, привычки берут свое.

"Мне никогда от них не избавить… да и стоит разве?" — промелькнула у него мысль.

— Прошу прощения, что отвлекли вас, — ответил господин и коротко кивнул.

— Ничего, — пробормотал Галент в ответ.

Он был не в обиде, наоборот, даже благодарен. Этот человек вернул его с небес на землю, напомнил о том, что вор находится в непривычной для него среде. Да и была ли эта привычная среда? Даже уличная жизнь теперь плохо вспоминалась Галенту — столько лет прошло, с тех пор как он мальчишкой обчищал карманы в Гончарне. Те времена ушли, забрав с собой опыт.

Галент пошел прочь из ресторана, но домой не пошел. Он хотел прогуляться по Городу, по той его части, в которой теперь обитал. Пора было наверстать упущенное. Не без иронии Галент думал, что служение Церкви не было бездарно потраченным временем. Он ведь смог убраться с гнилых берегов Гончарни, снять свою собственную комнату, да и недавно отобедал в таком заведении! Какой социальный рост!

О таком не могут мечтать даже эльфы, которые живут на улице мастеров в прибрежном районе, а ведь они неплохо зарабатывают.

У Галента даже появились мысли, что десяток лет потраченных на богоугодные дела, были той платой, которую заплатил вор за нынешнее благополучие. Дук мертв, деньги возвращать не надо, а охотники — им не до него. Так и успокаивал себя Галент, даже уговаривал забыть о той буре в его жизни, что разразилась недавно.

Вор искал путь, который выведет его душу из темных оков. И вроде бы это получалось — так себя он убеждал.

Город дает много возможностей для забвения, лишь бы только горожане не отказались от благ цивилизации. Живут же все эти люди в крысиных домах, стоящих на мертвых улицах из камня, покрытых отбросами и навозом? Живут, и многие даже могут сказать, что счастливо.

— Так почему бы и мне не присоединиться к этим, — Галент косился на прохожих.

Толпа увлекла его, потянула за собой, но не смогла заразить возбуждением. Вор чувствовал, что народ куда-то явно спешит, словно на карнавал, но вроде бы не сезон. Затем вор понял, что люди торопятся к площади Справедливости, стоящей на границе двух районов. Люди шли на представление, которое устраивал для них Закон.

Вор остановился, но его тут же толкнули в спину и заставили идти дальше. Толпа плотнела, обретала единое тело и все ее элементы-люди соединялись невидимыми связями. Галент их чувствовал, но увидеть не мог. Его даже забавляло, что он мог со стороны наблюдать за формированием массы.

— Стада, — поправил он себя.

Но глупо было бы отказывать себе в удовольствии понаблюдать за агонией толпы, которая наслаждается видом крови. Галента не особо интересовала казнь, он видел достаточно крови и смерть воспринимал как обыденное явление. Иногда она ужасна, иногда милосердна — каждому свое. Но лишь в руках закона, смерть надевает маску и созывает горожан в зрительный зал. Театр насилия открывался.

Площадь справедливости находилась на северо-востоке поля, по направлению к набережной. Она была раза в два больше, обычных площадей и обычно использовалась для проведения парадов либо исполнения наказаний. Подобные пяточки насилия имелись в каждом районе, кроме Красного. Город огромен, горожан много, и каждому надо было удовлетворить потребность в зрелищах.

Простые люди едва могли наскрести деньги на еду, так что не могли позволить себе лицезреть драматичную смерть на сцене. И не один актер не мог так реалистично сыграть смерть, так что даже богачи наблюдали за исполнением приговора сквозь прорезь в занавесях.

Галент опоздал на праздник, так что оказался только в середине толпы. Помост был возведен в центре и возвышался над толпою грозной черной горой. Галент пригляделся, и помост лишился своего мистического ореола — простое темное дерево, кое-где подгнившее. Все-таки возбуждение толпы передалось и ему. Нет ничего поэтического в смерти, людям просто требуется как-то ритуализировать ее. Это помогает победить страх перед белым ликом бесконечности.