Вор Города. Невольник - Алексей Егоров

В колесо словно бомба попала, но взрыв не разметал птиц, не разорвал тело Дука, а объял их пламенем, как желтый цветок.

Галент хлопал ладонями по горячему плащу, в котором метался человек, но огонь не желал гаснуть. Язычки золотого пламени вырывались из-под ткани и норовили добраться до вора, но он не обращал на это внимания. Он смотрел на горящее колесо, на черных птиц в сердце его и на горящее тело Дука. Птицы прекратили пир и взирали на толпу сквозь языки пламени.

Вор оглянулся и увидел таких же как он испуганных людей, неотрывно глядящих в стеклянные глазки птиц.

Веревки, которыми был привязан Дук, порвались и труп медленно сел на колесе, выставив перед собой раздробленные руки. Из глазниц мертвеца вырывался золотистый огонь, рот его был наполнен яростью, которая изрыгалась на помост. Вскоре весь эшафот загорелся и все обгоревшие люди на нем тоже.

Галент встал на ноги и побрел прочь.

За спиной вора бесконечно горел мертвый механист, объятый золотым сиянием, как солнечный диск. Горожане попадали на колени и принялись бессвязно молиться, взывая к милосердию.

Вор не знал, чем кончилось вчерашнее — он дико расхохотался — представление и рухнул на кровать. В голове было пусто, как в бутылке, попавшей в руки к пьянице. Долгие часы Галент просто пялился в потолок, пытаясь прийти в себя.

Он не задремал, не уснул, просто лежал и смотрел в грязный потолок, на котором паучок творил свою ловчую сеть. Зрелище было гипнотизирующим, вор никак не мог оторваться от него. По крайней мере, он смог забыться, не вспоминал больше о сгоревших заживо людях, об их криках и молитвах уцелевших. Даже о том, что Дук решил подняться и поприветствовать народ, как какой-нибудь знаменитый актер, узнанный в толпе.

Галент, конечно, знал, что огонь порой заставляет трупы садиться, но все равно…

Лишь с наступлением ночи вор немного отошел от потрясений.

— Что это, мать его, было?! — спросил он, глядя на паука. — С ума сойти…

Вор сел на кровати и потер виски. Если отбросить все домыслы, то это представление было отлично срежиссированной провокацией. Но кого? Золотое сияние, жертва на костре, колесо, которое только ленивый не назвал бы солнечным. Все это напоминало церковные штучки, обычное мифотворчество. Но Галент не припоминал, чтобы жрецы когда-нибудь поступали столь… нагло. Слишком не похоже, хотя все налицо.

— Я просто не верю в силу жрецов, — сказал Галент сам себе, — уверился, что они не найдут меня, успокоился, расслабился. Дурак!

Но Галент ничего не предпринял, он остался в своей комнате и лишь иногда в последующие дни спускался вниз, чтобы поесть. Долго он еще не мог спокойно глядеть на жаренное мясо, но оно, к счастью, и так стало редким. На кухне домовладельца готовили в основном рыбные блюда, а мясо было либо слишком дорогим, либо добытым в ближайшей канаве. Вор предпочел рыбу, хотя и она могла быть заражена паразитами.

Выходить Галент никуда не хотел, сознавая, какие потрясения обрушатся на Город в ближайшие дни. В толпе что-то переключилось со смертью Дука, изменения не останутся без последствий.

Из разговоров в доме вор узнавал о событиях в Городе. В основном они походили на сводки операции военных за стеной. Кто-то побеждал, кто-то проигрывал, все это было сверху присыпано трупами, которые свозили в промзону.

— В печах сжигать, да мыло делать, — со страшным шепотом говорили посетители.

Галент только усмехался. Ратманы наверняка почувствовали, что дело пахнет жареным. И если они не совсем дураки, то не будут предпринимать слишком активных действий. Дадут толпе утихомириться, пожар рано или поздно выгорит. Военные держали порядок в части Поля, полностью обезопасили Извилк и Красный. Что творилось в Демиусе — неизвестно, только слухи об отрядах самообороны, организованных механистами. Про другие районы рассказывали такие страсти, что вору стало боязно за родную Гончарню.

Твари ночи, дескать, поджидают тамошний люд в темных переулках, да утоляют свой голод. Морские паразиты раньше времени выбрались на берег и теперь проникают в организм людей, превращая их в свои гнезда. Ну и тому подобное, Галент не особо вслушивался в эти россказни. Наверняка половина этих слухов была пущена аристократией, чтобы подвести горожан к мысли — без военной мощи Ратуши Город не устоит.

— Устоит, еще как, — бормотал Галент, озвучивая свои мысли.

Все проблемы были надуманы, а революционные массы оказывались просто мародерами. Прикрыться идеалами просто, вот только верить в них сложно. Объявят фанатиком еще чего доброго, приравняют к опальной ныне Церкви.

Глава 15. Вербовщики

Несколько недель спустя, когда страсти чуть поутихли, Галент решил пройтись по Городу. Он желал воочию увидеть результат беспорядков — так он себя убеждал. А на самом деле ему просто опротивело сидеть в одной комнате. Книг у доброго домовладельца вор не допросился, так что занимался тем, что латал свой воровской костюм.

— Эх, я же завязал, — вздыхал вор, каждый раз берясь за иголку и ножницы.

Он сделал себе несколько скрытых карманов, перевязь для клинка и арбалета, наручи, к которым крепились метательные ножи. Даже в сапоге был потайной кармашек, в котором лежала небьющаяся колбочка, а в ней отравленная толстая игла.

С мешком для добычи Галент так ничего и не решил, лучше простого рюкзака он не мог ничего сделать.

— Пойдет, — успокоился вор.

Снаряжение стало выглядеть чуть более профессиональным, хотя Галент никогда не знал, чем пользуются настоящие воры. Полностью облачившись в обновленный костюм, он отправился испытывать его.

Взял с собой Галент все: и меч, и ножи, и бомбы-автоматы, и химические фонари, и арбалет с несколькими разными болтами. Общий вес экипировки подавлял и стеснял движение, но, пробежавшись по улицам, вор быстро привык к весу. Он даже успокаивал, создавал психологическую защиту, уверенность. Так же воины не могут чувствовать себя в лесу без кирасы и клинка.

Долго бежать Галент не мог, но для коротких пробежек его костюм годился. В нем можно было даже по крышам и карнизам бродить, если приноровиться. Ничего не гремело, не звякало, вор долго бился над тем, чтобы каждая сумка для инструментов была жестко закреплена, но не стесняла движения.

Бомбы висели в чехлах сбоку, их с легкостью можно было вытащить и бросить; фонари за спиной вдоль хребта — потянулся и вот он; меч как всегда на боку; мешок для добра — на горбу; сумка с мелочью вроде отмычек висела на поясе и не мешалась при беге. Ни одна деталь экипировки не выпирала, не мешалось под рукой. Галент понимал, что от удобства зависит его жизнь.