Второе пророчество - Татьяна Устименко

Ласковой улыбкой попрощавшись с заметно опечаленным нашим расставанием Дьюлой, я покинула теплые недра лимузина и очутилась в странном месте, подобного которому не видывала никогда доселе. Автомобиль отъехал и беззвучно канул в темноту, оставив меня в полнейшем одиночестве. Я стояла на огромной мраморной арене, едва освещенной несколькими горящими факелами, воткнутыми в щели меж каменных блоков. Небо прояснилось, снегопад прекратился. Я подняла голову, восторгаясь бездонной чернотой ночного небосвода, расцвеченного алмазной россыпью звезд. Сверху на меня безмолвно взирала сама вечность, безликая и бесчувственная, снисходительно позволившая мне приблизиться к ней на один короткий шаг, на быстротечный миг, на мимолетный вздох. Что значила я по сравнению с бескрайней мудростью и бессмертием этого великого сооружения, этого древнеримского Колизея, построенного на заре веков и сумевшего пережить тысячелетия? Я понимала, что, принципиально не веруя в богов, все равно невольно возношу бессвязную молитву времени и судьбе, по какой-то, пока неведомой, причине принявшим меня в свои объятия и сейчас беседовавшим со мной, как с равным себе существом. И мне безумно захотелось узнать и выяснить — зачем я здесь? Какая миссия на меня возложена? Какие пути мне предстоит пройти?

Я медленно пересекла мраморную площадку и поднялась по полуразрушенной лестнице, выщербленной временем и ногами многих тысяч людей, прошедших по ней до меня. Моему взору открылись величественные руины древнего города, а за ними — сказочно прекрасный беломраморный храм бога Митры, едва подсвеченный первыми лучами восходящего солнца…

Сумевшие завоевать полмира римляне были все-таки не сверхсуществами — неуязвимыми и бессердечными, коими старались выставить себя во всех своих летописях и хрониках, а просто людьми, и поэтому даже они не смогли устоять против манящей неги зеленых берегов Дуная. По их придирчивым меркам именно этот благодатный край в полной мере подходил под определение «обитель богов», вызывая желание остаться тут на века. Здешняя речная вода оказалась вкусной и кристально чистой, небо — безмятежно голубым, а виноград — сладким и янтарно-золотистым. Окруженная горами речная долина выглядела тихой колыбелью, обещающей счастье и покой. Первый, создавший Паннонию легион, состоявший из шести тысяч человек — воинов и нескольких жрецов, построил беломраморный город, получивший название Аквинк. Чуть позднее римлян вытеснили неистовые гунны, и, согласно немецким хроникам, именно в долине Дуная находился город их легендарного вождя Аттилы. После распада империи гуннов этой территорией владели попеременно различные германские племена, затем авары и славяне, а позже, в эпоху прихода сюда венгров, она перешла к племени Арпад. Но военный амфитеатр римлян и примыкающий к нему храм Митры выдержали всё и практически без ущерба перенесли тлетворное влияние веков, оказавшись сильнее разрушения и смерти. Римляне, превыше всего на свете ценившие искусство и живопись, оставили после себя множество чудесных творений, к коим, несомненно, относилась вилла Геракла с ее потрясающим воображение мозаичным полом, воспроизводящим сцены из мифа о Геракле, его жене Деянире и коварном кентавре Нэссе. К наследию ушедшего народа относятся и каменные саркофаги-захоронения, и скалоподобные развалины водного акведука, и фундаменты огромных бань-терм…

Наслаждаясь прелестью порозовевшего от солнечных лучей мрамора, я досконально изучала все эти сокровища, ранее известные мне только по описаниям в книгах и по фотографиям. Превращенные в музей под открытым небом, останки древнеримского города подавляли своим величием, будя сострадание к зачахшей расе героев и полубогов. Но сам храм, не тронутый ни людьми, ни природой, сохранился в безупречно первозданном виде, буквально крича о том, что над некоторыми явлениями не властен никто — ни люди, ни время.

Я вошла в древнее Святилище и почтительно преклонила колено перед священным алтарем — митриумом, выполненным в форме каменного постамента, прорезанного неглубокими канавками для стока крови. Многие сотни лет назад на нем приносили в жертву животных, а возможно, и людей, по древней традиции украшенных венками из жасмина и тубероз. С некоторой неприязнью я рассматривала статую бога Митры, представляющую собой фигуру молодого мускулистого мужчины, который, ухватив за рога, склоняет к своим ногам усмиренную тушу могучего быка.

«Митра олицетворяет собой Солнце, а умирающий бык символизирует Землю, — размышляла я. — Что кроется в этой аллегории?»

В Святилище находились еще несколько статуй — воплощение образов спутников и служителей жестокого бога. Немного устав от навалившихся на меня впечатлений, я опустилась на каменную скамью, противоположный конец которой занимала коническая мраморная глыба. Я потянулась к прозрачной струйке воды, непрерывно бьющей из халцедоновой чаши, желая утолить жажду, как вдруг услышала громкий вздох. Испуганно вскрикнув, я разбрызгала капли холодной влаги. То, что сначала показалось мне мраморной глыбой, внезапно пошевелилось, дернулось и превратилось в окутанного белым плащом человека. Незнакомец развел складки мягкой ткани, открывая умное, иссеченное морщинами лицо, длинные седые волосы и проницательные серые глаза. Приветливая улыбка изогнула его тонкие бледные губы. Сухощавая кисть потянулась и бережно коснулась моей щеки.

— Приветствую тебя, моя милая девочка! — чуть хрипловатым голосом произнес мужчина, поднимаясь со скамьи и являя мне свое слегка сгорбленное, но еще сильное и крепкое тело. — Творцы, как похожа ты на обоих своих родителей, а еще больше — на Дагмару, священную прародительницу всех лугару!

Я почтительно поклонилась и поцеловала край его плаща.

— Добро пожаловать в Будапешт, моя благовоспитанная госпожа! — счастливо рассмеялся мужчина. — Я никогда не забуду ту минуту, когда узрел долгожданный сигнал трех зажженных свечей в окне твоего дома! — Он обнял меня по-отцовски нежно, привлекая мою голову к себе на грудь и прикладываясь к моему лбу растрескавшимися лихорадочно-горячими губами. — Как долго мы ждали тебя, моя чаладанья!

— Здравствуй, старейшина Калеб! — ответила я. — Я так понимаю, что именно ты и стал тем человеком, который поддерживал контакт с моим дедом?..

Глава 6

Мы с Калебом бок о бок сидели на скамейке в храме Митры, испытывая абсолютно одинаковое чувство скорби, сроднившее нас намного сильнее, чем любые заверения в дружбе и взаимопонимании. Худое лицо старейшины осунулось, меж горестно нахмуренных бровей залегла трагическая складка!

— Прими мои искренние соболезнования, — задушевным, совсем не официальным тоном вымолвил он, вздыхая и украдкой смахивая повисшую на ресницах слезинку. — Я не знал, что твой дедушка скончался. Я думал, вы приехали в Будапешт вместе. Лев Казимирович был… — Калеб по-стариковски пожевал губами, подыскивая нужные слова, — необычным человеком. Добрым и безупречно справедливым, смелым и даже отчаянным. Нам запрещено вступать в контакт со смертными, но, не стану скрывать, знакомство с твоим дедом, моя дорогая девочка, полностью изменило мое представление о внешнем мире, лежащем вне сферы интересов лугару. Я горжусь общением с ним…

Я слушала Калеба, задумчиво водя по мраморному полу носком ботинка и, кажется, уже в сотый раз жалея, что так и не успела по-настоящему узнать деда. Он скончался слишком преждевременно…

— Однажды Лев Казимирович случайно получил доступ к документам нацистской организации «Аненербе» и начал работать над ними серьезно, рьяно взявшись за расследование многочисленных тайн, кои руководство СССР сначала посчитало не стоящей внимания мистикой и чертовщиной. Зато потом НКВД разобрался, что за сокровище им досталось, и создался на базе немецких разработок целый секретный отдел, и твой дед возглавлял его долгие годы. И, нужно признать, он преуспел там, где многие отступили и спасовали. — Калеб иронично хмыкнул, намекая, как часто люди отказываются верить собственной интуиции, привыкнув полагаться лишь на логику и очевидные факты.

Я понимающе улыбнулась. Впрочем, мне ли кого-то осуждать, ведь я сама вела себя точно так же еще несколько дней назад…

— Он посетил Будапешт, наверное, раз пять, — пустился в воспоминания старейшина, расслабленно прикрыв глаза и подперев кулаком свой острый подбородок. — Он сумел совершить невозможное — выследил нас. Каюсь, я нарушил наш закон и не убил дерзкого человека, а даже испытывал к нему доверие и симпатию, о чем сейчас ничуть не жалею. Он помогал нам информацией, и мы начали активно сотрудничать. Благодаря ему я узнал об истинной причине примирения ликантропов со швабами. А потом у нас вдруг возникли осложнения с твоими родителями, и, дабы позволить тебе спокойно вырасти и достигнуть возраста свершений, я предложил Льву взять тебя на воспитание… Никто даже и не подозревал, что незаконнорожденное дитя лугару и ликантропа станет нашей чаладаньей. К тому же дети у нас появляются крайне редко, но именно в день твоего рождения неожиданно расцвела первая роза на могиле принцессы Дагмары. Мы получили знак — первое пророчество свершилось! И тогда ты, дитя судьбы, привлекла к себе внимание не только обоих чаладов, но и алчных швабов. А когда мы убедились в неоспоримом подтверждении твоей избранности, выразившемся в виде передающихся по наследству физических признаков, то мы и вовсе пришли в замешательство…