Остаться в живых - Деон Мейер

Мпайипели и какой-то человек были на полу, они извивались, сражаясь не на жизнь, а на смерть, между ними блеснула полоска стали. Еще один человек, высокий, сильный, целился в клубок на полу из пистолета — к стволу был привинчен глушитель. Он действовал спокойно и расчетливо, терпеливо выжидая, чтобы не попасть в своего товарища.

А потом появился ван Герден. Аллисон не заметила, когда он вышел из кухни. Не знала, что он проник в коридор через другую дверь. Только когда высокий положил пистолет на пол, она поняла, что ван Герден приставил к его виску охотничью двустволку. Потом он крикнул ей:

— Аллисон, иди на кухню и закрой дверь!

Но она словно приросла к месту. Почему она не могла шевельнуться? Почему не могла реагировать? — спрашивала она себя и ван Гердена спустя много недель после случившегося.

Мпайипели и тот, второй, встали, глядя друг на друга; у его противника с ножом были узко поставленные маленькие глазки и толстая шея на массивных плечах.

— Крошка! — позвал ван Герден и бросил что-то через всю комнату.

Крошка ловко поймал брошенное. Крошка! Все мигом двинулось в обратном направлении, скатилось в древние времена. Толстошеий произнес: «Амзингелли», опустив голову и размахивая перед собой ножом.

— Умзингели, — проворчал Тобела, поправляя произношение, а потом добавил что-то еще мягче, гораздо мягче.

— Ты на каком языке болтаешь, черный?

— На коса.

Она никогда не забудет выражения лица Мпайипели, на которое падал свет из кухни. На нем было непередаваемое выражение, сродни вдохновению. А потом она увидела, что он поймал из воздуха — ассегай, тот самый, который она купила ему в антикварном магазине на Лонг-стрит.

Нам не удалось выйти на связь с двумя агентами; мы лишь можем заключить, что их миссия не увенчалась успехом.

Инкукулеко не сумела предоставить нам сведения о том, что произошло в доме, принадлежащем сотруднику психологического факультета местного университета.

Мы продолжим расследовать данный вопрос, однако с прискорбием сообщаем, что следует предполагать худшее.

— Его здесь нет, мэм! — закричал по телефону капитан Тигр Мазибуко. От ярости, буквально исходящей от него, ее передернуло.

— Тигр…

— Доктор, хозяин дома, на месте; он говорит, если мы не уйдем через пятнадцать минут, мы больше никогда не увидим жесткий диск. И рыжая; она говорит, что журналистка. Здесь что-то случилось, на стенах кровь и мебель перевернута, но собаки здесь нет, а поганые хозяева не желают сотрудничать с нами…

— Тигр! — резко и сурово позвала она, но он не обратил на нее внимания, он был вне себя.

— Нет, — сказал он, — мне конец. Полный конец, мать вашу! Я уже и так облажался, а теперь вообще хана. Не для этого я целых два дня просидел в камере в Ботсване! Я на такое не подписывался. Не собираюсь делать из моих ребят полных идиотов. Хватит, с меня хватит!

Она попыталась его успокоить:

— Тигр, пожалуйста, прошу тебя…

— Господи боже, — вздохнул он, и ей показалось, что он сейчас заплачет.

— Тигр, позови, пожалуйста, к телефону доктора.

— Мне конец, — повторил он.

— Тигр, прошу тебя!

Он вылез из машины ван Гердена на склоне Тигровой горы — Тейгерберга, в центре белого района. Он специально попросил высадить его в квартале от места назначения, потому что за ними могли следить. Скорее всего, к ним приставили не одного человека. В таком случае один сидит в машине, припаркованной у дома, и еще один или два телохранителя дежурят внутри.

Он быстро зашагал к цели, стараясь держаться в тени домов, потому что чернокожий смотрелся здесь особенно дико в такой ранний час. На углу улицы он остановился. Перед ним расстилалась кейптаунская ночь — настоящая сказка. Куда ни кинь взгляд, повсюду россыпи огней. На западе, за Милнертоном, светится гигантский карбункул Столовой горы. Город похож на медленно бьющееся сердце, его артерии тянутся к музею Гроте Шур, Обсерватории, Розебанку и Ньюлэндз, а оттуда полуостров круто уходит на восток, через Кайелитшу и Гугулету в Крайфонтейн, Стелленбош и Сомерсет-Уэст. Богатые и бедные, как равные, сейчас спят. Он в сердце спящего великана.

Тобела смотрел на любимый город и не мог насмотреться.

Завтра он покинет его навсегда.

В предрассветный час что-то разбудило Янину Менц, заставило очнуться от глубокого сна. Она сразу поняла: что-то не так. Ей трудно дышать… Она задыхается… Она открыла глаза и дернулась. Рот ей зажимала большая черная рука. Она почувствовала запах его пота. Увидела кровь на рваной одежде, увидела в его руке короткий ассегай и приглушенно вскрикнула, инстинктивно отпрянув.

— Меня зовут Тобела Мпайипели, — сказал гость. Он прижал лезвие к ее горлу и добавил: — Не стоит будить детей.

Она несколько раз кивнула и инстинктивно натянула простыню повыше. Сердце бешено колотилось в груди, как у загнанного зверя.

— Сейчас я уберу руку и изложу свои требования. А потом я уйду. Вы меня понимаете?

Она снова кивнула.

Он поднял руку, убрав от нее ассегай, но по-прежнему находился слишком близко и внимательно следил за ней.

— Где Пакамиле?

Янина не узнала собственный голос; он был какой-то хриплый, во рту пересохло, и ей никак не удавалось заговорить членораздельно.

— Он… в безопасном месте, — сказала она наконец.

— Где?

— Я точно не знаю.

— Лжете.

Лезвие придвинулось ближе.

— Нет… его забрали сотрудники Центра охраны детства.

— Выясните, куда его увезли.

— Да… сейчас не… завтра мне придется…

— Хорошо, завтра.

Она быстро-быстро закивала. Сердце забилось чуть медленнее.

— Завтра утром в одиннадцать вы приведете Пакамиле на подземную стоянку под торговым центром. Если его там не окажется, я разошлю копии того самого диска во все газеты страны, ясно?

— Да. — Она обрадовалась тому, что ее голос приобрел более естественное звучание.

— В одиннадцать. И не опаздывайте.

— Не опоздаю.

— Я знаю, где вы живете, — добавил ночной гость, вставая.

Когда он ушел, она сделала глубокий вдох и кое-как добралась до ванной. Там ее вырвало.

47

Боденстейн отпирал здание, когда увидел напротив мотоцикл. Седок был ему смутно знаком, но он узнал Мпайипели только после того, как тот снял шлем.

— Черт! — воскликнул Боденстейн и, пораженный, перешел улицу. — Тобела!

— Я приехал расплатиться.

— Ничего себе! Что ты сделал с мотоциклом?!

— Ничего страшного. Всего несколько царапин.

— Несколько царапин?!

— Боденстейн, я его покупаю.

— Ты что?!

— И еще мне нужен шлем самого маленького размера. Кажется, на складе осталась пара штук, они лежат на складе запчастей, за ящиками.

На подземной парковке никого не было, кроме них с ван Герденом. Он стоял у мотоцикла; ван Герден сидел в машине, держа в руках отнятый у агента ЦРУ пистолет с глушителем.

Аллисон решила не ехать.

Без одной минуты одиннадцать из торгового центра вышел чернокожий мужчина и направился к ним; он двигался быстро и уверенно, и Тобела инстинктивно понял, что перед ним Мазибуко — фигура спешащего к нему человека соответствовала голосу, который он слышал по телефону.

— Я тебя найду, собака! — сказал Мазибуко.

— Где Пакамиле?

— Говорю тебе, я тебя найду. Потом, когда эти сведения перестанут быть важными, я найду тебя и убью, Бог свидетель, убью!

Они смотрели друг другу в глаза, и Тобела физически чувствовал исходящую от Мазибуко ненависть. Искушение было велико; кровь ударила ему в голову.

— Мазибуко, попробуй спросить себя: что в тебе есть помимо гнева, который ты испытываешь? Что останется, когда гнев уйдет?

— Пошел ты, коса! — Изо рта Мазибуко брызгала слюна.

— Они тебя используют? Используют гнев, который пожирает тебя?

— Ах ты, гад! Ну давай, попробуй взять меня, трус поганый! — Тигр подался вперед, но его словно удерживала невидимая нить.

— Спроси себя, сколько осталось времени до того, как твой гнев больше не будет им нужен, до того, как все переменится. Будет новое правительство, или новый режим, или новая эра. Мазибуко, тебя используют. Как единицу боевой техники.

Капитан Тигр Мазибуко утратил контроль над собой, рука нащупала выпуклость под курткой, и только резкий голос Янины Менц вынудил его остановиться. Она властно окликнула его, и он замер, разрываемый двумя противоречивыми желаниями. Глаза его дико вращались, тело напряглось, как натянутая струна, пальцы сжимали приклад. А потом Мпайипели тихо сказал:

— Тигр, я не один. Если захочешь убить меня, знай: не успеешь прицелиться, как ты покойник.

— Тигр! — снова крикнула Янина Менц.