Вторжение - Сергей Ченнык

Перед самой высадкой была произведена еще одна, третья по счету рекогносцировка побережья. Ее начало совпало с занятием Евпатории. Пароходы «Примоге», «Лимоге» и «Катон» с генералами Канробером и Мартенпре отправились к намеченному пункту высадки у старого генуэзского форта с целью произвести осмотр побережья. Убедившись, что на берегу нет русских сил, после информирования об этом командования союзный флот двинулся к Каламитскому заливу. Такое обилие произведенных рекогносцировок, по мнению исследователей Крымской войны, объясняется тем, что союзное командование не имело четкого представления о будущем театре военных действий, у них отсутствовали точные карты побережья. Генерал Н. Обручев считает, что только по этой причине ими была упущена из вида удобная для высадки Камышовая бухта.{848}

С целью достижения максимальной концентрации десантных сил на побережье и облегчения их прикрытия корабельной артиллерией высадка происходила на довольно узком участке.

«В очень короткое время корабли трех союзных держав скопились на малом пространстве; наши выстраиваются бок о бок в три параллельные линии по порядку высадки. Все эти движения производятся будто на суше, без недоразумений и с отменной правильностью. Многие сторожевые суда и фрегаты станут на шпринг, чтобы защитить наш десант».{849}

Приказ на готовность к началу посадки десантных сил в высадочные средства был передан лордом Рагланом на все корабли и суда конвоя в 4.30.{850} Высадку основных сил первыми начали французы в 7 часов 45 минут 14 сентября и, нужно отдать должное, она была организована ими удивительно хорошо. «По сигналу, данному 2 сентября, в 7 часов утра с корабля «Город Париж» с судов флота, стоявших бортом к берегу, начали спускать на воду боты, лодки и другие гребные суда, спуск этих судов производился с противоположного от берега борта, дабы гребные суда по спуску на воду тотчас прикрывались бы своими кораблями и фрегатами; в 7 час. 40 мин. по новому сигналу началась посадка 1-й дивизии, а в 9 час. 20 мин. почти все войска этой дивизии одновременно высадились на берег».{851}

Более точная хронология: сигнал был подан в 7.40, в 8.10 десантные средства уже двигались к берегу, а в 8.40 первые французы были уже на крымской земле.{852}

Англичане некоторое время находились в роли зрителей и их офицеры лишь констатировали происходящее.{853} «Французы стали первыми высадившимися. Вскоре после 7 утра они послали лодку с полудюжиной солдат, которые установили флагшток и подняли французские флаги. Их первые отряды высадились в 8.45 утра приблизительно в двух милях к югу от нас».{854}

Первым старшим командиром, ступившим на землю Крыма в Каламитском заливе, был командир 1-й дивизии дивизионный генерал Франсуа Канробер. Едва выйдя на берег, он, став у трехцветного французского флага, обозначавшего место высадки, стал отдавать приказы адъютантам, с восхищением смотревших на своего патрона. Один из них, капитан де Молен, считал этот день лучшим событием в своей жизни.{855}

«В половине восьмого над спокойным и безмятежным морем был подан сигнал; шлюпки с частью первой дивизии направляются в сторону суши, мой батальон во главе колонны. Прибываем беспрепятственно; лишь перед тем, как ступить на землю, нам приходится замочить ноги: шлюпки не могут достичь берега, и нам нужно выпрыгивать в воду».{856} Преодолев около 1 500 метров, отделявших их от берега, уже через час более 6 000 человек под командованием генерала Канробера были на берегу. К часу дня на берегу уже были три дивизии и 18 орудий с передками и лошадьми. К вечеру были доставлены 50 орудий, частично палатки и разнородные припасы на 4 дня. Высадка не прекращалась и с наступлением темноты. Никаких мер по маскировке не проводилось, суда и корабли в темное время суток были освещены.

Высадившиеся на побережье войска тут же разворачивались в боевой порядок и были готовы прикрыть высадку остальных подразделений. В глубь побережья уходили стрелки. Передовые посты выставлялись в 5–6 верстах от берега, одновременно начиналась рекогносцировка.{857} Таким образом, французская легкая пехота первой начинает активные действия в Крыму. Неугомонный Канробер тут же отдает необходимые приказы, в соответствии с которыми зуавы его дивизии занимают возвышенности на правом фланге союзных сил, начинают разведку местности на удалении от побережья. Первые радости — изобилие дичи, азартная охота за которой оглашает ружейными выстрелами окружающую степь. Первое разочарование — вместо обилия пресной воды французы обнаруживают «…повсюду слишком соленую».{858}

По мере высадки к легкой присоединяется линейная пехота. Вскоре левый фланг союзных сил уже занимает французский 7-й полк линейной пехоты, образовав своими элитными 1-й и 2-й (гренадерской и вольтижерской) ротами линию прикрытия.{859}

Французские пехотинцы громкими криками приветствовали живописную свиту своего командующего, контролировавшего с офицерами штаба развитие операции. Сент-Арно появился на берегу примерно в час дня. Он был весь в движении. Почти шесть часов, оставаясь верхом, проверял биваки, контролировал отправку патрулей.{860}

Особый колорит прибавляли солдаты эскорта маршала. Это были военнослужащие корпуса спаги, три полка которого формировались в Алжире. Спаги приняли участие в Крымской кампании в качестве конвоя Сент-Арно. Маршал, помня о своём «африканском отечестве», пожелал составить свой эскорт из людей, обычаи и костюм которых он любил и которые напоминали о дорогом и близком ему. От всех трёх полков в апреле 1854 г. были выделены люди, составившие эскадрон из 70 человек (в основной массе добровольцы из 3-го полка) во главе с лейтенантом Полем де Моленом. После смерти своего главнокомандующего спаги эскортировали его преемника — генерала Канробера. Они были первым кавалерийским подразделением французской армии, вступившим на крымский берег, но непосредственного участия в больших сражениях за Крым не принимали, за исключением нескольких мелких стычек.

Вопреки бытующему повсеместно мнению, что эти солдаты в экзотической униформе были не более чем украшением штаба французского главнокомандующего, спаги прекрасно справлялись и с ролью разведки, и не менее успешно выполняли задачи военной полиции.{861}

Французский главнокомандующий чувствовал прилив сил и, казалось, болезнь отступила. Для него это был пик славы: он вспоминал, что в этот же день, 14 сентября 1812 г., Наполеон вступил в Москву и вот теперь он в этот же день ступил на землю Российской империи.{862}

Британцы, начавшие высадку в 8 часов (или в 8.30){863}, были явно обижены на своих французских союзников, когда поняли, что те опередили их с высадкой на берег Крыма.

Подполковник Калторп вообще называет французов виновниками легкой неразберихи, случившейся, когда пришло время высаживаться англичанам.{864} В то же время сами британцы вели себя не всегда по-джентльменски. Пользуясь некоординированным порядком высадки, они переместили выставленные бакены, сузив, таким образом, французам зону высадки, и не столь организованно, но зато с гораздо большим энтузиазмом, свойственным истинным британцам, рванулись к берегу. Кстати, британцы в своих воспоминаниях утверждали, что бакены были сдвинуты французами, а они только вернули их на место.{865} Первыми пошли к берегу лодки с ротами 7-го Королевского фузилерного и 23-го Королевского Уэльского фузилерного{866} полков Легкой дивизии. Считавшие себя вторыми после гвардии по элитности, солдаты фузилерных батальонов стремились отспорить друг у друга пальму первенства. При этом понимая, что за французами им уже не успеть, стать аутсайдерами среди своих им тоже не хотелось. Подполковник Лайсонс, командовавший 23-м полком, вспоминал, что когда его солдаты увидели, что они первые находятся на воде и имеют возможности оказаться первыми, ступившими на землю России, им и его людьми овладел азарт. Ему оказались подвержены все, в том числе и моряки, сидевшие на веслах. Командовавший ими лейтенант флота Весли кричал своим людям, чтобы они ускорили темп.{867}

Большого вреда эта первая в истории Крыма международная гребная регата, конечно, не принесла, учитывая полное игнорирование русским командованием факта вторжения противника на полуостров, но разногласия между союзниками усугубились. Его не преодолели окончательно за всю войну на самых разных уровнях — от рядового солдата до главнокомандующих.

В 1863 г. капитан флота Великобритании Мендс категорически опротестовал это, утверждая, что никаких особых противоречий между союзниками не возникало. Но и он не отрицает недовольства французов поведением британских моряков, нарушивших южную разграничительную линию высадки, создав этим неудобства. Из его письма «Таймс» следует, что французы просто махнули рукой на своих британских коллег, убедившись, что спорить с ними бесполезно…