Нескучная классика. Еще не всё - Сати Зарэевна Спивакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Е. К. Замечательно! Это действительно ценное качество.
Когда говорят о жене, о женщине, часто употребляют выражение “вторая половина”. Ну вот, теперь она у меня есть.
Саундтрек
Произведения в исполнении Евгения Кисина:
С.В. Рахманинов. Этюд-картина ля минор, op. 39 № 6.
Ф. Шуберт. Экспромт № 3, op. 90.
Е. Кисин. Токката.
Ф. Шопен. Концерт для фортепиано с оркестром № 1. Израильский филармонический оркестр. Дирижер Зубин Мета.
П.И. Чайковский. Концерт № 1 для фортепиано с оркестром, Оркестр Берлинской филармонии, дирижер Герберт фон Караян.
Ф. Шопен. Скерцо № 2.
Людмила Максакова
Двойной портрет
Мысль пригласить в студию Людмилу Васильевну Максакову родилась у меня из ностальгического желания прикоснуться к золотому веку Большого театра. Судьба самой Людмилы Максаковой интересовала меня не меньше – даже наоборот. Особенно после спектаклей Театра им. Вахтангова “Пиковая дама” и “Пристань” мне как актрисе было важно поговорить о ее творческом пути. Однако формат программы “Нескучная классика” подразумевает в первую очередь разговор о музыке, пусть даже опосредованно. Но тут – не просто формальная привязка, а уникальная возможность с помощью свидетеля событий воссоздать образ легенды оперной сцены, кумира миллионов – Марии Максаковой!
С Людмилой Васильевной я не была знакома лично – лишь издали с юных лет восхищалась ею. Много лет назад мы жили в Брюсовом переулке, в доме напротив легендарного “дома с мемориальными досками” с именами Неждановой, Максаковой, Голованова. Гуляя с коляской, в которой спала новорожденная дочь, я часто встречала Людмилу Максакову – шикарную, всегда изысканно одетую.
Когда я решила пригласить Людмилу Васильевну на передачу, меня предупредили о ее суровом нраве, приводя в пример недавнее телеинтервью, в котором она “порвала” ведущую, как тузик грелку. Но я была уверена, что наша встреча пройдет иначе, ведь круг вопросов, интересовавших меня, не может не вызвать у Максаковой живого отклика. Результат превзошел мои ожидания, а опасения редактора программы были развеяны после первых минут съемки. Беседа полетела!
Людмила Васильевна была искрометна, афористична и благодушна! Главное, за что я благодарна своей героине, – нам удалось создать двойной портрет, где с одной стороны – в красках и деталях – портрет матери, одной из самых знаменитых певиц советской эпохи Марии Петровны Максаковой, а с другой – портрет дочери, всю жизнь идущей своим путем, одной из самых выдающихся артисток русского драматического театра, Людмилы Васильевны Максаковой.
Разговор 2013 года
САТИ СПИВАКОВА Мы уже не раз говорили о театрально-музыкальных династиях. Моя сегодняшняя гостья – выдающаяся драматическая актриса, но музыка в ее жизни играла главенствующую роль. Ведь она дочь великой русской певицы. У меня в гостях Людмила Васильевна Максакова. Здравствуйте, Людмила Васильевна.
ЛЮДМИЛА МАКСАКОВА Добрый день.
С. С. Хочу нарушить традиционный ход нашей программы и начать не с вопросов, не с разговора, а с музыкального фрагмента – романса “Что ты жадно глядишь на дорогу” в исполнении Марии Петровны Максаковой, вашей великой мамы. Про таких говорят: “Поет как дышит”.
Л. М. С этим романсом не все так просто. История его появления в мамином репертуаре связана с трагическим событием. Ее второй муж Яков Христофорович Давтян был расстрелян, и ее положение пошатнулось: в Большом театре маме бросили на сцену веник, да и вообще было непонятно, не будет ли она сослана. Вот Дмитрий Осипов, руководитель Государственного оркестра народных инструментов, и предложил ей: “Мария Петровна, а не хотите ли вы петь народные песни?” Для нее это было удивительно, потому что она была солисткой Большого театра и пела сугубо классический репертуар. В качестве пробы Осипов предложил маме романс “Тройка”: “Получится – получится, не получится – не получится”. Получилось. Маме не только удалось этой работой заглушить огромную боль, но она стала подлинно народной певицей. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
С. С. Марию Петровну заставили уйти из Большого театра в 1953 году. Она не могла никого попросить о заступничестве или это было не в ее характере?
Л. М. Не знаю. Но после этого она слегла, у нее началось страшное заболевание. И год лежала пластом. А потом взяла себя в руки. Она всегда говорила: надо жизненную ситуацию, какой бы она ни была, разобрать, поставить точку и успокоиться. Она поставила эту точку и начала преподавать и выступать с концертами. У нее был замечательный аккомпаниатор (умер в сто два года, в позапрошлом году) Давид Михайлович Лернер. И они стали колесить по нашей необъятной тогда Родине.
С. С. Людмила Васильевна, а вы помните маму на оперной сцене?
Л. М. Помню, но не так чтобы очень хорошо. У мамы была странная теория воспитания: она считала, что ребенка нельзя перегружать эмоционально. И меня мало водили по театрам. Я за кулисами не болталась, у меня не было ничего похожего на иные актерские биографии, где герой рассказывает, как он все время проводил за кулисами, вырос в театре. Меня отдали в Центральную музыкальную школу. Сами знаете, что это такое. Это музыкальная каторга. Бедное маленькое существо уползает туда к девяти утра и возвращается в семь часов вечера. А потом еще надо сделать сольфеджио, гармонию, ну и общеобразовательные предметы, которые изучались, прямо скажем, не очень глубоко. Главное, конечно, специальность. Хочешь не хочешь, нужно сделать урок по виолончели.
С. С. Еще таскать эту виолончель.
Л. М. Это само собой, но не так страшно. Самое страшное – урок выучить. И потом еще общим фортепиано надо позаниматься. Такой ребенок – настоящий каторжанин.
С. С. Как же получилось, что вас даже не пытались учить пению? Или пытались?
Л. М. Как-то пытались, “Жаворонка” я пропищала, но именно пропищала, не более: “Между небом и землей…” Больше не пошло, нет.
С. С. Никто не ожидал, что вы станете актрисой, в первую очередь мама, наверное.
Л. М. Трудно сказать, что она ожидала. Мама была человек замкнутый. Да и в Щукинском училище со мной не сразу всё стало понятно. Бывают какие-то яркие студенты, чей успех словно бы предрешен. А у меня сразу дело не пошло, но, когда на четвертом курсе я была на вечере Ульянова, меня к себе подозвал Рубен Николаевич Симонов. И вот с этого,
