От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным - Наталья Геворкян

Н. Геворкян

Н. Тимакова

А. Колесников

•

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Разговоры с Владимиром Путиным

Вместо предисловия

Мы разговаривали с Владимиром Путиным шесть раз. По нескольку часов. И он, и мы были терпеливы и терпимы. Он — когда мы задавали неудобные вопросы или попросту лезли в душу. Мы — когда он опаздывал или просил выключить диктофон: «Это очень личное».

Это были встречи «без пиджака», хотя и в галстуке. Как правило, поздними вечерами. И только один раз из шести — в его кабинете в Кремле.

Мы пришли к нему, по сути, с тем же вопросом, который задала в январе на форуме в Давосе американская журналистка Труди Рубин: «Кто он, господин Путин?» Вопрос был адресован известным российским политикам и бизнесменам. Вместо ответа последовала пауза.

Нам показалось, что пауза затянулась. А вопрос-то законный.

Мы разговаривали с Путиным о жизни. Главным образом, о его жизни. Разговаривали, как это и бывает в России, — не на кухне, правда, но все же за накрытым столом.

Иногда он приезжал вымотанный, с усталыми глазами, но ни разу не прервал разговор по своей инициативе. Лишь однажды, уже далеко за полночь, аккуратно спросил: «Ну что, все спросили или поболтаем еще?»

Случалось, раздумывая над ответом на какой-то вопрос, Путин держал паузу, но потом все же отвечал.

Так, прежде чем ответить, предавали ли его, долго молчал и решил все-таки сказать «нет», но потом уточнил: «Друзья не предавали».

Мы попытались разыскать друзей Путина, людей, которые хорошо его знают, или тех, кто сыграл важную роль в его судьбе. И наконец, заехали на дачу, где застали женское большинство семьи: жена Людмила, две дочки — Маша и Катя и пудель с намеком на болонку Тоська.

Мы ничего от себя не прибавили, в книге нет ни одной авторской строчки, только наши вопросы. И если они наводили Путина или его близких на какие-то воспоминания или размышления, то мы старались не перебивать. Поэтому формат книги получился несколько необычным — она состоит из интервью и монологов.

Все наши разговоры — в этой книжке. Мы не считаем, что вопрос «Кто он, господин Путин?», таким образом, закрыт. Но в том, что Путин стал понятнее, уверены.

Наталия Геворкян

Наталья Тимакова

Андрей Колесников

— На самом деле у меня же очень простая жизнь, она вся как на ладони.

Школу окончил, пошел в университет.

Университет окончил — в КГБ.

КГБ закончил — опять в университет.

Из университета — к Собчаку.

От Собчака — в Москву, в Управление делами.

Потом — в Администрацию президента.

Оттуда — в ФСБ.

Потом назначили премьером.

Теперь — и.о. президента. Все!

— Но были же подробности?!

— Да были…

Сын

«Они помалкивали про свою жизнь»

Про родню отца я знаю больше, чем про мамину. Дед родился в Петербурге и работал поваром. Самая простая семья была: ну что, повар и повар. Но, видно, хорошо готовил, потому что после первой мировой войны его пригласили на работу в подмосковные Горки, где жил Ленин и вся семья Ульяновых. Когда Ленин умер, деда перевели на одну из дач Сталина, и он там долго работал.

— Его не репрессировали?

— Почему-то не репрессировали. Ведь мало из тех, кто все время был при Сталине, уцелел. Дед уцелел. И Сталина, между прочим, тоже пережил и в конце жизни, уже на пенсии, жил и готовил в доме отдыха Московского горкома партии в Ильинском.

— Вам про деда родители рассказывали?

— Ильинское я и сам хорошо помню, потому что иногда приезжал к нему. Но он-то про свою жизнь помалкивал. Да и родители мне почти ничего не рассказывали.

Как-то это не было принято. Но приезжал в гости кто-то из родственников, разговоры за столом… Обрывки какие-то, фрагменты. Со мной о себе родители никогда не говорили. Особенно отец.

— Но все же — обрывки, фрагменты?

— Я знаю, что отец родился в Санкт-Петербурге в 1911 году. Когда началась первая мировая война, в Питере жить стало трудно, голодно, и вся семья уехала в деревню Поминово в Тверской области, на родину моей бабушки. Дом, где они жили, стоит, кстати, до сих пор, родственники ездят туда отдыхать. Там же, в Поминове, отец познакомился с моей мамой. Они поженились, когда им было по 17 лет.

— Что, появился повод?

— Судя по всему, нет. Почему обязательно повод? Главный повод — любовь. Да и в армию ему было скоро. Может, хотели каких-то гарантий друг от друга… Не знаю.

ВЕРА ДМИТРИЕВНА ГУРЕВИЧ, классный руководитель Владимира Путина с 4-го по 8-й класс в школе № 193:

У его родителей очень трудная судьба. Представляете, сколько мужества надо было набраться его маме, чтобы родить Володю в 41 год? Он — поздний ребенок. Его папа как-то сказал мне: «Один наш сын был бы уже вам ровесник». Видно, в войну потеряли. Но мне как-то неудобно было расспрашивать.

— В 1932 году родители приехали в Питер. Жили в пригороде, в Петергофе. Мама пошла работать на какой-то завод, а отца почти сразу забрали в армию, и он служил на подводном флоте. Вернулся, и у них с интервалом в год родились два мальчика. Один из них через несколько месяцев умер.

— Когда началась война, отец, видимо, сразу ушел на фронт? Подводник, недавно отслужил…

— Да, ушел на фронт, добровольцем.

— А мама?

— Мама категорически не захотела уезжать, осталась дома, в Петергофе. Когда там стало совсем тяжко, ее забрал в Питер мой дядя, морской офицер, он служил в штабе флота, а штаб располагался в Смольном. Брат приехал и вывез ее с ребенком под обстрелами и бомбежками.

— А дед-повар? Он не помогал вашим родителям?

— Нет, тогда вообще, как известно, никто ни за кого не просил. Я думаю, что в тех условиях это было просто невозможно. У моего деда было много детей. И все его сыновья были на фронте. Не все вернулись с войны.

— Куда же вашу маму и ее сына вывезли из блокадного Петергофа? В блокадный Ленинград?

— А куда же еще? Мама рассказывала, что в Ленинграде для детей организовывали что-то вроде детских домов. Им пытались сохранить жизнь. В таком детском доме второй мальчик заболел дифтеритом и тоже умер.

— Как она сама выжила?

— Ей помогал брат. Он подкармливал ее своим пайком. Был момент, когда брата куда-то на время перевели, и она оказалась на грани смерти. Это не преувеличение: однажды мама от голода потеряла сознание, думали — она умерла, и ее даже положили вместе с покойниками. Хорошо, что мама вовремя очнулась и застонала. Чудом, в общем, осталась жива. Всю блокаду она провела в Ленинграде.

Ее вывезли, когда опасность уже миновала.

— А где был ваш отец?

— Отец в это время воевал. Его определили в так называемый истребительный батальон НКВД. Эти батальоны занимались диверсиями в тылу немецких войск. Отец, собственно говоря, принял участие в одной такой операции. В их группе было 28 человек. Их выбросили под Кингисеппом, они огляделись по сторонам, устроились в лесу и даже успели взорвать состав с боеприпасами. Но потом кончились продукты.

Они вышли на местных жителей, эстонцев, те принесли им еды, а потом сдали их немцам.

Шансов выжить почти не было. Немцы обложили их со всех сторон, и только некоторым, в том числе и отцу, удалось вырваться. Началось преследование.

Остатки отряда уходили к линии фронта. По дороге потеряли еще несколько человек и решили рассеяться. Отец с головой спрятался в болоте и дышал через тростниковую трубочку, пока собаки, с которыми их искали, не проскочили мимо.

Так и спасся. Из 28 человек к своим тогда вышли четверо.

— Он нашел свою жену? Они встретились?

— Да нет, не успел. Его тут же направили в действующую армию. Он оказался опять в сложнейшем месте, на так называемом Невском пятачке. Это на левом берегу Невы, если стоять спиной к Ладожскому озеру. Немецкие войска тогда захватили там все, кроме этого маленького плацдарма. И наши держали его всю блокаду в расчете на то, что, когда начнется прорыв, Невский пятачок сыграет свою роль. А немцы все время пытались взять его. Было сброшено какое-то фантастическое число бомб на каждый квадратный метр, даже по меркам той войны. Это была чудовищная мясорубка.

Правда, плацдарм в конце концов сыграл свою роль.

— Вам не кажется, что за этот клочок земли заплатили слишком большую цену?

— Я думаю, что на войне всегда бывает много ошибок. Это неизбежно. Но если ты воюешь и думаешь о том, что вокруг тебя все ошибаются, никогда не победишь.

Нужно прагматично к этому относиться. И надо думать о победе. Они тогда думали о победе.

Отца тяжело ранили на этом пятачке. Ему и еще одному бойцу дали задание взять «языка». Они подползли к блиндажу и только приготовились ждать, как оттуда неожиданно вышел немец. Растерялся и он, и они. Немец пришел в себя раньше.