Любовницы Пикассо - Джин Макин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне хотелось плакать ради себя и матери. Но я помнила, что это она бросила его. «Сделай то же самое. Здесь все закончилось». На самом деле еще не начавшись. Я вернулась в Антиб с пониманием, что у меня больше нет причин когда-либо снова приехать в Вилларус.
Мистраль продолжал бушевать, срывая черепицу с крыш и унося наволочки с бельевой веревки. Мой аппетит совершенно пропал, и однажды вечером после ужина, когда я заставила себя поесть жирное кассуле мадам Розы, мне стало плохо. Она нашла меня на тропинке возле поленницы для старомодной дровяной плиты, где я утирала рот и кашляла.
Какое-то время она смотрела на меня, а потом взяла за руку и отвела к крыльцу, где мы уселись в осенней прохладе.
– Не возражаете, если я закурю? – впервые спросила она. – Это вас не побеспокоит?
Кот вышел из своего тайника в кустах и с достоинством принял чесночную сардельку из рук мадам Розы. Я отвернулась, пока он ел.
Расстройство желудка продолжалось несколько дней и только усугубилось, когда я собрала свой чемодан и подготовилась к обратному перелету в Нью-Йорк с остановкой в Париже. Утром мадам Роза принесла мне завтрак в постель из-за моего плохого самочувствия. Она потрогала мой лоб: жара не было. Заглянула в глаза и не нашла лопнувших сосудов. Лишь тошнота и отсутствие аппетита…
– Ваш аппетит вернется, – провозгласила она. – Уже скоро. И вы будете есть за двоих.
– Что? – Я встревоженно выпрямилась. Нет, это невозможно! Правда, я…
– Да, это возможно.
Я задумалась. Месячные, приходившие с регулярностью часового механизма, сильно запаздывали. Моя грудь была чувствительна к прикосновениям. Я потрясенно откинулась на подушки, поняв, что беременна.
У меня не будет никакой свадьбы на Рождество! Церемония пройдет тихо и быстро, в городской ратуше. Уильям будет совсем не рад. Уильям…
– Ну? – спросила мадам Роза, все еще сидевшая на краю моей кровати. – Хорошая новость или нет?
Я уставилась на нее, лишившись дара речи. Она засмеялась.
– Ничего, вы привыкнете, – сказала она. – Мадемуазель, будет ли у ребенка отец?
– Думаю, да. Но…
Я посчитала месяцы, припоминая, когда мы с Уильямом в последний раз занимались любовью. Я была за городом, а когда вернулась на похороны матери, он слег с воспалением легких. А потом у него была деловая поездка. А потом были ссоры… Долгий период воздержанности… А потом – Джек. О господи! Что он подумает об этом? Джек, который был женат на Джанет…
– Ах, это проблема! – сказала мадам Роза, прочитавшая выражение моего лица. – Что же, слишком поздно беспокоиться. Что будет, то будет.
С этим мудрым напутствием она покинула меня, потрясенную и испуганную. Я приняла полусидячую позу, подсунув под спину подушку и положив руки на живот. Будущее настигло меня неожиданно. Оно поймало меня и притянуло к земле, как ребенок тянет и сворачивает веревку воздушного змея.
«Мама, – подумала я, – что мне теперь делать? Что сказать Дэвиду Риду, моему будущему работодателю?» Вопрос с постоянной работой закрыт, и мне очень повезет, если он решит пользоваться моими внештатными услугами. А что я скажу Джеку и Уильяму?
Все мои планы, вся моя работа – все пошло под откос.
И все же… Ребенок от Джека. Наш ребенок! Придется строить новые планы, искать другую работу. Я была испугана. Но за оболочкой страха и обещанием его победить таилось иное чувство. Я чувствовала себя неуязвимой создательницей чудес. Создательницей жизни.
Разумеется, мой живот был совершенно плоским, но я представляла, как он растет, разбухает и становится средоточием моей жизни, как я когда-то была средоточием жизни моей мамы. Я думала о том, как буду держать ребенка на руках – так делала моя мать – и петь ему песенки.
Я проспала не более двух часов и проснулась с улыбкой. «Мой маленький, – подумала я. – Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо!»
Мадам Роза настояла на том, чтобы я задержалась в Антибе еще на два дня, пока не почувствую себя как следует отдохнувшей. Ее рекомендация и заминка на пути в Париж оказались кстати – пришла вторая телеграмма от Элен.
– Это хорошие новости. Хочу, чтобы они были хорошими, – сказала мадам Роза, вручая мне сложенный лист. – Молодых матерей защищают ангелы.
Новости и правда были хорошими. Очень хорошими! Элен телеграфировала из Нью-Йорка: «Гриппи освобожден. Все обвинения сняты. Исключен из черного списка. Имена не названы. До связи».
Гриппи не потерял свою должность в университете! И хотя подручные Маккарти уже знали, что я участвовала в маршах протеста, они не имели новой информации обо мне и не могли выдвинуть фальшивых обвинений.
Я надеялась, что, возможно, «красная угроза» начинает выдыхаться. Летом, когда Маккарти начал обвинять и допрашивать представителей вооруженных сил – настоящих патриотов, служивших своей стране, это вызвало его массовое осуждение. Общественное мнение стало склоняться против него. Он зашел слишком далеко. Какой бы ни была его истинная цель – создание диктатуры наподобие испанской или «очищение» Америки от всех, кто не разделял его взгляды и образ мыслей, – он потерпел неудачу.
Это было возвращение к здравому смыслу – признак того, что мы наконец залечили раны, оставленные войной. Тогда мы сражались и громили фашистов и нацистов в Европе, а теперь нанесли поражение будущим фашистам в собственной стране и могли вернуться к заботе о наших семьях, работать так хорошо, насколько это было в наших силах, и мечтать о лучшем будущем для свободной страны.
Вернулись к заботе о наших семьях. Я снова вспомнила о моем ребенке.
– Я была права? – спросила мадам Роза, стоявшая в дверях, пока я перечитывала телеграмму. – Хорошие новости?
– Очень! – Я сложила телеграмму и засунула ее между страницами блокнота с записками о Пабло Пикассо.
Было бы замечательно подойти к нему и сказать: «Смотри, твоя дочь снова в безопасности». Но я уже научилась защищать свои чувства от подобных мыслей. У него хватало детей. А у меня были отец Гарри и мать Марти. Я не нуждалась в Пабло, и мой ребенок не будет нуждаться в нем.
* * *
– Теперь вы отправитесь домой? – спросила мадам Роза в последний вечер моего пребывания в ее пансионе.
Она взялась за вязание, когда мы сидели
