Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир - Deirdre Nansen McCloskey
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Великий историк работорговли Джозеф Иникори считает, что "техно-логические изменения происходили под влиянием торговли", но его аргументы - это корреляции, основанные на устаревшей модели индустриализации путем импортозамещения (та самая модель "зависимости", которая вдохновила Латинскую Америку в 1960-1970-е гг. на экономически губительную политику протекционизма).
Технологические изменения происходили в "отсталых в социальном и сельскохозяйственном отношении северных графствах" Англии - это утверждение удивило бы Джеймса Уатта, шотландца, обосновавшегося в Бирмингеме (Уэст-Мидлендс), не говоря уже о его коллегах-приборостроителях в Лондоне.
И если торговля вызывает технологические изменения, то почему этого не происходит в великих торговых империях прошлого? Что-то было особенным в северо-западной Европе. И это была не торговля. Иникори считает, что его исследование "дает достаточно убедительное доказательство того, что промышленная революция в Англии была продуктом заморской торговли - это первый случай индустриализации под руководством экспорта в истории".6 Но почему первый? Экспортные порты росли, иногда взрывообразно, во многие другие времена и в других местах - например, на Шелковом пути, когда в Центральной Азии устанавливалось политическое единство. Почему бы индустриализации, основанной на торговле, не развиваться, начиная с Шумера? Иникори и многие другие подчеркивают, что в XVIII веке атлантическая торговля получила мощный импульс. Но торговля имела импульс и раньше, и в других местах. Они не объяснили, почему другие виды торговли не оказывали аналогичного воздействия, или почему в XVIII веке внешняя торговля внезапно спровоцировала инновации, которые не были спровоцированы аналогичным торговым движением в Европе в XVI веке. Внешняя торговля - это не тот особый эпизод, который мог бы объяснить промышленную революцию.
Рассмотрим Францию. Французская внешняя торговля в XVIII веке росла быстрее, чем британская. Если бы двигателем была внешняя торговля, то можно было бы ожидать, что промышленная революция будет в основном французской. Этого не произошло. Экономический историк Джон Най утверждает, что эффективным сдерживающим фактором французского прогресса была не внешняя, а внутренняя торговля. Британия, с этой точки зрения, с ранних времен была страной свободной внутренней торговли, в отличие от Франции. Най убедительно и неожиданно доказывает, что в действительности Британия в международном плане была менее свободной торговой страной, чем Франция, но при этом Британия была более свободной внутри страны. Франция, а также Испания (и, конечно же, эти географические выражения "Италия" и "Германия") до XIX века имели высокие внутренние тарифы. Франция была и остается известной централизованной в некоторых аспектах управления, но на протяжении многих веков Англия была более эффективно централизованной в области налогового и договорного права. Иными словами, Франция была централизована неправильно: интенданты из Парижа и чиновники из провинций на каждом шагу вмешивались в достоинство и свободу новаторов. Французское государство вводило стандарты качества на текстиль, давало субсидии предприятиям, которые оно одобряло, лицензировало одни компании и отказывало в лицензиях другим, и все равно взимало тарифы на перемещение товаров даже в Париж (см. третий акт оперы "Богема").
Тем не менее, Франция имела достаточно большой внутренний рынок. Гийом Додин пришел к выводу, что в XVIII веке "по всем видам товаров с высокой стоимостью и весом некоторые французские центры снабжения достигали 25 млн. человек и более. По всем видам текстильных групп некоторые французские центры снабжения достигали 20 млн. человек и более". Даже с учетом различий в реальном, номинальном и располагаемом доходе на душу населения эти центры снабжения имели доступ к внутренним рынкам, которые были, по крайней мере, столь же велики, как и вся Великобритания. Различия в размерах внешних рынков были слишком малы, чтобы обратить этот результат вспять". Рынок в 20 или 25 млн. душ не является маленьким даже в наше время, а в 1801 году он был на 40% больше, чем все население Соединенного Королевства. Иными словами, размер внутреннего британского рынка не объясняет лидерства Великобритании. Одним словом, внешняя и внутренняя торговля Великобритании XVIII века и предполагаемый эффект масштаба не кажутся чем-то особенным.
Многие историки отмечают, что Колумб отправился в голубой океан именно для того, чтобы получить доступ к тому, что уже было огромной площадкой для внешней торговли арабов, китайцев, японцев, индийцев, индонезийцев и африканцев, а именно к Индийскому океану и его источникам снабжения, простиравшимся от Африки до Японии. "Индийский океан, - отмечает Джек Гуди, - был пересечен торговыми путями, по крайней мере, с третьего тысячелетия до н.э. (с Месопотамией)". В X в. н.э. народ чжисо, проживавший на территории, где сейчас проходит граница ЮАР и Зимбабве, вдоль реки Лимпопо в трехстах милях от восточного побережья Африки, приобрел индонезийские товары, обменяв свое золото на стеклянные бусы, привезенные прямо через Индийский океан экваториальными торговыми ветрами за тысячи километров. Сменившая ее культура "К2" со столицей в XIII веке в Мапунгубве обменивала свое золото на китайский фарфор, проделавший путь в 7000 миль. К 1500 г., - отмечает Голдстоун, обобщая последние работы (в том числе и новаторские работы того же Роберта Аллена, поддерживающего атлантическую торговлю), - Азия в целом отличалась большей продуктивностью сельского хозяйства и более высоким мастерством, чем Европа [ведь даже ловкие итальянцы выглядели слабыми на фоне индийцев и китайцев], и предлагала широкий ассортимент товаров, таких как шелковые и хлопковые ткани [ведь европейское белье и шерсть не годились для повседневного использования на Ган-гской равнине летом; В отличие от этого, каждый обеспеченный европеец с вожделением смотрел на пестрые и цветные ткани Востока, а итальянские, а затем и другие европейские заимствователи китайских технологий не могли производить их в достаточном количестве вплоть до начала промышленной революции], фарфор, кофе, чай и пряности, которые у древних римлян была та же проблема утечки серебра на Восток, настолько желанными были восточные товары. Навигационная ошибка, допущенная в 1492 г. Адмиралом Океанских морей в поисках Ост-Индии, со временем все же дала несчастным европейцам, которых исторический социолог Эрик Рингмар называет "безразличными к Восточной Азии", кое-что полезное для участия в торговле через Индийский океан: золото Инкана, мексиканское и перуанское серебр1. По выражению историка-марксиста Андре Гундера Франка, Европа "использовала свои американские деньги, чтобы купить себе билет на азиатский поезд". А португальцы тем временем обогнули мыс Доброй Надежды.
Однако связывать промышленную революцию с европейской торговлей с
