Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир - Deirdre Nansen McCloskey
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако недавние защитники угля правы, подчеркивая, что любой аргумент в пользу индустриализации должен быть сравнительным. Чилийцы в XVII веке уже давно использовали уголь в больших масштабах, например, для получения высоких температур при обжиге керамики, экспортируя результат на запад. Кеннет Померанц доказывает важность того факта, что в Европе, особенно в Великобритании, дешевый уголь находился вблизи от населения. Китайский уголь находился далеко от долины Янцзы - долины, которая до XIX в., по его мнению (хотя впоследствии было доказано, что оно ошибочно), по богатству была сопоставима с Британией, находясь на высокой отметке $3 ± $2 в день наших предков. Долина была местом, где спрос угля и, в частности, квалифицированных мастеров. Китай очень рано начал использовать уголь (и природный газ, в том числе), но его уголь находился внутри страны и не имел дешевых водных путей, как лондонский "морской уголь" из Ньюкасла, который использовался в английских известковых печах и стекловарении с XIII века, а примерно к 1600 году все чаще использовался в качестве домашнего топлива (местные цены на древесину резко возросли).
Однако можно возразить, что более активная протоинновация ("энергичное использование своих богатств") привела бы к перемещению промышленности, скажем, в Маньчжурию (что, возможно, не совсем неестественно при маньчжурском правлении после 1644 г.) или, во всяком случае, в другие угленосные земли постепенно расширяющегося Центрального царства, экспортируя не сырой уголь, а готовую продукцию. В конце концов, Китай именно так и поступил, как в меньшем географическом масштабе поступили англичане на (новом) индустриальном северо-западе и северо-востоке, или немцы в Силезии, или в большем масштабе европейцы, экспортируя готовые продукты в мир. Не обязательно перевозить уголь - даже до того, как железная дорога сделала его дешевым. Можно перевозить людей или готовые товары, или и то, и другое.
Короче говоря, уголь как просто новый источник тепла не очень хорошо подходит для объяснения нашего богатства. Роберт Аллен, который с этим не согласен, подчеркивает, что в Англии уголь был относительно дешев по сравнению с трудом, в отличие от его высокой относительной цены на большей части континента. К концу XVIII века в Лондоне и даже на некогда бедном Севере Англии реальная заработная плата была выше, чем на большей части континента, за исключением Северных Нидерландов: "Ремесленники в Лондоне или Амстердаме зарабатывали в шесть раз больше, чем требовалось для приобретения прожиточного минимума [товаров], в то время как их коллеги в Германии или Италии лишь на 50% превышали этот стандарт". Его аргумент заключается в том, что дешевый уголь по сравнению с дефицитной рабочей силой привел к инновациям. Иными словами, он связывает масштабы британских инноваций с дефицитом факторов производства. Труд в Британии был дефицитен по отношению к угольному топливу, и поэтому инновации были трудосберегающими. Поэтому в Британии будет большой объем инноваций.
Ни то, ни другое "и так" не имеет особого экономического смысла. Экономический историк Х. Дж. Хабаккук в 1962 г. выдвинул аналогичный аргумент в отношении США в XIX веке: труд был дефицитен по отношению к капиталу, и поэтому Америка внедряла инновации, экономя труд. Сам Аллен, вслед за такими критиками, как Питер Темин и другие историки экономики, отреагировавшие на Хабаккука, точно подводит итог одному сокрушительному аргументу против такой аргументации: "Одна из проблем заключается в том, что бизнес беспокоится только о затратах в целом, а не о затратах на рабочую силу или энергию в частности, поэтому все сокращения затрат одинаково приветствуются". Как отмечает другой ведущий специалист в области технологии, Тунцельманн, "на самом деле чрезвычайно трудно привести логические теоретические аргументы в пользу кажущегося самоочевидным положения о том, что дефицит труда должен вызывать трудосберегающие тенденции в технологии". Шиллинг, полученный за счет экономии не труда, а угля (экономия угля была фактически навязчивой идеей первых пользователей паровых машин, как показала Маргарет Джейкоб из их трудов), равен шиллингу, полученному за счет экономии труда (о которой, как отмечает Джейкоб, редко упоминали инженеры, которых она изучала). Если предпочесть убедительный теоретический аргумент убедительному эмпирическому выводу, как у Джейкоб (в Чикагском университете в лучшие времена истинного эмпиризма говорят: "На практике это хорошо, но как насчет теории?"), можно обратиться к аргументу экономиста Дарона Асемоглу о начальных затратах на исследования: именно потому, что в Британии было много угля, инженеры искали инновации, которые оправдывали бы начальные затраты на поиск способов его экономии, а не труда. Позже, в XIX веке, как мы с Алленом выяснили некоторое время назад, британская черная металлургия достигла прогресса в основном за счет экономии угля, как, например, в случае рециркуляции горячих газов из доменной печи Нейлсоном для сокращения использования кокса на две трети, или в случае жесткого вождения позже в том же веке с аналогичным результатом. К тому времени в Великобритании зарплаты были еще выше, а реальная цена угля не сильно изменилась. Что же произошло, спрашивается, с предполагаемым трудосберегающим уклоном в период с конца XVIII по конец XIX века?
Если бы заработная плата зависела только от цен на уголь, то, как отмечает Джейкоб, Бельгия и крайний юг высокооплачиваемых Нидерландов, которые имели уголь и в любом случае могли очень дешево импортировать его из Нор-Тумберленда через Северное море, стали бы Бирмингемом и Манчестером конца XVIII века. И если посмотреть на этот вопрос с другой стороны, то почему же тогда промышленность на низкооплачиваемых частях континента, расположенных вдали от Нидерландов, не взорвалась
