Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

– До свидания, ребята!

Мы ему ответили тоже на гражданский манер и вышли из кабинета. Мы были приятно удивлены, нет, даже были в восхищении – какой доброй души человек наш комендант!

Лишь когда мы вышли на улицу, полностью осознали, что мы на отдыхе. Осмотрелись кругом. На склонах гор красивые высокие деревья. Около здания штаба цветут цветы. Наверное, это были хризантемы. На улице тепло, плюсовая температура, а на Кюмбете давно зима.

Нам хотелось пить. Оглянувшись, мы увидели торчащую прямо из скалы трубку из нержавеющей стали. Текущая из неё чистая, прозрачная вода попадала в небольшой, обложенный мрамором закуток. Я первым подошёл к водопою, начал пить и почувствовал какой-то горьковато-кисло-солёный вкус. Выплюнул. Витя тоже решил попробовать, и выдал своё резюме:

– Эта вода несъедобна!

– Ладно, – вздохнул я. – Вернёмся в дом отдыха и попьём нормальной воды.

Мы зашли в спальню, где были наши кровати. На столе стоял графин с чистой водой и рядом два стеклянных стакана. Мы налили, начали пить, но тут же убедились, что в графине та же жидкость, что и в источнике. Грешным делом мы подумали, что нас разыгрывают те ребята, которые не первый день здесь отдыхают. Время было вечернее, многие уже были в постелях. Мы всё ожидали, когда же раздастся смех, но ничего не произошло. Никто даже не обратил внимания на наши кислые после выпитой воды рожи. Между собой мы решили, что завтра найдём Ваню Упорова, который уже четыре месяца служил при комендатуре ветеринаром, и узнаем у него, что же такое течёт в красиво оформленном источнике.

Наутро мы пошли к штабу комендатуры, и там встретили Ваню. Дружески обнялись. Несколько взаимных «дежурных» вопросов-ответов. И наш главный вопрос про невкусную воду. Иван просветил нас:

– Это же лечебная минеральная вода – Нарзан. Поэтому здесь и построен дом отдыха для всего погранотряда.

– Но вода-то невкусная! – возмутились мы.

– Если даже по-вашему и невкусная, то очень полезная. И вы всё-таки попробуйте её пить. Потом так привыкнете – за уши не оттащишь. У нас все в комендатуре Нарзан пьют, я тоже. Кстати, его продают в магазинах и аптеках всего Советского Союза. Так что пейте, пока бесплатно!

– Ну, спасибо, Ваня, тебе за информацию. Мы очень рады были тебя повидать. Будет возможность – приходи к нам в дом отдыха. Надеемся, найдёшь нас.

В доме отдыха был определённый распорядок дня, но его строгого соблюдения никто не требовал. Разве что в столовую ходили в определённые часы. Обслуживающий персонал в столовой был женский, набранный, судя по всему, из ближайшего горного селения, основное население которого составляли курды – мусульмане по вероисповеданию. Они очень придирчиво соблюдали все религиозные обряды, а девочек своих воспитывали в строгости.

Четыре девушки из таких семей работали у нас в столовой. Они были красивы, черноглазы, и мы с Витей сделали попытку с ними познакомиться. Однако они вообще никак на нас не отреагировали. С «каменными» лицами, молча, они обслуживали нас, стараясь как можно скорей отойти от нашего стола. Оставалось нам взглядом провожать их прямые спины и пары бугорков, чуть заметных из-под юбок. Так мы их про себя и назвали – «роботы в юбках». Нам было странно, что они даже не произносили слова, так необходимые при их работе, вроде «здравствуйте», «пожалуйста», «спасибо», «до свидания»…

К концу обеда, когда в столовой осталось мало народа (всего отдыхающих было человек двадцать), к нашему столу подошла старшая рабочая столовой, женщина лет тридцати. Она была смуглая, черноволосая, худощавая, небольшого роста. Говорила по-русски, но с заметным грузинским акцентом:

– Вы у этых дэвушка ничего не добьётся. У них на устах радытели, только радытели и Аллах.

– Вот оно как. А как вас зовут, женщина? – спросил я.

– Этери, маи дарагие.

– Красивое имя.

– А вас, маладые люди, как звать?

– Витя! – произнесли мы громко, дуэтом, как «двое из ларца, одинаковых с лица».

– Вы оба Витя? – удивлённо переспросила она. – Как смешно. – И мы, все трое, рассмеялись. Тут Этери подбоченилась, положила руки на талию, повернулась к нам вполоборота, потом, пританцовывая, развернулась другим боком.

– А я вам нравлюсь? Я жэнщина свабодная от веры и мужа.

Мы были ошеломлены, а девушки на кухне захихикали – через большое окошко им всё было видно и слышно. Как-то мы с Витей негласно решили, что она для нас старовата. А как она нам себя предлагала! Нет, я, конечно, не был столь наивен, знал, что в России есть такие женщины, но ведь на Кавказе другие нравы. А тут грузинка делала такое весьма недвусмысленное предложение – нонсенс!

К таким женщинам я всегда относился с опаской и некоторой брезгливостью. Витя, похоже, разделял мои взгляды. В общем, он тоже ничего не ответил на её вопрос. Её кокетство произвело на нас негативное впечатление, и она, заметив это, ушла на кухню, бросив нам напоследок:

– Малчышки!

После этого случая девушки из столовой по отношению к нам, похоже, немного оттаяли. Во всяком случае, к нашему столу они подходили уже не с каменными лицами. В их взорах появился живой интерес, они уже не спешили уходить от нашего стола, но это по-прежнему была немая сцена. Попытка заговорить с ними снова зажигала в их глазах искры непонимания и строгости. Нам стало, наконец, понятно, что родителями им запрещено общаться с русскими солдатами. Если бы кто-нибудь из них нарушил этот запрет, то её коллеги, несомненно, донесли бы про это родителям, и финалом бы стало наказание.

С нами отдыхал старослужащий, который уже отслужил три года. Ещё мальчишкой он партизанил во время войны, имел правительственные награды. Жил не в нашей комнате, мы его видели в основном в столовой. Спиртное здесь было достать не трудно, он его часто сам покупал, а после выпивки вёл себя шумно. И тут его взяла под свою опеку Этери, он её слушался.

Кинофильмы нам показали три раза. Мне почему-то запомнился самый неинтересный – «Шопен», про польского композитора и пианиста. Я не разбирался в классической музыке и, скучая, посматривал по сторонам. Заметил сидящую в обнимку парочку – бывшего партизана и Этери. Легонько толкнул Витю локтем:

– Смотри, Этери надёжно пристроена.

– Значит, можно отдыхать спокойно, – заключил друг.

Действительно, мы отдыхали душой и телом. Читали книги, лёжа на кровати, даже днём. Учились играть в бильярд, гуляли по окрестностям, благо, погода позволяла. Иногда к нам присоединялся Ваня Упоров. С ним мы вспоминали совместную службу на Кюмбете, где сейчас, наверное, был снег, метель, мороз. Припомнили случай, когда маскхалат Ивана помог вернуть другой Иван – Панин.

И, кстати, мы стали регулярно пить нарзан из источника. Там он был вкуснее и свежее, чем в графине. На спиртное же нас совсем не тянуло. И даже в ближайшее селение мы не сходили ни разу. К концу нашего отдыха приезжал ансамбль песни и пляски нашей части. Оказалось, что и в нашем погранотряде есть артисты-таланты.

Мне никогда в жизни ещё не приходилось целых полмесяца бездельничать при полном обслуживании, разве только в детстве. Две недели пролетели незаметно. Наш отпуск закончился, и мы отправились пешком на заставу. Добрались туда уже поздним вечером, уставшие и голодные. Сразу подходим к раздаточному окошку на кухне и стучим.

Окошко открывается, и – о чудо! – мы видим нашего земляка-годка Сашу Копытова! Улыбка до ушей, хоть завязочки пришей. Он был всегда всем и всеми доволен, и улыбка не сходила с его уст. Мы спрашиваем:

– Ты постоянно будешь работать поваром?

– Да, я «на передовой» буду держаться, пока не закончатся патроны и не иссякнут силы!

– Ну, держись, казак, до демобилизации осталось всего два года. А вообще-то соловья баснями не кормят. Мы есть хотим, после трудной дальней дороги и нелёгкой службы в доме отдыха.

– Сей минут всё будет, – ответил Саша.

Он подал нам ужин, а сам вышел из кухни, сел рядом с нами и смотрел на нас так, как мать на своих взрослых детей, пришедших из трудного похода и наслаждающихся приготовленным ею обедом. Саша терпеливо ждал, когда мы наедимся, и лишь после этого задал вопросы, которые его интересовали. Мы вкратце рассказали ему о своём отдыхе, поблагодарили за вкусный ужин и отправились «на боковую».

Ну и в заключение рассказа о самолёте-шпионе и последовавших за этим событиях скажу, что за время моей службы больше случаев нарушения границы самолётом не было.

Глава 55. ПОСЛЕДНИЕ СОБЫТИЯ 1952 ГОДА

В тот день, когда мы пришли из дома отдыха, «сорока на хвосте» принесла новость – началась демобилизация отслуживших три и более года. Увольнение в запас планировалось проводить постепенно, в течение месяца, а то и двух. Назавтра стало известно, что первым отправится домой Афонин. Этому никто не удивился, решив, что таким образом начальник заставы постарался побыстрее избавиться от соперника, к которому была неравнодушна его жена.