Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Часовой быстро скидывает верхнюю одежду, остаётся в гимнастёрке и без головного убора. Снимает ремень с прикреплёнными к нему гранатами и запасным диском к автомату. Сбрасывает с ног валенки, ватные брюки. Всё это делается в какие-то считанные секунды. Берёт с собой лишь автомат и наручники. С вышки не спускается, а слетает. Несётся по насту босиком с такой скоростью, которую трудно представить нормальному человеку. Наверное, инстинкт самосохранения и лошадиная доза адреналина подхлёстывают его.

Граница была уже совсем рядом, когда Дроздов почти догнал нарушителя, взял в руки автомат и изготовился к стрельбе.

– Стой, стрелять буду! Руки вверх! – выкрикнул он. Нарушитель настолько не ожидал ничего подобного, что тут же выполнил все команды, даже не оборачиваясь.

– Ноги расставить шире. Ещё шире! Бросай оружие, руки назад! – скомандовал Дроздов и лишь тогда подошёл вплотную к нарушителю. А ведь тому оставалось всего несколько десятков шагов, чтобы пересечь вожделенную линию границы!

На заставе тем временем поднялась суматоха. Дежурный вышел проверить, как несёт службу часовой. Того же на вышке не оказалось. Поднялся туда и увидел, что вся одежда и амуниция лежат в беспорядке. И «грешным делом» подумал: «А не ушёл ли солдат за границу?»

Тут дежурный заметил валенки. Босиком по снегу?! Невероятно! Он не поверил глазам своим, поднял валенок. Увидел лежащий на столике бинокль, взял его и посмотрел. Он узрел всю картину – идущего в сторону границы человека и бегущего к нему с невероятной скоростью другого – вероятно, Дроздова. Дежурный бросился на заставу и поднял тревогу.

Наш герой защёлкнул на руках лазутчика наручники, обезоружил его и повёл на заставу. Адреналин схлынул, и он почувствовал, как болят ноги, но идти было надо. А навстречу ему уже бежали солдаты во главе с начальником заставы. Кто-то нёс ему валенки, кто-то полушубок и шапку…

На первом же допросе задержанный нарушитель признался, что он является агентом Турецкой разведки, и нёс от шефа довольно ценные разведданные. Он с детства жил в пограничной зоне, их селение находилось рядом с границей. Он ежедневно видел пограничников, а с некоторыми был знаком. Когда он стал старше, его заинтересовала их служба.

– Мне тогда не было и восемнадцати. Я уехал из дома в Тбилиси, чтобы поступить в техникум, но экзамены провалил, – начал он свой рассказ. – Обиженный на всех и вся, зашёл в кафе, взял сто граммов водки и бутылку пива. Выпил, в голове зашумело. Тут ко мне за столик подсел мужчина с графинчиком вина, налил мне немного. Выпили за знакомство. Мужчина начал расспрашивать, кто я, где живу. Я всё рассказал о своей жизни, о том, что знал о пограничниках – почему-то это его особенно интересовало. Он объяснил своё любопытство тем, что сам является офицером-пограничником, служащим на западной равнинной границе, а в Тбилиси он в отпуске. Поэтому ему хочется узнать, как несут службу на горных участках.

– Он дал мне триста рублей, – продолжал рассказывать задержанный. – Говорит – это тебе на дорогу и подарки родным. А потом вдруг с чего-то вспомнил, что я не сдал экзамены и сказал, мол, ты что, совсем безграмотный? Писать не умеешь? Я говорю – нет, умею. «А сейчас мы проверим, – предложил он и достал листок бумаги: – На, вот тут распишись». – Я расписался. «Оказывается, умеешь писать, – рассмеялся он. – Хочешь, встретимся ещё раз в Боржоми, я буду последние две недели там отдыхать?». – Я согласился и пообещал, что приеду. Он назначил время и место встречи.

Тут парень прервал рассказ, попросил воды. Ему налили стакан, он выпил половину и продолжил:

– Вторая встреча была уже официальной. Он молча достал из портфеля документ и дал мне почитать. В бумаге было написано, что я дал своё согласие работать на турецкую разведслужбу и должен выполнять все указания «Хозяина», за что я получил аванс – триста рублей. Внизу стояла моя подпись. Я начал было возмущаться, он спокойно слушал и ждал, когда я наговорюсь. Но когда я сказал, что согласия не давал и порву документ, он усмехнулся: «Рви, это копия. У меня их несколько. Если не будешь с нами сотрудничать, я передам этот документ в нужные советские органы. Ты, наверное, знаешь, что они делают с изменниками». – Мне пришлось согласиться. Так я стал предателем…

Он снова замолчал, допил воду и стал рассказывать дальше:

– Жизнь моя внешне шла по-прежнему. Встречался с Хозяином я нечасто, но каждый раз при встрече он требовал новых данных. Летом он настоял, чтобы я устроился в колхоз, у которого пастбища прилегают к пограничной зоне. Оттуда можно было следить за пограничниками. Иногда я специально нарушал погранзону со своей отарой. Бывало, меня, как нарушителя запретной зоны, приводили на заставу. Клялся, что больше не буду, и меня начальник отпускал. Иной раз ночью я мог подойти близко к заставе и пограничным тропам, но боялся собак – они могли учуять постороннего. Хозяин при встречах не только давал мне задания, он начал учить меня борцовским и боксёрским приёмам, а особенно стрельбе из пистолета и автомата. Для этого мы с ним уходили в горы, на склонах которых растёт лес. Выглядели мы с ним, наверное, как отец с сыном, собравшиеся на охоту.

– Однажды Хозяин сказал, что я скоро пойду за рубеж, и я следил за вашей заставой больше недели. Изучив всё, составил план и пошёл с ним к Хозяину. Он план одобрил и сказал: «Перейдёшь границу и будешь учиться в разведшколе. Там американские инструкторы, изучишь английский язык». – Я сказал, что готов. Но мне помешал ваш «босяк». Скажите, аткуда он взялась? – от волнения грузинский акцент нарушителя прорезался сильнее. – Он что, сидэл как куропатка в снэгу и ждать мэня? Могитхан![4]

За подвиг рядового Дроздова наградили боевым орденом Красного Знамени и дали десятидневный отпуск домой.

Опишу ещё один случай. Пограничный наряд из двух человек шёл дозором вдоль контрольно-следовой полосы, освещая её фонарём. Их было видно всем поблизости, но по сути они сами никого не видели. Вдруг раздались выстрелы и по ним полоснули очередью из автомата. Они упали как подкошенные, хотя ни одной царапины не получили. Фонарь сразу же погасили. На фоне неба они увидели силуэт нарушителя, который по ним стрелял. Он спешно на ходу скинул громоздкий рюкзак и побежал в сторону границы.

Два пограничника, как заворожённые, лежали, притворившись убитыми. Тем временем нарушитель ушёл за границу, оставив рюкзак на виду у наряда. Когда до них дошло, что лазутчик ушёл, ещё теплилась надежда, что он вернётся за поклажей, и они его задержат. Но проходили минуты, они продолжали лежать, а никто не появлялся. Пришлось вставать. Поняв, что их обвинят в бездействии, они решили сымитировать погоню и бросили гранату. Она взорвалась с ужасным грохотом, осветив небо вспышкой.

На заставе всполошились, подняли тревогу и двинулись в сторону взрыва. На полпути тревожная группа встретила двух наших «героев» с рюкзаком нарушителя.

Вскоре приехала следственная группа. Не знаю, кто из солдат первым «сломался» на допросе, но закончилось тем, что их обвинили в трусости. Военный трибунал присудил старшему наряда 10, а его напарнику – 8 лет тюрьмы.

Вот два примера, когда так по-разному вели себя люди в экстремальных случаях.

Глава 58. ДВА ПИСЬМА

Получил я письмо от Ивана Панина. В письме была курсантская фотография хорошего качества. Но содержание письма меня обеспокоило. Он написал о серьёзном конфликте со старшиной, от которого получил наряд «вне очереди». После отбоя старшина приказал ему мыть пол в казарме. Иван добросовестно выполнил работу, но подошедший к нему старшина заявил:

– Панин, ты плохо помыл пол!

– Никак нет! Не плохо, а хорошо! – ответил Иван.

Тогда старшина, словно в подтверждение своих слов, опрокинул пинком ведро с грязной водой. Мутная жижа разлилась по настилу. Иван, не стерпев такой подлости, врезал шваброй старшине по хребтине с такой силой, что тот грохнулся на пол в ту самую лужу, которую сам и организовал. Старшина встал, отряхнулся и ушёл, не говоря ни слова. Иван собрал разлитую воду и пошёл спать. Старшина никому не пожаловался. Вроде бы всё обошлось, а иначе Панину вполне мог «светить» штрафбат.

В апреле-мае у них должны были быть выпускные экзамены и распределение. Мог он попасть куда угодно по всему Закавказскому пограничному округу. Писем от него я больше не получал, и это меня беспокоило. Хотя я на заставе в мае-июне не был около месяца. Я надеялся, что, может, за это время он и присылал мне весточку и свой новый адрес.

Позднее я написал ему на старый адрес в Тбилиси, но ответа, естественно, не получил. К сожалению, наша переписка прервалась.

Второе письмо, встревожившее меня, я получил от сестры Фаи. Она писала: